Читаем без скачивания Я был в расстрельном списке - Петр Филиппов

Столкнул «дору» с катером от берега и повел свои суда дальше. Но «дора» перестала слушаться руля, да и скорость ее резко уменьшилась. Видимо, что-то намоталось на винт. Протока рядом, а развернуть посудины в протоку на малом ходу не позволяет течение! Надо глушить двигатель, нырять и попытаться очистить винт. Вокруг темень и широкая вода, это уже не Невка, а Финский залив, волна и ветер. Тяжело было заставить себя нырять ночью в темную холодную воду. Нащупал на винте рыбацкую сеть, резал ее ножом и рвал руками. Замерзший, выбрался на палубу, завел двигатель — лодка стала слушаться руля. Развернул караван, зашел в протоку, пришвартовался к клубному причалу. Все. Главная часть проекта завершена, можно ехать домой.

Чумазый, в рабочей одежде я вышел из яхт-клуба к остановке автобуса. Но какие автобусы в четыре утра? И вдруг из-за поворота вынырнул автобус, остановился, распахнув передо мной двери. Кондуктора нет. Автобус без остановок мчал ко мне, на Садовую улицу. У своего дома я попросил водителя остановиться. И все думал: странно: кто же среди ночи снарядил за мной автобус? Водитель ехал туда, даже не спросив, куда мне надо, ни разу не обернувшись. В Бога я не верю. Что же это? Позже я нашел рациональное объяснение: автобус был ночной «развозкой» автопарка, расположенного рядом с яхт-клубом, а меня водитель принял за дежурного механика или водителя автобуса. Маршрут же просто совпал с моими чаяниями. Но все равно, происшедшее было чудом.

«Дору» с исправным дизелем я продал за 2 тыс. рублей — по тем временам большие деньги. Вторую «дору», лежащую на дне Свири, тоже продал — за 100 рублей. Ее приобрели и подняли со дна профессиональные водолазы. Сделали из нее прогулочное судно и катали по Финскому заливу свои семьи.

Катер реконструировали и облагородили. За бутылку водки купили списанный на металлолом микроавтобус. Отрезали от него верхнюю часть кузова со стеклами, приставили к корпусу катера и приварили. Получился плавучий микроавтобус. Его выкрасили белой эмалью. Внутри катер отделали деревом, смонтировали диваны, стол. Установили на катер двигатель от трактора «Беларусь». Чтобы обеспечить нужные обороты винта, пришлось вспомнить курс «Детали машин» и пересчитать передаточное отношение редуктора. Сделал чертеж, токари выточили новые шестерни, мы их сами установили. Расчет оказался верным. За месяц работы стали буржуями — владельцами «парохода». И этим очень гордились.

Катер был такой красивый, что в один прекрасный день к нам на «Волге» приехали незнакомый профессор и его сын, доцент. Они предложили поменять наш катер на свою машину. Она по советским временам была целым состоянием. Но мы гордо отказались. Не для того мы в этот катер вложили свои души.

Спустили катер на воду и ушли на Ладогу. Прошли от устья Невы до ее истоков и дальше по озеру до Приозерска. Обосновались на островах Северной Ладоги. Заходя в проливы и шхеры, сеяли панику среди браконьеров. Те полагали, что на таком катере может ходить только рыбинспекция. Все было ладно, только катер был речной, совсем не мореходный. Его длина около 10 м, ширина 2 м. На крутой ладожской волне его болтало изрядно.

Как-то вышли в море из Сортавалы. Встречная волна и ветер. Встать бортом рискованно — перевернемся. Члены команды не понимали, что мы на волосок от гибели. Но я-то это знал. Чтобы снизить центр тяжести и повысить устойчивость катера, согнал всех вниз, посадил на пол каюты. Они сидели и пели: «Врагу не сдается наш гордый “Варяг”, пощады никто не желает!». Ждал волну поменьше, на ней слегка уваливался под ветер. На большой волне опять ставил катер перпендикулярно к гребню. Так и ушли под защиту мыса, волнение уменьшилось. Добрались до шхер, развели костры, согрелись.

Клуб «Перестройка»

Каждый должен обладать мужеством отстаивать свои убеждения.

Я чувствовал, что в стране грядут реальные перемены и нужно менять свою стратегию. Уволился с работы и поехал в новосибирский Академгородок, в редакцию журнала «ЭКО» («Экономика и организация промышленного производства»). Его главным редактором был смелый и умный человек, настоящий ученый, академик Абел Аганбегян. В условиях тотальной цензуры, в нарушение всех правил, ограничений и жестких инструкций он посмел «под шапкой» возглавляемого им одноименного Института экономики и организации промышленного производства Сибирского отделения АН СССР издавать журнал, ставший глотком свежего воздуха в атмосфере застоя.

