Читаем без скачивания Рассказы - Николай Внуков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Почему? - спросил я.
- Доказательство придется делать перед учеными, и не тяп-ляп, а по-настоящему, понял? Поэтому нам придется построить установку. Ведь если мы развесим зеркала на яблонях да расставим на кирпичиках, нас засмеют.
- А какую установку мы будем строить?
Тошка начал рассказывать:
- Надо взять круглую фанерину побольше и на нее приклеить зеркала. Штук восемьдесят или сто. Чем больше, тем лучше, сильнее жечь будет. А в середине фанерины просверлить смотровое отверстие, чтобы видеть, куда направлять луч...
И тут я понял, до чего все просто и какая гениальная голова у Тошки. Зеркала к фанерному щиту надо приклеить с небольшим наклоном - так, чтобы все зайчики сошлись в одном месте. Можно даже, чтобы они сошлись в ста шагах от фанерины, можно и дальше.
- Тошка, а не кажется тебе, что у нас получится самый натуральный гиперболоид? Только без всяких пирамидок, а солнечный?
- Э, гиперболоид! - воскликнул Тошка. - Гиперболоид - это настоящая фантазия. А у нас ничего не выдумано.
И вдруг я вспомнил воскресный день, обгоревшего, стонущего Джойку, крик Тошкиной матери, и радость сразу убавилась наполовину.
- Меня после того случая твоя мать близко к вашему дому не подпустит. Да я и сам не пойду. У меня до сих пор спина будто ободранная.
- Спина... - с презрением сказал Тошка. - Что спина? Подумаешь, хлестнула разок ремнем! Тебя что, убавилось от этого, что ли? Инквизиторы сожгли на костре Джордано Бруно. Сожгли! А ты - ремень... А Галилея заставили отречься, будто Земля не вертится. Он отрекся, а потом сказал: "А все-таки она вертится!" Вот были какие люди!
* * *
Все-таки мы решили строить установку в нашем сарае, потому что по вечерам моя тетка дежурила в больнице и, кроме того, у меня был набор столярных инструментов: два долота, ножовка и коловорот.
Фанерину мы добыли на Тошкином чердаке. Я вбил в середину листа гвоздь, привязал к нему бечевку, к свободному концу бечевки - карандаш и начертил на фанерине ровную окружность. Тошка ножовкой обрезал углы, а края зачистил наждачной бумагой. Круг получился белый, гладкий, похожий на рыцарский щит. Его приятно было держать в руках.
Дальше строительство не пошло. Нужны были зеркала. Сто пятьдесят штук. Сто пятьдесят штук - это двадцать рублей (два рубля мы прикинули на разные расходы). Столько денег сразу ни я, ни Тошка никогда не держали в руках. Матери давали нам по пятнадцать копеек на завтрак в школе, да изредка перепадало на кино. Мы подсчитали, что если экономить на завтраках, то нужная сумма наберется только через два месяца.
Тошка печально посмотрел на листок с расчетами и сказал, что, кроме всяких других несчастий, у великих изобретателей и ученых никогда не было денег, и жить им приходилось в мрачных, сырых подвалах или на холодных чердаках, и умирали они в страшной нищете и полном забвении, потому что их изобретения и открытия присваивали себе люди более ловкие. И тут же Тошка рассказал про какого-то крестьянина, который во время крепостного права из тележных колес и козел для пилки дров соорудил велосипед, приладил передачу из просмоленной веревки и откуда-то с Волги приехал на этом чудище в Москву. Москвичи ахали, удивлялись, но изобретателю так ни копейки и не дали.
Мы пробовали выпрашивать зеркала у девчонок, но ничего путного не получилось. Девчонки хихикали, смотрели на нас с подозрением и задавали глупые вопросы.
У знакомых удалось достать только три зеркала, да и те были какие-то тусклые, ободранные и не одинаковые по размеру. А нам нужны были только одинаковые.
Идея умирала, едва успев появиться на свет. И когда казалось, что все уже безнадежно и нет никакого проблеска, у меня вдруг неожиданно вырвалось:
- А бутылки?
- Какие бутылки? - удивился Тошка.
- Всякие. Молочные, винные, пивные. Какие найдем.
И тут я увидел, как на хмуром Тошкином лице засветилась, наконец, улыбка.
Первым делом мы залезли на чердак и обшарили каждый его закоулок. Добыча была неплохая - шестнадцать пыльных, затянутых паутиной бутылок, из которых одна была очень красиво оплетена соломой. Бутылки мы вытащили во двор и принялись за сарай. Там тоже оказалось пять штук, и две больших молочных я нашел на кухне.
Таким образом, не считая оплетенной бутылки, у нас оказалось двадцать штук, за которые в магазине давали по двенадцать копеек, и две молочные сорок. Всего на два рубля восемьдесят. Двадцать три зеркала! Совсем не плохое начало.
Весь остаток дня мы скребли и мыли эти бутылки, пока они не стали как новенькие.
