Читаем без скачивания Вне корпорации - Дэни Коллин

— Нет, доктор. Я имею в виду истинное владение человеком — целиком, со всеми потрохами! Такое, при котором со своей собственностью можно делать что угодно — продать и даже убить, — не боясь наказания.

— Нила, прошу тебя! — не выдержал директор. — Ты рассуждаешь о древней истории. Если я не ошибаюсь, рабовладение господствовало за сотни лет до Джастина.

— Совершенно верно, Мош, — согласилась она. — Но рабовладение — факт истории. Точнее, не так! Рабовладение — факт нашей истории. Будем предельно откровенны. То, что я только что описала, когда-то считалось нормальным. Более того, рабовладельца могли считать вполне порядочным, хорошим и высоконравственным человеком!

— Нила, я понимаю, что ты пытаешься провести какую-то аналогию, но я ее не вижу. Никакого сравнения! — заметил Гил.

— Извини, Гил, я еще не закончила. — Нила встала с места и начала расхаживать по комнате. — Джастин жил триста лет назад? Отлично! Допустим, мы сели в машину времени и отправились в эпоху за триста лет до Джастина. Тогда считалось, что монархия ниспослана свыше, что королевская власть совершенно естественна, а белая раса выше остальных. А теперь представьте, что во времена Джастина воскресили человека из той эпохи. Легко бы ему было приспособиться, как считаете?

— Нила, твои речи совершенно бесполезны, — перебил ее Мош. — Я согласен с Гилом. В культурном смысле никакого сравнения быть не может. Наш мир гораздо больше похож на его мир. За прошедшие триста лет наши демократические ценности остались сравнительно неизменными. По-моему, он найдет в нашем мире естественное продолжение своего мира!

— Может, найдет, а может, и нет, — возразила Нила, снова садясь. — Он поймет главное. Он проснулся в мире, где, формально выражаясь, люди владеют людьми! У нас, конечно, не рабовладельческий строй, но ему, возможно, покажется, что мы достаточно близко подошли к рабовладению. В его прежней жизни раны, оставленные рабством, еще не до конца затянулись, не случайно президент Уинфри положила измененную форму репарации в основу своей политической платформы и в конечном счете была избрана президентом Соединенных Штатов. Персональная инкорпорация станет самой разительной чертой нашего общества, к которой ему придется привыкать, если он захочет успешно адаптироваться к новой жизни. Ему придется нелегко. Да, Гил, я разделяю вашу озабоченность, но поймите и вы меня. Наше поведение в ближайшие несколько недель окажет огромное влияние на будущее нашего пациента и его окончательную адаптацию.

Нила откинулась на спинку стула и обвела взглядом присутствующих. Все они внимательно смотрели на нее.

— Итак, — продолжала она, — вы позволите мне еще несколько недель повременить с, как выразился Гил, бумажной волокитой?

Все заулыбались.

— Счет один — ноль в твою пользу, — насмешливо констатировал Мош. — Мне кажется, тебе удалось нас убедить. До дальнейших указаний пусть Нила руководит привыканием Джастина к нашему, очевидно нецивилизованному, образу жизни.

Все снова засмеялись — на что, очевидно, и рассчитывал Мош.

— А теперь, — продолжал он, — мне хотелось бы коснуться других вопросов нашей повестки дня… — Он заметил, что доктор Ван о чем-то шепчется со своим цифродругом. — Прошу вас, уделите мне еще немного вашего внимания.

Доктор Ван робко покосилась на него.

— Естественно, — продолжал Мош, — нам всем небезразлично наше благосостояние, а вместе с ним и надежда на будущие прибыли. Само собой разумеется, все, имеющие отношение к нашей великой находке, получат существенную прибавку… Да, ваша ценность для общества и, следовательно, ваши пакеты акций вырастут так же несомненно, как и слава нашего пациента. Но хочу попросить вас о двух вещах… — Убедившись, что все внимательно слушают его, он продолжил: — Во-первых, пока храните находку в тайне. Процесс воскрешения и адаптации — дело щекотливое и тонкое. Если он потерпит поражение, вместе с ним потерпим поражение и мы.

Все понимали, что имеет в виду директор. Они набрели на находку века. И успех Джастина станет их успехом. Но, если кто-то плохо сыграет свою роль, если их пациенту не удастся адаптироваться к новой жизни, неудача скажется на цене их акций…

— Во-вторых, — продолжал Мош, — прошу вас воздержаться от стремления скупить собственные крупные пакеты или пакеты других лиц, находящихся сейчас в этом зале.

Его слова были встречены недоуменным молчанием.

— Как одно связано с другим? — спросила доктор Ван. — Мы имеем право извлекать прибыль из своей удачи!

— И если мы не купим свои акции сейчас… — вторил ей Гил.

