Читаем без скачивания За орбитой Плутона (Сборник) - Александр Колпаков

Руссов все-таки пошел опять к атомоходу, мучительно размышляя о том, как найти выход из этого отчаянного положения. Носить по одному человеку к звездолету? Одиннадцать раз туда, одиннадцать раз обратно… двенадцать километров и еще двенадцать километров… почти триста тысяч шагов, причем половину пути с тяжелым грузом… Он понял, что это ему не под силу…

Так же как и в земных тропиках, ночь здесь наступила внезапно. Он ощупью нашел защелки и в раздумье откинул пластмассовые борта атомохода. «Тупица! Вот платформа для перевозки! Борт!» Догадка окрылила Руссова. Он быстро нашел необходимые инструменты и, включив нашлемный прожектор, снял боковые борта атомохода. Яростно орудуя инструментами, он пробил на передней кромке каждого из бортов по два отверстия, продел в них гибкий канат, благодаря судьбу за то, что он оказался в ящике запасных деталей, и, впрягшись в лямки, почти бегом потащил обе «платформы» к чернеющим вдали телам товарищей.

Руссов бережно разместил тела товарищей на обоих бортах и со вздохом подумал о том, что, пожалуй, оба «поезда» сразу ему не свезти. На каждом листе — шесть человек, полтонны драгоценного груза. Он напрягся и потянул одну из платформ. Она тяжело сдвинулась с места. «Это нелегко… но нужно довезти… надо». Он решительно впрягся в первый «поезд».

Стало совсем темно. Нашлемный фонарь бросал вперед дрожащий, неверный луч света. Первобытный лес встретил его мраком, зловещим, настороженным молчанием, изредка нарушаемым сонным хлопаньем крыльев уснувшей птицы да какими-то неясными шорохами. Он внутренне содрогнулся, но вскоре успокоился, вспомнив, что у него есть мощный атомный излучатель. Он остановился, взял излучатель и передвинул рычажок генерации излучений на красное деление. Теперь излучатель мог своим лучом расплавить самые твердые породы.

Руссов останавливался через каждые сто метров. Его сердце отчаянно колотилось, не хватало дыхания, каждый новый шаг вперед был мучительной пыткой. Нечеловеческие усилия, которые он был вынужден прилагать, чтобы тянуть вперед тяжелый «поезд» с астронавтами, вскоре окончательно истощили его. Мускулы ног и рук отказывались повиноваться. Лямки невыносимо резали плечи, плотно вдавившись в упругую ткань скафандра. Но он шел, тяжело переставляя ноги, делая в час не более километра. Лесу, казалось, не будет конца. Он потерял представление о времени и месте, но все шел и шел, спотыкаясь, падая, вставая, чтобы сделать два-три судорожных рывка вперед, и снова падал. Наконец он упал, попробовал подняться и не смог. Тяжелый сон сковал его усталое тело.

…Проснувшись, Руссов не сразу вспомнил, как попал в эти места. Уже брезжил рассвет. Верхние листья растений затлелись золотыми искрами, впереди в просветах деревьев зеленело небо. Он тупо посмотрел на одеревеневшие руки: пальцы распухли, а ладони болезненно горели. Удивленно вглядывался он в просыпающуюся красоту чужого утра. Оказывается, он уже почти достиг границы леса. Почувствовав прилив энергии, он встал, смахнул капли росы, растекшиеся по стеклу шлема, и снова двинулся вперед. Вдали у горизонта уже сверкал корпус «Паллады». Он достиг звездолета за каких-нибудь пять часов, но у входного люка силы оставили его. Он снова упал и, обессиленный, целый час оставался недвижим.

