Читаем без скачивания Берег розовой чайки (Поморы - 2) - Евгений Богданов

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

1

Оставшись вдвоем на тоне, Фекла и Дерябин с грустью ощутили удручающий неуют избушки: свободные нары с голыми досками, где спали уехавшие рыбаки, лишние миски, ложки, стаканы на полочке, забытый впопыхах Борисом запасной ватник, взятый им из дома на случай холодной погоды, начатая пачка папирос завзягого курильщика Николая Воронкова... "Так и не свиделся с женой рыбак, - подумала Фекла. - Как она доберется домой с юга в это суматошное военное время?" Фекла никак не могла заполнить пустоту, образовавшуюся в душе после отъезда Бориса. Он все стоял у нее перед глазами - статный, загорелый, по-своему привлекательный в своей мужицкой сдержанности и немногословии. Вспоминала, как радостный мимолетный сон, немногие счастливые минуты, проведенные с ним в пустынной тундре, среди неяркого разноцветья убогих травок и мхов. Как она теперь сожалела, что не сблизилась с Борисом раньше! Ведь он уже два года жил одиноко после смерти жены... "Ах, почему я не замечала его, не искала с ним встречи!" - упрекала она себя. Теперь он заслонил собой Родиона Мальгина, которым она раньше увлекалась, даже больше - любила его. Однако дороги в жизни у них были разные. Теперь к ней пришла зрелость и принесла умение разбираться в своих чувствах и увлечениях, различать, что мимолетно, несбыточно, а что всерьез и надолго, быть может, на всю жизнь. Конечно же, это Панькин помог Фекле сойтись с Борисом, это он, руководствуясь мужицкой смекалкой, отправил Феклу на Чебурай, где находился Мальгин. Фекла об этом догадывалась, зная характер председателя, и была ему благодарна. "Жаль только, что поздно", - думала она. А может, все обойдется? Вернется Борис, они женятся и будут жить благополучной семейной жизнью? Фекла выходила из избушки, подолгу смотрела на море и слушала, как внизу, под обрывом, кидаясь на отлогий песчаный берег, шумели волны. В свисте ветра чудился ей прощальный наказ Бориса: "Жди!" И она будет ждать. Что же ей остается еще делать? С трепетным замиранием сердца, с волнением она вспоминала жаркий и какой-то отчаянный прощальный поцелуй Бориса. Губы у него были сухие и очень горячие. Они чуть вздрагивали, и весь он был напряжен, словно туго скрученный трос... Спешил на дору... Он должен вернуться. Если есть на свете справедливость, то она непременно восторжествует.

- Как же мы теперь управимся с неводами-то? - сокрушался Дерябин. - Каждому придется работать за двоих, - сказала Фекла. - Там, на фронте, не легче. Но легко сказать - за двоих, да нелегко сделать. Под берегом в приливной полосе стояли три больших ставных невода. Время отлива непродолжительно, надо осмотреть каждую снасть, поправить колья, очистить ячеи от водорослей, собрать и отнести наверх улов. Что происходит там, за пределами этой одинокой, пустынной тони, в Унде, во всей стране? Ни газет, ни радио, ни людей из села. Сплошное неведение, оторванность от всего белого света. Панькпну сейчас не до рыбаков-семужников, забот и в деревне хватает. Исправно, в одно и то же время на тоню приезжал с рыбпункта Ермолай. На второй день после отъезда Бориса и Николая Фекла и Семен глаза проглядели, ожидая его с мухортой норовистой лошаденкой. Завидев наконец возчика, заторопились навстречу. - Как там? Что про войну слыхать? - нетерпеливо спросил Семен, забыв даже поздороваться с Ермолаем. Тот остановил лошадь, поправил седелку, подтянул подпругу и только тогда отозвался: - Надо быть, воюют. Ерманец враг сурьезный. Туго, верно, приходится, ну да ничего, выдюжим. Семен с досадой махнул рукой: - Из села-то нету вестей? - Нету, - вздохнул Ермолай виновато. - Никто оттуда не был. Кто знает, может, ерманец-то уж близко? А мы тут сидим... - Мели, Емеля, - рассердился Дерябин и пошел с Феклой за вчерашним уловом в сарайку. Вскоре они вернулись, неся за спиной семгу в мешках. - Ого! - одобрительно сказал Ермолай. - Вдвоем-то вам больше везет... И умолк, поймав себя на неуместном слове. Как всегда, старательно взвесил пружинными весами каждую рыбину, осторожно уложил все в деревянный кузовок, запер его висячим замком и попрощался. На этот раз он не напрашивался завтракать, не рассыпал обычных своих шуточек и за повозкой шел ссутулясь, будто с тяжелым грузом.