В «ЭКО» обсуждались злободневные темы, зарубежный опыт, передовая практика, причем доступным и не специалистам языком. Наиболее значимые работы художники иллюстрировали рисунками, которые порой передавали смысл лучше, чем сам текст. Там публиковались статьи, которые не могли быть напечатаны ни в одном другом экономическом журнале. В Москве за малейшее отступление от линии партии главных редакторов вызывали «на ковер» на Старую площадь. Новосибирск же был далеко, да и журнал считался «отраслевым», в розницу не продавался, распространялся только по подписке. Правда, росла она семимильными шагами, оставив далеко позади все другие экономические журналы страны. Позже его читатели писали, что именно журнал «ЭКО» подготовил Перестройку.

Я приехал в редакцию в надежде найти единомышленников среди авторов статей, отклоненных из-за излишней радикальности. Оказалось, что таких статей «под сукном» там нет, все достойное увидело свет. Но с этого началось мое сотрудничество с редакцией. Я предложил некоторые главы своей рукописи «Что делать?», оформив их в виде статей. К моему удивлению, они были опубликованы, более того — получили высокую оценку по результатам опросов читателей. Со временем мне в редакции доверили заведовать отделом по Северо-западу.

Выявлялся все более широкий круг людей, готовых бороться за европейский путь развития страны. Члены «Клуба друзей журнала “ЭКО”», где я был активным участником, наладили связи с кружком молодых экономистов, лидерами в котором были Анатолий Чубайс и Сергей Васильев. Мы провели несколько совместных дискуссий, в ходе которых возникло понимание: любые рыночные предложения экономистов придется облекать в нормы законов, указов, постановлений. Без юристов не обойтись. Значит, надо объединить усилия экономистов-рыночников и правоведов. Ведь в Гражданском кодексе РСФСР сохранилось достаточно рыночных норм, а юристы оказались на поверку больше рыночниками, чем наши экономисты.

В редакции «ЭКО» идею поддержали и предложили провести «круглый стол» экономистов и юристов. Встречу организовали в зале заседаний ученого совета Центрального экономико-математического института (ЦЭМИ). Там, в ходе дискуссии Егор Гайдар, тогда работавший в журнале «Коммунист», предложил создать комитеты защиты Перестройки: «Если мы не объединим сторонников реформ, не поднимем общество, то Горбачев проиграет в противостоянии с партийной номенклатурой».

Мы сформировали оргкомитет клуба «Перестройка». Обсуждали, откуда начать — из Москвы или из Ленинграда? Если удастся реализовать предложение Гайдара в столице, то и в городе на Неве запретить его не посмеют. А наоборот — все может быть… Первое собрание клуба «Перестройка» провели в актовом зале Центрального экономико-математического института АН СССР, можно сказать, «нахрапом», не спрашивая начальства. (Позже партком института легализовал клуб, предложив избрать его сопредседателем профессора Вилена Перламутрова.)

Как созвать сторонников демократических реформ на собрание клуба? Это сейчас можно дать объявление в газете или в Интернете, а тогда все публикации были под жестким контролем цензуры, неформальная активность пресекалась. Мы напечатали на пишущей машинке сотню коротеньких объявлений. Указали адрес и тему «О роли бюрократии в условиях социализма». Объявления расклеили во всех институтах АН СССР и вузах социально-экономического профиля, прежде всего на экономических факультетах и в библиотеках. Объезжали их по списку из телефонного справочника и клеили, клеили, клеили. Охрана учреждений в те годы была формальной, добраться до доски объявлений было просто. Но кое-где наши объявления регулярно срывали, особенно в Государственной библиотеке имени Ленина.

На первом заседании (как и на последующих) московского клуба «Перестройка» зал был переполнен. Люди сидели в проходах, стояли вдоль стен. Однако среди организаторов клуба москвичей не было, только ленинградцы. Они выступали столь радикально и с таким азартом, что приводили зал в восторг. Москвичи к таким речам не привыкли. Клуб состоялся. По Москве пошла о нем молва.

Не только первое заседание, но и всю работу московского клуба «Перестройка» первые полгода вели ленинградцы. Лишь к осени москвичи сорганизовались и выдвинули в сопредседатели клуба вместе с профессором Перламутровым своего лидера, Олега Румянцева. Позже Олег был избран народным депутатом РСФСР, стал «мотором» (формально секретарем) Конституционной комиссии. И хотя не все его подходы были реализованы, его роль в разработке Конституции России трудно переоценить.