На другой день Тошка принес из своего дома тринадцать штук, и мне удалось достать девять у Орьки Кирикова. Шесть были от шампанского, по семнадцать копеек штука. Итак, за два дня, не затрачивая особенного труда, мы заработали около шести рублей. Если дальше все будет идти в том же духе, то через неделю у нас в руках будут все сто пятьдесят зеркал!
Но на третий день мы добыли только пять бутылок, а на четвертый и вовсе ни одной. Мы обошли всех наших ребят - были у Борьки Линевского, у Блина, не поленились сходить даже на другой конец города к Николайчику, но безрезультатно. То ли родители у них никогда ничего не покупали в бутылках, то ли старались сразу же сдать их в магазин.
Однажды после уроков мы сидели на крутом берегу нашей речушки, швыряли в воду камни и все думали, где же достать денег, как вдруг Тошка сказал:
- Почти все изобретатели были бедняками. А некоторые даже нищенствовали.
- Брось, Тошка, - сказал я. - Неужели они просили по-настоящему, как безногий Степаныч у нас на базаре?
- Просили. Самым натуральным образом. Правда, некоторые. И то когда доходили до точки.
Он замолчал, и лицо у него стало сосредоточенным, как на арифметике, когда попадется трудная задача.
- Колька, - сказал он вдруг, - как ты думаешь, мы уже дошли до точки или еще не дошли?
- Н... не знаю, - растерялся я. - Наверное, дошли.
- Тогда, значит, нам тоже можно это... попробовать.
- Что попробовать?
- Ну... это самое... нищенствовать.
Глаза у меня сами собой широко раскрылись, следом раскрылся рот, и весь вид, наверное, стал у меня дурацким до невозможности, потому что у Тошки на лице появилось тревожное выражение и даже испуг.
- Ты что? - шепотом спросил он.
- Ничего. А ты что, в уме? - наконец произнес я. - Какие же мы нищие, если тетка мне позавчера новые ботинки купила и у нас у каждого дом и еда каждый день? У тех изобретателей вообще ничего не было.
- А что здесь такого? - возразил он. - Сидит же на базаре Степаныч. Тоже в своем доме живет. И два поросенка у него в котухе хрюкают. И сад, и огород у него вон какие! И все ему подают. За день небось полную шапку пятаков набирает. И не стесняется, хотя инвалид.
- Пьяница он без стыда и без совести. И еще спекулянт. Спекулирует своими култышками перед народом. Народу-то что, ведь не все знают, что у него свой дом. Вот он и пользуется этим. Будь я милиционером, я бы ему сразу место нашел! Инвалид! Грош такому инвалиду цена! Маресьев вон тоже без ног, а научился истребитель водить и до конца войны бил фашистов. И еще как бил! На весь мир прославился. Вот это настоящий инвалид. А твой Степаныч... тьфу, даже противно.
- Да вовсе не в Степаныче дело, Колька. Ничего ты не понял. Я про то говорю, что можно просить на изобретение у прохожих.
- Просить?
- Конечно. Только не так, как Степаныч.
- А как?
- Ну... - Тошка замялся. - Можно, например, подойти и сказать: "Дяденька, у меня не хватает на кино..." Или еще что-нибудь придумать.
В голове у меня вдруг все так перепуталось, что я никак не мог собраться с мыслями и сообразить, всерьез это Тошка или разыгрывает меня?
- И не так это стыдно, как кажется, потому что мы не на какую-нибудь ерунду, а на установку... Может быть, это будет величайшим открытием, о котором люди позабыли, считая его сказкой, а мы вернем это открытие человечеству... - Тошка шмыгнул носом от возбуждения. - Что для человека пятак? А мы за вечер можем рубля два набрать. И тогда через неделю...
Теперь я убедился, что Тошка не шутит, и испугался по-настоящему. Город у нас небольшой, знакомые встречаются на каждом шагу, и если кто-нибудь увидит, что мы нищенствуем... я даже представить не мог, что будет.
А Тошка продолжал, вдохновляясь все больше;
- И ты знаешь, как мы назовем наш... этот самый... аппарат? ФАКС, вот как. По первым буквам наших имен и фамилий. Федоров Антон, Коля Соколов. ФАКС. Здорово звучит, правда? ФАКС! Как выстрел.
"Вечером, положим, знакомые не так уж часто встречаются, особенно в центре, - подумал я. - Да и просить мы будем не у всех, а только у некоторых... В конце концов, если нарвемся на знакомых, им тоже можно будет соврать что-нибудь... И вообще..."
Чем больше я слушал Тошку, тем плотнее становился туман в моей голове, и я уже не мог различить, что хорошо, а что плохо, а Тошка соловьем заливался над самым ухом:
- А потом мы притащим его в школу и докажем, что Архимед сжег все-таки зеркалами и что мы усовершенствовали способ Архимеда... И о нас будут писать в научных журналах, и приглашать на разные конференции, и выбирать в президиум... А иначе у нас ничего не получится, потому что ни твоя тетка, ни моя мать никогда нам не дадут сразу по десять рублей, и ФАКСа не будет, и никогда в жизни мы ничего не докажем... А если не веришь - назови меня дураком...