— …то потеряете возможность скупить свои акции по самой низкой цене, — закончил за него Мош. — Да, я вас прекрасно понимаю. Вот почему, как только вы поступили сюда на работу, я скупил по две тысячи ваших акций… Такой пакет ни одному из вас сейчас не по карману. Но я обещаю продать вам ваши акции по их нынешней котировке при одном условии: если вы еще две недели будете хранить происходящее в тайне.

— Мош, мы не можем сохранить происходящее в тайне. Сведения о Джастине уже просочились наружу, — возразила Нила.

— Да, — согласился Мош, — просочились, но, кроме нас четверых и наших добрых друзей в GCI, очень немногим известно, что находилось в так называемом саркофаге. И почти никто, кроме нас, не знает о том, что процесс воскрешения прошел успешно.

— Что изменится, если мы кинемся скупать свои акции? — спросил Гил.

— Покупка акций — прямая улика, Гил, — ответил Мош. — Программы-ищейки узнают о каждой крупной покупке. Но следят не за всеми. Им нужен дым, а не огонь.

Нила закончила его мысль за него:

— Наша работа в медицинском центре и мы сами — это дым.

— Вот именно! — кивнул Мош.

— Ну и что, если ищейки все выяснят? — спросила доктор Ван. — Пока наши акции обеспечены, мы можем продолжать. Думаю, вы все со мной согласитесь, покупка станет делом прибыльным!

— Да, — ответил Мош, — но вы все забываете об одной очень важной вещи.

Доктор Ван смерила Моша озадаченным взглядом:

— О чем?

— Пациент, — ответила за Моша Нила.

— Но ты ведь сама только что сказала, что пациент чувствует себя неплохо! — возразил Гил.

— Да, неплохо — для человека, пережившего то, что пережил он. Я бы сказала, он чувствует себя хорошо. Но мы имеем дело не со стандартным случаем. Если рассуждать о происходящем исключительно с точки зрения прибыли, ему еще предстоит успешно интегрироваться в общество. Очень сомневаюсь, что нам с вами удастся отразить натиск журналистов, которые непременно нагрянут в нашу тихую обитель. Еще меньше я надеюсь на то, что с журналистами справится наш только что воскрешенный пациент. По-моему, Мош предлагает оптимальный вариант. Предлагаю принять его предложение.

Все закивали в знак согласия.

— Идет, Мош, — сказала доктор Ван, взмахивая своим цифродругом. — Ну-ка, признавайся, почем купил мои акции?

— Подождите секундочку, доктор Ван! — попросила Нила. — У меня остался последний вопрос.

— Какой? — спросил Мош.

— Кто-нибудь видел Гектора?

Джастин чувствовал себя замечательно. Он привык жить по-своему, прожил жизнь на собственных условиях — и так же распорядился своей смертью. И хотя он знал, что за ним, скорее всего, следят, он расхаживал по комнате с идиотской улыбкой на лице. Если честно, в последний раз он так замечательно чувствовал себя после того, как в четырнадцать лет катался на заднем сиденье «форда-фэрмонта» с некоей Дженни О’Доннелл. За один вечер ей удалось научить Джастина всему, что нужно знать о противоположном поле, или, по крайней мере, всему, что хотелось знать четырнадцатилетнему подростку. Вот и сейчас ему хорошо… И выглядит он замечательно. Джастин целый час смотрел на себя в зеркало, но видел перед собой не умирающего в последней стадии рака. Тело, вне всяких сомнений, принадлежало ему, только было гораздо моложе и здоровее. На вид Джастин дал себе лет тридцать пять — сорок. Он не удивился. Еще в его прежней жизни отец нанотехнологии Эрик Дрекслер утверждал: как только человек научится управлять клетками на молекулярном уровне, замена стареющих клеток кожи более молодыми станет лишь вопросом времени. Ужасно хотелось есть… Кроме того, Джастину хотелось куда-нибудь пойти и чем-нибудь заняться. Он ощущал прилив сил, которые пока не знал, куда приложить. Следовало бы хорошенько подготовиться к очередному разговору с «дрессировщицей», как он про себя называл Нилу. И все же Джастин ничего не мог с собой поделать. Он нетерпеливо расхаживал по комнате и ждал завтрака.

За дверью послышалось короткое тихое жужжание.

«Хорошо бы принесли еду», — подумал Джастин.

— Входите! — крикнул он вслух.

В комнату вошел брюнет явно латиноамериканского происхождения: высокий, широкоплечий, крепко сложенный. Выражение лица и походка свидетельствовали о крайней самоуверенности. Хотя Джастин пока не разбирался в современной моде, он сразу понял, что костюм на красавце очень дорогой. От гостя каким-то образом пахло деньгами.