Читаем без скачивания Безумный гороскоп - Людмила Ситникова

Выругавшись, Андрей спешно попрощался.

– Кат, я не могу больше разговаривать.

– Удачи на совещании.

Бросив мобильник на переднее сиденье, Катарина надавила на газ. В голове крутились мысли о предстоящей встрече с Максом Погорельцевым.

В особняке первым, что услышала Ката, был хриплый голос свекрухи:

– А я ей сказала: «Сама отвали!»

– Розалия, ты неподражаема. – Аглая дымила тонкой сигаретой.

Диана с Люсьеной сидели на диване, Натка, держа на руках Парамаунта, тихо переговаривалась с Ниной. Борис Игоревич сосредоточил все внимание на камине. Он был явно озадачен.

– Всем привет. – Катарина опустилась в кресло.

– Где ты пропадала? – спросила Диана и потянулась.

– Да так… ездила по делам.

– Ката, мне звонил Андрей, – прогремела Розалия, – с твоей стороны было великим свинством заявить ему, что я взорвала в доме дымовую шашку. Не знаю, смогу ли когда-нибудь тебе это простить.

– Но вы ее взорвали!

– Вот видишь, Глаша, какая она злопамятная. С того рокового дня прошла почти неделя, а ее извращенный, злобный мозг все помнит.

Гжельская глубоко затянулась и… промолчала.

– Розалия Станиславовна, вы обещали почитать нам свои стихи, – напомнила Люсьена.

– Точно, точно, – поддакнула Диана. – Ждем.

Ката поперхнулась. Стихи? Они что, сошли с ума? О каких стихах идет речь? В доме траур, убит Олег, все должны скорбеть по безвременно ушедшему родственнику, а они просят ее свекровь прочесть стихи.

Вообще, поведение этой семейки ставило Катку в тупик. Казалось, смерть Олега их не трогает. Александра с утра уехала на работу. Аглая так же продолжает похохатывать, да и Диана не очень-то скорбит по двоюродному брату.

Хотя, конечно, возможно, это всего лишь защитная реакция. Вчера вечером, проходя по коридору мимо спальни Аглаи, Ката отчетливо слышала всхлипывания.

Но стихи, а тем более стихи Розалии… это явный перебор.

У кого вообще язык повернулся назвать ту ужасную абракадабру стихами? Да, на Розалию временами находит, и она делает записи в маленьком блокнотике. Но ничего общего со стихами ее опусы не имеют!

Катарина откашлялась:

– Розалия Станиславовна, по-моему, сейчас не время для стихов.

– Детка, моя высокоинтеллектуальная поэзия действует как бальзам на душу. А Глашеньке сейчас жизненно необходимо набраться сил.

– Розалия права, – Гжельская затушила окурок.

– Ну, мои дорогие, – свекровь процокала к камину. – Я прочту вам из моего раннего. Сочинила пару месяцев назад. Цикл моих стихов называется «Лирический крик души».

Катарина хотела выйти из гостиной, чтобы не быть свидетельницей позора, но свекровь проорала:

– Ката, сядь! Никто не смеет уходить с моего творческого вечера!

– Это не ваш творческий вечер!

– Дважды я не повторяю.

Копейкина стиснула зубы, но осталась.

– Я начинаю.

Розалия положила руку на бедро и выдала:

За окном метут метели,Муж давно дрыхнет в постели.На часах двенадцать ночи,На стриптиз хочу – нет мочи!

Ниночка раскрыла рот так широко, что туда запросто мог поместиться пульт от телевизора. Реакция Дианы была похожей. Борис Игоревич остался равнодушным, он по-прежнему выглядел как не от мира сего.

Зато Аглая с Люсьеной пришли в полный восторг:

– Розалия, это что-то!

– Требуем еще, – смеялась Люсьена.

– Всегда пожалуйста.

– Может, не надо?

– Ката, не порть мой бенефис?

«О!.. Уже бенефис? Круто!»

– Второе стихотворение более оптимистичное, – пояснила Розалия и начала:

За окном идут снега,Муж точит свои рога.На стриптиз я не попала,У соседа зависала.

– Грандиозно!

– Бурные овации!

– А теперь я побалую вас своей классикой. Четверостишие называется «Большой…» Э-э… Люсьеночка, киска, сколько тебе лет?

– Восемнадцать.

– Тогда классика откладывается.

– Ой, почему?

– Видишь ли, рыбка, данное четверостишие можно читать лишь в компаниях, где все присутствующие старше двадцати одного года.

– Это несправедливо.

– Я понимаю, – кивнула Розалия. – Но здесь твоя мать и бабушка с дедом. Вот если бы их не было…

Катарина вспыхнула.

– Все, все, Ката, не заводись. Закрыли тему, – согласилась Розалия. – Для снятия напряжения – короткий шедевральный стих с налетом гениальности:

У стриптизеров выходной,Как же скучно мне одной.