Едва вода в отлив отступала, обнажая песок, Семен надевал бахилы, притоптывая по дощатому полу, подпоясывался ремнем и, глянув на Феклу, выходил из избушки. Она тоже не задерживалась и выбегала следом. Большой, с крепким кованым клинком рыбацкий нож висел у нее на ремне не у бедра, а за спиной, чтобы не мешал. Когда надо, Фекла привычно, на ощупь заводила руку за спину и выхватывала его из ножен ловким и быстрым движением. И совала потом обратно тоже не глядя, на ощупь. Они шли вдоль "стенки", натянутой под прямым углом к берегу, в горловину невода, затем, почти не сгибаясь, шагали в огромный сетный обвод "котел". На обсохшем песке, чуть пошевеливая жабрами, лежали красивые серебряные семужины. Если их было немного - Фекла собирала их в охапку, словно дрова, и тащила к избе, если много, клала в мешок. Семен тем временем осматривал колья, на которых держалась сеть. Заметив расшатанный волной кол, кряхтя, подтаскивал к нему тоньскую скамью - помост на конусообразно сколоченных жердях, и, взяв тяжелый, окованный железом деревянный молот - киюру, взбирался по перекладинам наверх. Там, удерживая равновесие, принимался бить киюрой по макушке кола, всаживая его поглубже в песок. Фекла тем временем возвращалась, и к следующей опоре скамью они подтаскивали уже вдвоем. Тяжела эта скамья! На вид легкая, ажурная, она была сбита из прочных жердей с широко расставленными ногами-ходулями. Семен быстро уставал, все-таки ему за пятьдесят, да и простуженная на путине поясница у него часто побаливала, и он носил на ней привязанный мехом к телу кусок овчины. Видя, что напарник выдыхается, Фекла отбирала у него киюру и сама влезала наверх. Семен, стоя внизу, придерживал шаткую скамью и кричал: - Ой, девка, не упади! Не оступись... - Не говори под руку, - раздраженно роняла Фекла сверху, и под ее сильными ударами кол, словно гигантский гвоздь, влезал в песок. Много возни было, когда кол ставили заново. Тогда гнездо в грунте пробивали для него пробойником - коротким колом с железным наконечником. Фекла била по макушке пробойника, а Семен, прикрепленной к нему вагой, поворачивал его вокруг оси. При вращении пробойник лучше входил в песок. Подготовив гнездо, ставили высокий кол, приносили скамью, и Семен на этот раз держал кол, а не скамью, и Фекла карабкалась наверх без подстраховки. Семей смотрел снизу на Феклу с напряженным ожиданием и опасением и видел широкие бедра, обтянутые ватными брюками, и ноги, крепко и надежно расставленные на площадке, словно вросшие в нее. Ударяя по колу, Фекла по-мужски крякала, будто с каждым ударом выбивала воздух из своей груди. А за сетным обводом плескались волны, и, если было солнечно, вода в ячейках блестела стеклышками. Чайки кружились над неводом, высматривая в нем рыбу на песке и не решаясь спуститься: боялись запутаться в сетях... И от досады чайки кричали пронзительно и недовольно. Семен думал: "Золотая работница! Цены тебе нет, Фекла. Иному мужику с тобой еще потягаться надо". И открыто любовался ее ловкостью, смелостью, силой. Каждый осмотр ловушек стоил им немалых трудов, и от усталости они чуть не валились с ног. Однажды они долго возились с двумя неводами, и когда перешли к третьему, начался прилив. Поспешно собрали рыбу, скидали со стенки