Читаем без скачивания Метро 2033 - Дмитрий Глуховский

— Эй, Артем! Хорош спать! Ну-ка вставай давай! Ты уже семь часов кряду дрыхнешь… Вставай же, соня! Гостей принимать надо! — раздался голос Сухого. Артем сел в постели и обалдело уставился на него.

— Ой, дядь Саш… Ты это… С тобой все нормально? — спросил он наконец, после минутного хлопанья ресницами. С трудом он поборол в себе желание спросить, жив ли Сухой вообще, да и то только потому, что факт был налицо.

— Да как видишь! Давай-давай, вставай, нечего валяться. Я вот тебя со своим другом познакомлю, — обещал Сухой.

Рядом послышался знакомый глухой голос, и Артем покрылся испариной — вспомнился привидевшийся кошмар.

— А, так вы уже знакомы? — удивился Сухой.

— Ну, Артем, ты и шустрый!

Наконец в палатку протиснул свой корпус и гость. Артем вздрогнул и вжался в стенку палатки: это был Хантер. Весь кошмар заново пронесся перед глазами Артема: пустые темные глаза, гроход тяжелых сапог за спиной, окоченевший труп у костра…

— Да. Познакомились уже, — выдавил Артем, нехотя протягивая руку гостю.

Рука его оказалась горячей и сухой, и Артем потихоньку начал убеждать себя, что это был просто сон, и ничего плохого в этом человеке нет, просто воображение, распаленное страхами за восемь часов в кордоне, рисовало все эти ужасы… — Слушай, Артем! Сделай нам доброе дело! Вскипяти водички для чаю! Пробовал наш чай? Ух, ядреное зелье! — подмигнул Сухой гостю. — Ознакомился уже. Хороший чай. На Кантемировской тоже вот чай делают. Пойло пойлом. А у вас — совсем другое дело. Хороший чай, — повторил Хантер, кивая.

Артем пошел за водой к общему костру — чайник кипятить (в палатках огонь разводить строго воспрещалось — так выгорело уже несколько станций) и по дороге думал, что Кантемировская — это же совсем другой конец метро, до туда черт знает сколько идти, и столько пересадок, переходов, через столько станций пробраться как-то надо, где-то обманом, где-то с боем, где-то благодаря связям… А этот так небрежно говорит: «На Кантемировской тоже вот…». Да, что и говорить, интересный персонаж, хотя и страшноват… А ручища какая — как тисками давит, а ведь Артем тоже не слабак, и не прочь при случае померяться силой при рукопожатии — кто кого пережмет.

Вскипятив чайник, он вернулся в палатку. Хантер уже скинул свой плащ, и под ним обнаружилась черная водолазка с горлом, плотно обтягивающая мощную шею и бугристое могучее тело, заправленная в перетянутые офицерским ремнем военные штаны с множеством карманов. Под мышкой, в наплечной кобуре свисал вороненый пистолет чудовищных размеров. Только тщательно приглядевшись, Артем понял, что это — ТТ, с привинченным к нему длинным глушителем, и еще с каким-то приспособлением сверху, по всей видимости, лазерным прицелом. Стоить такой монстр должен был целое состояние. И ведь оружие, сразу подметил Артем, непростое, не для самообороны, это уж точно. И тут вспомнилось ему, что когда Хантер представлялся ему, он к своему имени добавил: «Охотник».

— Ну Артем, чаю гостю наливай! Да садись ты, садись! Рассказывай! — шумел Сухой.

— Черт ведь знает, сколько тебя не видел!

— О себе я потом. Ничего интересного. Вот у вас, я слышал, странные вещи творятся. Нежить какая-то лезет. С севера. Послушал сегодня баек, пока в дозоре стояли. Что это, Чингачгук? — в своей манере, короткими, словно рублеными фразами, спросил Хантер, почему-то называя Сухого индейским именем из детских книжек.

— Смерть это, Хантер. Это наша смерть будущая ползет. Судьба наша подползает. Вот что это такое, — внезапно помрачнев, ответил Сухой.

— Почему же смерть? Я слышал, вы очень их хорошо давите. Они же безоружные. Но что это? Откуда и кто они? Я никогда не слышал о таком на других станциях, Чингачгук. Никогда. А это значит — такого больше нигде нет. Я хочу знать, что это. Я чую очень большую опасность. Я хочу знать степень опасности. Я хочу знать ее природу. Поэтому я здесь. Теперь ты догадываешься, почему я здесь, зачем я пришел?

