Читаем без скачивания Мегрэ у коронера - Жорж Сименон

— Нет, сэр.

— Почему вы в этом уверены?

Хансен вытащил из кармана листок и перечислил марки покрышек машины, которая сделала разворот. Все четыре покрышки были стертые, и все были разных марок.

— Вам известно, какой машине они принадлежат?

— Да, я потом установил. «Шевроле» Уорда.

— А что с машиной, от которой идут следы мужчины и женщины?

— Думаю, для шерифа не составит труда найти ее. Покрышки, которые стоят на ней, можно купить только в рассрочку.

— Вы проверили такси, на котором ехали капралы Ван-Флит и У Ли, а также сержант О'Нил?

— Да, сэр. Отпечатки не совпадают. У такси шины марки «Гудрич».

— Присяжные, вопросы есть?

Перерыв. Мегрэ уже раскурил трубку. Помощник шерифа с поясом, набитым патронами, и огромным револьвером вывел пятерых парией в тюремной одежде на галерею; они по очереди сходили в туалет, где комиссар оказался одновременно с Уордом и Митчеллом.

Уж не ошибся ли он? Мегрэ показалось, что, когда он открыл дверь, Уорд и брат Бесси мгновенно замолчали.

Глава 5

Показания шофера такси

Во время перерыва Мегрэ спустился вниз и в углу возле большого красного автомата, продающего кока-колу, столкнулся лицом к лицу с Митчеллом.

Чувствовал себя Мегрэ так же скверно и неловко, как провинциал, пристающий на парижской улице к хорошенькой женщине. Он посмотрел сперва куда-то в угол, кашлянул и постарался принять самый непринужденный вид.

— У вас случайно нет при себе фото вашей сестры?

И тут комиссар стал свидетелем феномена, прекрасно ему знакомого. С Митчелла вмиг слетела приветливость. Лицо у него тотчас стало жестким — как у парижских хушганов или у гангстеров в американских фильмах. Инстинктивная защитная реакция у людей этого типа такая же, как у хищников: те тоже вдруг встревоженно замирают — напряженные, со вздыбившейся шерстью.

Митчелл тяжелым неподвижным взглядом уставился на массивного Мегрэ, который старался держаться как можно естественней.

Чуть заискивающе, чтобы умаслить собеседника, Мегрэ добавил:

— Есть куча вопросов, которые они, похоже, не хотят выяснять.

Митчелл все еще смотрел с подозрением, пытаясь понять, что Мегрэ имеет в виду.

— Говорят, им хочется, чтобы это был несчастный случай.

— Да, хочется.

— Я тоже полицейский. Служу во французской полиции. Это дело меня интересует не по службе. Я хотел бы взглянуть на фото вашей сестры.

Хулиганы всюду одинаковы. Разница только в том, что здесь они не ироничны, а угрюмы.

— Вы, значит, не считаете, как эти сукины дети, что она пошла спать на рельсы, чтобы ее там зарезало поездом?

Чувствовалось, что Митчелл пышет злобой. Поставив бутылку из-под кока-колы на землю, он вытащил из кармана объемистый бумажник.

— Держите Сделана три года назад.

Это была скверная ярмарочная фотография. Три человека, снятые на фоне размалеванного задника, вышли бледными. Но фотографировались они явно не на Юго-Западе, потому что одеты были по-зимнему, а на голове у Бесси была сметная шапочка из дешевого меха, такого же, как на воротнике пальто.

Бесси можно было дать лет пятнадцать, но комиссар знал, что в ту пору пятнадцать ей еще не исполнилось. Ее маленькое помятое и болезненное личико не лишено было известной приятности. Чувствовалось, что она разыгрывает из себя женщину, гордую тем, что ее сопровождают двое мужчин.

Должно быть, в тот вечер они были навеселе. Весь мир принадлежал им. Митчелл, совсем еще мальчишка, стоял с вызывающим видом, надвинув шапку на глаза.

Второй парень был постарше — лет восемнадцати-девятнадцати, довольно толстый и рыхлый.

— Кто это?

— Стив. Через пару месяцев он женился на Бесси.

— Чем он занимался?

— Тогда работал в гараже.

— Где это происходило?

— В Канзасе.

— А почему он развелся с ней?

— Внезапно он уехал, ничего не сказав и не объяснив. Первые месяцы посылал ей немного денег — сперва из Сент-Луиса, потом из Лос-Анджелеса. И вдруг написал, что будет лучше, если они разведутся, и что необходимые бумаги он высылает.

— Он как-нибудь это объяснил?

— Думаю, Стив не хотел подводить сестру. Он был в банде, занимающейся кражей машин, и через полгода их замели. Сейчас он сидит в тюрьме Сент-Квентин.

— Вы тоже сидели?

— Но не в тюрьме — в исправительном доме.

