Читаем без скачивания Африканский казак - Виктор Лаптухин

Прессе было дозволено не стесняться в выражениях. Поэтому читатели смогли узнать много нового о жизни и характере «авантюриста» и «зверя» Ашинова. Досталось и сопровождавшему экспедицию отцу Паисию. Как теперь писали газеты, он оказался «безграмотным монахом», ставшим архимандритом по «необъяснимой случайности». Правда, из одних и тех же фактов разные авторы статей делали различные выводы. Благонамеренные с грустью писали о доверчивости правительства, а злонамеренные весьма прозрачно намекали на его глупость. Однако все они оказались едины в одном — проигравший всегда виноват.

Да, скандал от экспедиции Ашинова получился такой, что про все случившееся оставалось только поскорее забыть. Но мало кто знал, что в то же самое время, не поднимая лишнего шума, поручик Машков и совершил свою «частную» поездку в Эфиопию. Было ли такое совпадение случайным?

Такой вопрос Дмитрий задал сам себе. Конечно, о многом ничего не будет сказано еще очень долгое время. Но все же кое о чем можно догадаться и сейчас. Краем уха слышал, что новые люди собираются в те края. Что из того, что кому-то не повезло. Надо лучше готовиться к походу в чужую страну. Как говорят старые казаки, удача приходит к тому, у кого всегда все в порядке.

Дмитрий решительно тряхнул головой. Чем хуже он сам? С громким стуком поставил книгу на место. Манят дальние страны, и тихая жизнь не для него. Рано обзаводиться семьей и становиться домоседом. Ну ее, эту дворцовую жизнь со всеми церемониями, балами и сплетнями. Того и гляди, в этой Гатчине просидишь до старости, как таракан за печкой.

8

В театр явились, можно сказать, по-семейному, заняли целую ложу. Софи с матушкой и тетушкой блистали туалетами, во все стороны раскланивались со знакомыми. Но Сергей Сергеевич быстро осмотрелся и, не увидев равной себе компании, принял неприступный вид. Мелкую публику не замечал, от высшего света держался в стороне. Немногословный разговор вел только с сидевшим рядом Дмитрием. Оба были во фраках — выяснилось, что вне службы носить мундиры не любит ни тот ни другой.

Такая обстановка вполне устраивала Дмитрия, не нужно вымучивать из себя комплименты, вести с дамами светский разговор. Можно посидеть спокойно, подумать. Впереди поджидает еще одна петербургская служебная зима, которая скорее всего завершится свадьбой со всеми вытекающими из этого последствиями… Может быть, пьеска известного автора коротких юмористических рассказов развеет грусть?

Увы, эти надежды не оправдались. На сцене неспешно текла жизнь небольшого провинциального общества. Автор поселил героев в замкнутом мирке усадьбы, и эти вообще-то неплохие люди жили обычной жизнью и не имели ни желания, ни сил для того, чтобы хоть как-то ее изменить. Мучительно было смотреть на их бесплодные порывы, выслушивать многословные жалобы на сложившиеся обстоятельства. Как все верно изображено, как похоже на судьбу некоторых знакомых. Неужели и самого в недалеком будущем ожидает нечто подобное?

Этот дядя Ваня, хотя и чужой человек, а растравил всю душу. Зачем тогда сам потратил столько сил и времени на учебу? Неужели мечты о дальних странах так и останутся мечтами? Зря пошел на эту пьесу господина Антона Чехова. В ней герои откровенно говорят о том, в чем порой страшно признаться даже самому себе.

Вон даже маменьку Софи проняло! Почему-то ей очень не понравились слова одного из героев о том, что его затягивает такая «скучная, глупая и грязная жизнь». Почтенная дама что-то гневно прошипела, от возмущения выкатила глаза и затрясла вторым подбородком. Повернулась к Дмитрию и возмущенная Софи. Боже, как она похожа на свою мать, тоже неодобрительно поджала губы. Но Сергей Сергеевич уже почуял неладное, не допустил бурного проявления чувств членами своего семейства. Быстро склонился к уху супруги и чуть слышно, но внятно произнес знакомые всем псовым охотникам слова — «сидеть, место».

Больше Сергея Сергеевичу не пришлось беспокоиться о соблюдении приличий. Во время антракта отношение его семьи к пьесе Чехова изменилось коренным образом. В фойе звучали громкие похвалы знатоков, свидетельствовавшие о том, что «Дядя Ваня» имеет успех.

— Да-да, это несомненный успех!

— Чехов вновь доказал, что он не только юморист, но и талантливый драматург.

— Эта его пьеса — подлинная драма будничной жизни.

— Согласен, пошлой жизни без героев.

— Как можно быть довольным таким существованием!

Действие пьесы продолжалось, но Дмитрий уже потерял интерес к происходившему на сцене. Начался последний акт, и перед зрителями предстала забитая мебелью комната, клетка с птицей и на стене карта Африки. Она-то зачем здесь?

К географическим картам Дмитрий был неравнодушен с детства. Мог часами рассматривать это хитрое сплетение рек, горных хребтов, дорог, морских берегов. Вот и сейчас поднял театральный бинокль и принялся внимательно изучать очертания африканского континента. Сразу же установил, что составитель этой карты не учел данных, полученных Василием Васильевичем Юнкером во время его последнего путешествия в Экваториальную Африку. Недавно Российское географическое общество высоко оценило заслуги соотечественника, побывавшего на берегах Нила и притоков Конго… А вот на Сахару театральный художник не пожалел краски. Пустил ее широкой желтой полосой через всю Африку, остатками закрасил Аравийский полуостров.

Тем временем пьеса подходила к концу и картой Африки заинтересовался один из ее героев, доктор Астров. Постоял перед ней, задумчиво посмотрел и вдруг произнес: «А, должно быть, в этой самой Африке теперь жарища — страшное дело!»

От этих слов у Дмитрия перехватило дыхание, сильно забилось сердце. Неожиданно нахлынули воспоминания. Словно опять пахнуло в лицо горячим и сухим ветром из Аравийской пустыни, запахом раскаленных солнцем камней и дымом костра. Вспомнились морские валы с белыми гребнями пены и снежные вершины гор, красоту которых увидел впервые и запомнил навек. Ведь совсем недавно, всего-то месяца три назад, стоял на перевале и смотрел на бурые холмы, отбрасывавшие длинные черные тени. Пыльная дымка закрывала весь горизонт, и в нее опускался уже сплющившийся багровый шар солнца.

— Вон в том направлении лежит Багдад, — говорил стоявший рядом ротмистр. — До него по прямой будет чуть больше ста верст. За ним, до самого Красного моря, лежит пустыня. Ты, Дмитрий Михайлович, приезжай к нам еще разок. Тогда проберемся в самый Багдад, там в квартале Азамия на берегу Тигра есть чудесное место. Посидим, попьем кофе.

На самом краю Иранского нагорья Дмитрий оказался не случайно. Одному из тамошних курдских беков, старинному и верному другу Российской империи, исполнилось шестьдесят лет. Поэтому в одном из ведомств Петербурга было решено отметить этот юбилей ценным подарком. Парчовый халат, украшенные самоцветами часы, булатная сабля и другие мелочи, а в придачу к ним увесистый мешочек с золотыми монетами были упакованы в небольшой ковровый вьюк. Вот его-то и надо было мимо любопытных глаз сотрудников иностранных посольств и в обход турецких и персидских застав быстро и без всякой огласки доставить в одну из долин к югу от горы Арарат, где со своим родом кочевал бек.