— Опасность должна быть ликвидирована, да, Охотник? Ковбой… Но может ли опасность быть ликвидирована — вот в чем вопрос, — грустно усмехнулся Сухой.

— Вот в чем загвоздка. Тут все сложнее, чем тебе кажется. Намного сложнее. Это не просто зомби, мертвяки ходячие, из кино — ты ведь помнишь кино, Хантер, там все было просто — заряжаешь серебряными пулями рЭвольвЭр, — упирая на «Э», иронично продолжал он, — Бах-бах — и силы зла повержены… Но тут что-то другое… Что-то страшное… А ведь меня трудно напугать, Хантер, и ты сам это знаешь…

— Ты паникуешь? — удивленно спросил Хантер.

— Их главное оружие — ужас. Люди еле выдерживают на своих позициях. Люди лежат с оружием, с автоматами, с пулеметами, на них идут безоружные — и эти люди, зная, что за ними и качественное и количественное превосходство, чуть не бегут, с ума сходят от ужаса — и некоторые уже сошли, по секрету тебе скажу. И это не просто страх, Хантер!

— Сухой понизил голос. Это… Не знаю даже как и объяснить-то тебе толком… Это они нагнетают, и с каждым разом все сильнее… Как-то они на голову действуют… И мне кажется — сознательно. И издалека их уже чувствовать начинаешь — через уши, через ноздри — все сильнее ощущаешь их присутствие — и ощущение это все нарастает, гнусное такое беспокойство, что ли, и поджилки трястись начинают — а еще и не слышно ничего, и не видно, но ты уже знаешь, что они где-то близко, идут… Идут… И тут этот вой их раздается — просто хоть беги… А подойдут поближе — трясти начинает… И долго видится еще потом, как они с открытыми глазами на прожектор идут…

Артем вздрогнул. Оказывается, кошмары мучали не только его. Раньше он на эту тему старался ни с кем не говорить — боялся, что сочтут его за труса или за ненормального, параноика.

— Психику расшатывают, гады! — продолжал Сухой.

— И знаешь, словно они на твою волну как-то настраиваются — и в следующий раз ты их еще лучше чуешь, еще больше боишься. И пойми! — горячо закончил он, — это не просто страх… Я знаю.

Он замолчал. Хантер сидел неподвижно, внимательно изучая его глазами и, очевидно, обдумывая услышанное. Потом он отхлебнул горячей настойки и проговорил медленно и тихо: — Это угроза всему, Сухой. Всему этому загаженному метро, а не только вашей станции. Сухой молчал, словно борясь с собой и не желая отвечать, но тут его словно прорвало: — Всему метро, говоришь? Да нет, не только метро… Всему нашему прогрессивному человечеству, которое доигралось-таки с прогрессом. Пора платить! Борьба видов, Охотник. Борьба видов. И эти черные — не нечисть, Охотник, и никакие это не упыри. Это — хомо новус. Следующая ступень эволюции. Лучше нас приспособленная к окружающей среде. Будущее за ними, Охотник! Может, сапиенсы еще и погниют пару десятков, да даже и с полсотни лет в этих чертовых норах, которые они сами для себя нарыли, еще когда их было слишком много, и все одновременно не умещались сверху, так что тех, кто победнее, приходилось днем запихивать под землю… Станем бледными, чахлыми, как уэллсовские морлоки — помнишь, из «Машины Времени», в будущем, жили у них под землей такие твари? Тоже когда-то были сапиенсами… Да, мы оптимистичны, мы не хотим подыхать! Мы будем на собственном дерьме растить грибочки, и свиньи станут новым лучшим другом человека, так сказать, партнером по выживанию… Мы с аппетитным хрустом будем жрать мультивитамины, тоннами заготовленные заботливыми предками на случай, если жизнь однажды покажется слишком светлой и захочется почувствовать себя немного хуже… Мы будем робко выползать наверх, чтобы поспешно схватить еще одну канистру бензина, еще немного чьего-то тряпья, а если сильно повезет — еще горсть патронов, и скорее бежать назад, в свои душные подземелья, воровато оглядываясь по сторонам, не заметил ли кто, потому что там, наверху, мы уже не у себя дома. Мир больше не принадлежит нам, Охотник… Мир больше не принадлежит нам.