Во Франции Мегрэ было бы куда легче. Он хорошо знал людей подобного сорта и, разговаривая с ними, умел пробиться через стену недоверия. Здесь же, в чужой стране, он, боясь спугнуть собеседника, вел разговор очень осторожно.

— Вы из Канзаса?

— Да.

— Семья была бедная?

— С голоду околевали. Нас было пять братьев и сестер, все погодки. Отец погиб, когда мне было пять лет: разбился на грузовике.

— Отец был шофером? И не застрахован?

— Отец работал один. У него был старый грузовик, он скупал у фермеров овощи и перепродавал в городах. Все ночи проводил за баранкой. За грузовик он еще не расплатился, и, понятно, на страховку денег не было.

— Что же делала ваша мать?

Митчелл замолчал, пожал плечами, потом бросил:

— Все что угодно. В шесть лет я продавал на улицах газеты и чистил обувь.

— Вы думаете, вашу сестру убил сержант Уорд?

— Да нет!

— Он ее любил?

Снова пожатие плеч — теперь едва заметное.

— Нет, это не Уорд. Для такого дела он слишком труслив.

— Он действительно собирался развестись?

— Во всяком случае, убивать ее он бы не стал.

— Маллинз?

— Маллинз и Уорд все время были вместе. Митчелл забрал фотографию, положил в бумажник и, глядя в глаза Мегрэ, спросил:

— Предположим, вы узнаете, кто убил мою сестру. Что вы сделаете?

— Сообщу в ФБР.

— Там этим не занимаются.

— Тогда обращусь к шерифу, к атторнею.

— Лучше обратитесь ко мне.

И с тем же независимым и несколько презрительным видом Митчелл пошел наверх; Иезекииль уже возгласил:

— Присяжные!

Между коронером и атторнеем еще шли переговоры. Атторней заявил:

— Я хотел бы, чтобы сейчас заслушали показания шофера такси. Он здесь с самого утра и рискует потерять рабочий день.

Всякий раз, глядя на поднимающегося из публики свидетеля, Мегрэ поражался, насколько вид этого человека не совпадает с его представлением о нем. Таксист оказался низеньким тощим человечком в массивных очках, какие носят интеллектуалы; одет он был в светлые брюки и белую рубашку.

В самом начале допроса выяснилось, что шофером такси он работает всего лишь год, а до того преподавал ботанику в колледже на Среднем Западе.

— В ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое июля около автобусной остановки в вашу машину сели трое военнослужащих ВВС.

— Об этом я узнал из газет: они были в гражданском.

— Вы можете опознать и указать их?

Свидетель, ни секунды не колеблясь, ткнул пальцем в О'Нила, Ван-Флита и У Ли.

— Вы не заметили, как они были одеты?

— Этот и этот были в синих ковбойских штанах и в белых рубашках — во всяком случае, в очень светлых. На китайце была фиолетовая рубашка, на брюки я не обратил внимания.

— Они были очень пьяны?

— Не больше, чем другие, кто в три часа ночи садится в машину.

— Вы можете сказать, который тогда был точно час?

— Мы обязаны записывать каждую ездку и отмечать время. Было три часа двадцать две минуты, — Куда они вам сказали ехать?

— На ногалесское шоссе, предупредив, что покажут, где остановиться — За сколько времени вы доехали до места, где вам велели остановиться?

— За девятнадцать минут.

— Вы слышали, о чем они разговаривали во время поездки?

— Кто разговаривал?

— Эти двое.

И таксист указал на Ван-Флита и О'Нила.

— О чем же они говорили?

— Что их товарищу нет смысла оставаться с ними и что стоило бы задержать такси и вернуться на нем на базу.

— Они объяснили, почему?

— Нет.

— Кто сказал, где остановиться?

— О'Нил.

— Вас сразу отпустили? Не просили подождать?

— Нет. Некоторое время они еще спорили: убеждали своего товарища возвратиться со мной в город.

— Что им ответил их товарищ?

— Ничего. Просто вылез из машины.

— Кто платил.

— Эти двое. У О'Нила не хватило денег, и второй добавил.

— Вам не показалось странным, что они направились в пустыню?

— Немножко — да.

— По пути вам не встретилась и вас не обогнала никакая машина?

— Нет.

— Атторней, есть вопросы?

— Благодарю. Я хотел бы задать вопрос капралу У Ли.

У Ли занял свидетельское место. Микрофон опять опустили.

— Вы слышали, что сказал шофер такси? Вам известно, почему ваши друзья настаивали на вашем возвращении в город?

— Нет.

— Из каких соображений вы вчера не сообщили об этом?

— Просто забыл.

Врет, тоже врет. Он единственный из всех не пил, единственный, в чьих показаниях вроде бы все гладко. Но, оказывается, он умышленно утаил, что от него хотели избавиться.