Нина не выдержала:

– Розалия Станиславовна, а у вас есть стихотворение без стриптиза?

Свекровь оживилась:

– Без стриптиза? Ниночка, ты как в воду глядела. Конечно, у меня есть стих без стриптиза. А как же, я же творческая натура. У меня всего полно.

– Хотелось бы послушать, – сказала Натка.

– Так слушайте!

За окном цвела сирень,У меня была мигрень.Нету худшего сюрприза,Чем остаться без стриптиза.

– Ну? Понравилось? Вот вам без стриптиза.

Нина покинула гостиную.

– Что это с ней?

– Не обращайте внимания на Нинку. – Люсьена ерзала на диване. – Главное, нам с бабулей понравилось. Правда, ба?

– Высший класс! – Аглая Константиновна обеспокоенно посмотрела на супруга и снова закурила.

Слава богу, творческий вечер, он же бенефис, закончился, и Ката смогла подняться в спальню.

Вечером, проштудировав записи, полученные от Раисы, Катарина вооружилась сотовым. В начале мая в одном из электронных писем Макс сообщил Макаровой номер своего мобильника. Позвонить Рая не успела по известным причинам – Олегу стало известно о злоключениях девушки.

Вчера она также не воспользовалась телефоном, предпочтя ему виртуальное общение. Значит, можно смело звонить Погорельцеву и не изменять голос.

Сердце ушло в пятки, по спине пробежал холодок. Катке было несколько жутковато и дискомфортно.

Но назад пути нет, она решила идти до конца.

За последний час Ката несколько раз задавалась вопросом, чего, собственно, она добьется, назначив Максу свидание? Ведь не спросишь же у него напрямую: «Не ты ли, голубчик, убил Олега Купатова?» Опять же, нельзя показать Погорельцеву и брелок. А отпечатки… Это, конечно, вариант, вот только кто в дальнейшем станет проводить дактилоскопическую экспертизу? Ну позаимствует Катка у Макса зажигалку, а потом? Куда с ней идти? А главное, кого просить оказать столь необходимую ей услугу?

Конечно, можно обратиться за помощью к старому приятелю Витьке Столярову, но честное слово – эта просьба Катке потом сто два раза боком выйдет.

С Витькой и его женушкой Региной Копейкина дружила давно. Виктор не единожды выступал в роли палочки-выручалочки, вытаскивая Катарину из, казалось бы, тупиковых ситуаций. Бывший сотрудник органов, ходивший когда-то в погонах капитана, он в два счета может организовать экспертизу.

Организовать-то организует, а потом бедную Катку сживет со свету. Начнутся ненужные расспросы, подколки, упреки, и в конечном итоге она в миллионный раз услышит в свой адрес кучу обидных обвинений, из которых следует, что Катка самая доморощенная сыщица из всех живущих дилетанток.

– А кроме Витьки мне обратиться не к кому. Придется рискнуть. Или пан, или пропал, – размышляла вслух Катка.

Хотя о Столярове вспоминать рановато, для начала не мешало бы заполучить пальчики Погорельцева.

Потыкав в клавиши, Катарина мысленно перекрестилась.

Сухое «да» раздалось после седьмого гудка.

– Сергей? – капризно протянула Катка-Света.

– Я. А кто говорит?

– Света Чайкина.

Интонация Погорельцева тут же изменилась.

– Светлана? Вот так неожиданность, – приветливо сказал он.

– А я тут сидела-сидела и решила позвонить. Чего это мы с тобой, как пещерные люди, все по электронке общаемся.

Разумеется, пещерные люди не писали друг другу писем, тем более электронных, но для глуповатой Светы Чайкиной эта фразочка была очень даже подходящей.

– Не поверишь, я сегодня думал о тебе, – протянул Макс. – О нас.

– Как здорово, я тоже думала о нас. Я хочу… тебя увидеть.

Катке показалось, что Погорельцев облегченно выдохнул:

– Отличная идея. Я всегда готов. Назначай день, и я за тобой заеду.

– Ты забыл, я девушка обеспеченная – сама за рулем. Что, если встретимся завтра вечером в ресторане?

– Завтра, – замялся Макс, – не получится, а вот в среду с большим удовольствием.

– Среда мне тоже подходит. В каком ресторане встретимся?

– А зачем нам ресторан? Давай потусуемся у меня дома.

– О-о!.. Я смотрю, ты настроен решительно.

– Более чем.

– Ну, не знаю, – Катарина вытянула губы трубочкой. – Мне надо подумать.

Плаксиво-детский голосок, которым она разговаривала с Погорельцевым, раздражал саму Катку до зубовного скрежета. Но ради дела она стоически продолжала изображать богачку с головой, полной опилок.

– Сергей, я уже подумала. Хорошо, приеду.

Погорельцев назвал адрес.