морскую траву. Увидев, что один из кольев покосился, стали поправлять его. Вода подступала к ножкам скамьи. Фекла, глянув вниз, заметила, что и Семен стоит по колено в воде. - Иди на сухое! Одна управлюсь, - крикнула она. - Скамья поплывет. Свалишься в воду, - отозвался Семен. - Иди, говорю. Я уж кончаю. Семен, видя, что вода вот-вот польется ему за голенища, выбрел на песок и, подойдя к карбасу, вытащенному за приливную черту, стал стаскивать его к воде. Карбас был тяжелый и плохо поддавался его усилиям. - Надорве-е-ешься! - услышал крик Феклы. Она, закончив забивать кол и спустившись к воде, секунду колебалась и решительно прыгнула вниз. Вода выше пояса, скамья скособочилась, упала рядом и поплыла. - Вот отчаянная! Как только голову уберегла! - сказал Семен, готовый кинуться к ней на помощь. Фекла выходила из воды, таща одной рукой на плаву скамью, в другой руке молот. Семен перехватил у нее скамью, выволок на берег. Вся мокрая, с растрепанными косами Фекла подошла к Семену: - Для чего толкал карбас? - К тебе хотел в случае чего... Вдруг воды нахватаешься. Вместе с приливом разыгралась волна. Брызги обдавали обоих с ног до головы. - Спасибо, - сказала Фекла. - Карбас-то тяжел. Не надорвался? - Да нет. Иди скорее в избу, - Семен схватил ее за руку и потащил наверх по тропке в сером талом снегу. Поднявшись на угор, Фекла села на чурбак, на котором недавно Борис колол дрова, и стала стаскивать с ног бахилы. - Разжег бы плиту пожарче. - Я сейчас, сейчас, - торопливо пробормотал Семен и, набрав из поленницы дров, скрылся в избе. Едва он успел растопить плиту, как Фекла ввалилась в избушку босая, в одной нательной рубахе с выкрученной одеждой в охапке. Села к печке, протянула руки над раскалившейся плитой, погрелась. Развесила одежду на жердочке. - На-ка, выпей маленько, - Семен подал ей стакан с водкой, которую держали про запас на такой случай.- Согреешься. - Спасибо, - Фекла взяла стакан, посмотрела на водку. - А, была не была! выпила ее, зажмурясь, вернула стакан. - Никогда ведь не пила водки... - Вот теперь и разговелась. Фекла протянула к Семену руку: - Дай мой мешок. Там сухое белье. Он с готовностью подал мешок, Фекла сказала: - Отвернись. Семен отвернулся, стал смотреть в оконце, слыша за спиной возню и потрескивание дров в печке. - Долго ли будешь в окно глядеть? - спросила Фекла. Семен обернулся. Она сидела возле плиты с разрумяненным от жара и водки лицом, отжимая и досуха вытирая полотенцем длинные волосы. На ней синяя юбка, желтая, в темный горошек кофта, на ногах - белые шерстяные чулки домашней вязки. - Заварил бы чаек, хороший мой, - ласково сказала она, и Семен встал и принялся заваривать чай. Заметил на кофточке возле сосков крупные и темные пятнышки от воды. Фекла поймала его взгляд. - Кофта нравится? - прищурилась она, сверкнув влажными глазами в темной опуши ресниц. - Баская кофта. Согрелась теперь? - Вино греет. Да и сама я горячая. От меня и вода закипит, - сказала она со спокойной горделивостью.- Вино вот в голову кинулось. Сейчас песню запою... Обниматься начну. Что со мной делать будешь? - А то, что мужики делают, - ответил Семен, приняв ее шутку. Фекла обернулась, шутливо погрозила пальцем и запела тихонько, с каким-то надрывом в душе: