Читаем без скачивания Знак Пути - Дмитрий Янковский

– Я те поозираюсь, скотина… – рыкнули сзади. – Надолго запомнишь! Сам озираться забудешь, еще и детей выучишь, чтоб не озирались… Правда своих тебе боле не видать, мы тут девок не держим, да и не до них тебе станет после работы. Ну! Вперед!

В голую спину с удовольствием пнули, да так, что чуть хребет не сломился, Волк растянулся во весь рост, подавившись надрывистым кашлем. Вставать уже не хотелось, прелая листва и старая хвоя под щекой пахли успокаивающе, а ласковый вечер накинул на волосы покрывало спокойствия и прохлады. В глазах плыло, сердце колотилось тяжким молотом, но витязь нашел в себе силы подняться и шатаясь двинуться вслед за друзьями.

– Смотри, Шамыга, не зашиби пленников! – хохотнули на предводителя. – А то Кряж с тебя все кишки повытянет… Работы невпроворот, нужно еще частокол в два ряда городить, рыть ловчие ямы, на тропах засеки ставить. Так что робичи у нас нынче в цене, особливо после того, как люд о наших переменах проведал, стал стороной обходить. Эдак скоро придется ходить до фактории, ромеев в полон брать.

Лучники дружно заржали, представляя выгоды с такого похода – ромеи совсем разжирели, драться не мастера, а добра у них хоть отбавляй. Вот и надо отбавить.

Тропа наконец вывела к огромной, вырубленной в лесу поляне: частые костры отбрасывали неверные отсветы, повсюду виднелись ямы, кучи рыжей земли, под ногами хрустела стружка, щепки, пахло сырой древесиной, немытым телом и безысходностью. Несмотря на вечерний час стучали топоры, потрескивали от натуги веревки, лохматые волкодавы с остервенелым лаем кусали воздух, а тугие хлысты жадно рвали вспотевшую плоть. Все скрипело, грохотало и двигалось.

Витим украдкой оглянулся, сосчитав в мерцающем полумраке чуть меньше полусотни работников, по большей части тиверцев, грязных, усталых, с тупым безразличием таскавших тяжкие бревна и как во сне махавших зазубренными топорами. Лучники врали – девки тут были тоже, воевода приметил троих, тягавших хворост к огню, одна, самая старшая, постоянно озиралась на возившегося в куче стружки мальчонку. Но никакого желания они и впрямь вызвать не могли, чумазые, худющие как раздвоенная снизу веревка, волосы спутались в неопрятную паклю.

Из свежесрубленной избы вышел, почесывая спутанную гриву черных волос, здоровенный мужик в потертой коричневой куртке, черные портки мелькали заплатами, но шикарно расшитый матерчатый пояс и ладные сапоги выдавали в нем предводителя всей этой шайки. Он в полглаза глянул на работавших, почухал задницу волосатой ручищей и с интересом повернулся к бредущей через стройку процессии.

– Эй, Шамыга! Растудыть тебя… – пропитым голосом взревел он. – Кого это ты приволок?

– Да так, Кряж, попались крестьяне подкиевские… – отмахнулся предводитель лучников. – Лучшей доли искали. Погляди какие крепкие, из одних жил свитые! Ладные будут робичи!

– Крестьяне, гришь?

Кряж недоверчиво взглянул на здоровенного Витима, но гораздо дольше рассматривал быстроглазого Волка и хмуро озиравшегося Сершхана.

– Эти-то крестьяне? – усмехнулся атаман, подходя вплотную. – Двое за сохой на второй день сдохли бы, а этот бугаина сохой хрен прокормится. Дурачье! Кого привели, спрашиваю?!

Он ухватил Витима за плечо, сорвал повязку и, шевеля пористым носом, оглядел рану. Снова усмехнулся и не оборачиваясь шарахнул Шамыгу в челюсть. Волосатый кулак грохнул неожиданно и зло, лук отлетел шагов на пять в сторону а незадачливый стрелок, крутнувшись в воздухе, растянулся во весь рост в куче сырой земли.

– В следующий раз подумаешь, дурень, кого сюда тягать нужно, а кого не след! Неужто сам не отличишь воина от пахаря? Ладно, подымайся! Разлегся…

Шамыга с трудом поднялся, вся рожа в приставших комьях глины, но стоял ровно, преданно заглядывая в рот предводителю. Кряж довольно оглядел его с головы до ног и обратился к Витиму:

– Кто такие, откуда пришли, за каким лешим я вам понадобился?

– Мы и впрямь бывшие ратники, да только новый князь вышиб нас из города как пособников Ярополка. Татьбой жить страшно, да и соромно, вот и стали пахать.

– А откель свежая рана?

– Тати на нас напали! Мы в драке троих потеряли, еле ноги унесли…

– Хреновые значит бойцы, не зря вас из дружины поперли! – довольно улыбнулся атаман. – Ладно, эту ночь проведут в яме, а по утру поглядим какую работу им дать, чтоб проку было побольше.

Шамыга ухватил Витима за ворот и с удовольствием шибанул коленом промеж ног, воевода согнулся, выпучив глаза, ноги не удержали, косо уронив тело на землю. Кряж пристально смотрел, как сотоварищи полоненного здоровяка безучастно взирают на корчащегося в пыли друга. В глазах мелькнула тень удивления, сменившаяся огнем торжества.

– Тащите в яму! – гаркнул он лучникам. – Кормить пока не стоит, а дальше видно будет. Утро вечера мудренее.

Витима потянули за ворот рубахи, он даже не пытался подняться, только прикрыл лицо от попадавшихся камней и поленьев. Друзья двинулись следом, глядя под ноги понурыми взглядами, пинки то и дело заставляли их спотыкаться. То ли в целой веси не было лестницы, то ли лучники поленились за ней сходить, но пленников просто скинули с края ямы, не забыв помочиться на распростертые внизу тела.

Сверху яму закрывало только звездное небо, но глубина в четыре роста и сыпучие стены не позволяли даже помышлять о побеге. Кроме того тихое бегство никак не устраивало утомленных за день витязей, они пришли освобождать тиверцев и отказываться от задуманного не собирались.

– Ну вот и устроились. – довольно молвил Волк. – Не княжья светлица, но бывало и хуже.

– Это точно! – с трудом усмехнулся Витим. – Тут хоть дерьма не по колено, как в яме у аримаспов.

– И солнце не шпарит как в сарацинской пустыне. – устроился у самой стенки Сершхан. – Красота!

Волк прислушался, потянул воздух носом, но не почуяв чужого присутствия в опасной близости, тихонько кивнул:

– Рядом никого нет, все заняты надзором за пленными. Собаки бегают повсюду, но нам они пока не помеха. Говорить можно спокойно.

– Ну что ж… – воевода сел, упершись спиной в теплую земляную стену. – Все тут ясно. Уличи укрепляют весь против напуска, робичей стерегут исправно, одних псов не меньше десятка. Надзиратели вооружены луками, так что особо не побегаешь, стоят хорошо, а трое устроились на крышах достроенных изб. Запросто не достанешь.

– Добро, что Ратибор где-то в лесу… – улыбнулся Волк. – Этому лучники до одного места.

– Знает ли он про собак? – с сомнением качнул головой Сершхан. – Эти волкодавы чужака учуют издалека, как бы беды не вышло. Хотя уши у него вроде на месте, зазря соваться не станет.

– То-то и плохо! – погрустнел Витим. – Мы не знаем точно где наш стрелок, видит ли нас и что там с его тетивой… На него надеяться надо, но самим расслабляться не след. В напуск пойдем завтра, потому как больше дня я тут надрываться не стану. Перво-наперво нужно договориться о сигналах меж собой, не говорить же как есть при вороге, а во вторую голову предупредить пленных, может подсобят чем-нибудь. Тиверцев поручим Волку, а об остальном перемолвимся прямо сейчас.

Он призадумался и начал объяснять, пальцем вычерчивая что-то на пыльном полу. Снаружи ночь быстро вступала в свои права, шум работы помаленьку стихал, только крики надсмотрщиков и лай собак разрывали сгустившуюся темноту. Тиверцев загоняли в две длинные избы, назначенные под амбары, щелкали хлысты, псы рычали и лаяли, брызгаясь пеной.

Но вокруг вырубленной людскими руками поляны лес жил привычной вечерней жизнью, вылезали из логовищ звери, просыпались ночные птицы, и нетопыри вылетали из теплых укрытий в дуплах. Серый мотылек сорвался с ветки, метнулся из густой листвы, трепещущие крылья понесли на свет догоравших костров, оставляя в воздухе незримый шлейф из пыльцы. Он уже почти бросился в пламя, когда чуткие усики уловили поток запаха, манившего сильнее чем свет. Это был запах самки, мощный, оглушающий, начисто подавляющий волю. Он тянулся длинными струями через всю поляну, взмывая к небу от жара костров, вел в лес, все дальше от губительного огня. Мотылек рванулся к желанной цели по нитям неощутимого человеческим нюхом запаха, усики цепляли пыль с тихо распускавшихся звезд.

Самка сложила крылышки на широком дубовом листе, и удачливый сородич, описав в ночном воздухе крутую петлю, пристроился рядом. Его сетчатые глаза еще отражали едва видимый свет далекого костра, усики не сбросили последние частички дыма, но что-то новое потревожило его, настолько слабое, что запах самки пересилил возникшую было тревогу. Успокоившись он приблизился к ней, не замечая в двух вершках от себя пару пристальных серых глаз на измазанном влажным черноземом лице. К подсыхающей грязной корке прилипли листья, хвоя и мелкие сучья, даже комары пролетали мимо, не чуя людского тепла под этим слившимся с лесом покровом. Ратибор незаметным движением отвел от лица ветку, все же спугнув двух бабочек, и принялся внимательно оглядывать поляну в угасающем свете костров. В память впечатывалась каждая мелочь: где разлита вода, сколько шагов между избами, где отрыты глубокие ямы и в каких местах ворог может схорониться от пущенных стрел.