В конструкциях входных и выходных люков было предусмотрено все: едва он осторожно нажал диск, скрытый в углублении корпуса, как со звоном отскочила крышка люка и сразу же мощно загудел воздушный поток биологической экранировки. Автоматический подъемник доставил его и платформу с товарищами в первый тамбур. Люк мгновенно захлопнулся. Во втором и третьем тамбурах биологическая обработка, автоматически производимая особыми аппаратами, уничтожила все живое, что могли они занести с собой на поверхности скафандров.

Так как его страшно мучила жажда, он поспешил снять шлем и жадно выпил целый термос «звездного нектара». Потом бросился освобождать товарищей из скафандров. Перенося в анабиозную ванну Светлану, он с болью в душе чувствовал, как холодны ее руки, и, прежде чем закрыть прозрачную крышку гипотермического резервуара, поцеловал в ледяной лоб.

— Ты будешь жить… — прошептал он. — Мы должны победить смерть и космос…

Пока он утолял голод, глаза его не отрывались от экрана. Со слепой точностью телепередатчик продолжал описывать свои круги над атомоходом, неизменно посылая в звездолет изображения. Атомоход со снятыми бортами напоминал раненого зверя. Второй «поезд» с астронавтами по-прежнему темнел у опушки леса. Это успокаивало Руссова: звери чужого мира не тронули людей за время его отсутствия. По океану шли гигантские валы, свежий ветер срывал гребешки пенных волн. Несколько раз по экрану мелькнули головы вчерашних рыбоящеров и скрылись среди пляшущих водяных гор. Он встал и выключил экран, одновременно дав автомату команду возвратить телепередатчик в корабль.

Через несколько минут он уже был в пути. «Надо успеть до ночи вернуться в звездолет», — думал он, подгоняя себя, но войдя через два часа в лес, понял, что ему не успеть: день здесь был гораздо короче, чем на Земле. Однако его чувства настолько притупились, что он не испытывал никакого страха перед неприятной перспективой вторичного ночного путешествия через лес. Он посмотрел вверх, на глухо шумящие кроны деревьев. В просветах листьев не было видно звезд, как в прошлую ночь. Вероятно, небо заволокло тучами. Было темно, как в угольном мешке. Внезапно хлынул такой ливень, какого он не видел даже в тропиках Элоры пять тысячелетий назад. С неба падала сплошная водяная стена. Почва мгновенно размокла, его ноги скользили и вязли в грязи. К счастью, ливень кончился скоро — так же внезапно, как и начался.

Идти стало несравненно труднее. К побережью он вышел в три часа ночи по своим часам. Так ли это было на самом деле, он не знал. Во всяком случае, была глухая ночь. Побережье стонало под чудовищными ударами ветра и прибоя. Казалось, что в такую бурю все живое в море должно было спрятаться в тихие придонные заводи. Однако из темноты неслись леденящие душу хрипы, рев и скрежет. Внезапно черный мрак пронизали знакомые ему голубые мечи разрядов, перекрещиваясь и накладываясь друг на друга. Вероятно, там происходила яростная схватка двух электрических чудищ, не обращавших никакого внимания на разыгравшийся шторм.

Цепляясь руками за все, что попало, Руссов с величайшим трудом тянул «поезд» по пологому подъему. Журчали сотни ручейков, бегущих из леса к морю. Их породил этот короткий ливень. «Поезд» свободно скользил по раскисшей почве, но зато Руссов не мог найти надежной опоры для ног, часто падал в грязь. В результате за час он прошел едва ли больше километра. Тогда, опираясь на колени и руки, он пополз на четвереньках. Движение замедлилось еще больше, но сил теперь он тратил гораздо меньше. Луч нашлемного прожектора в такт движению зигзагами метался по стволам деревьев, выхватывая из мрака то пышный цветущий куст, усыпанный, точно бриллиантами, крупными каплями воды, то морщинистый ствол дерева-гиганта, то нагромождение бурелома. Ему казалось, что он ползет уже тысячу лет, а лесу ни конца ни края не видно. Вдруг впереди себя он услышал могучее дыхание и, выключив фонарь, в страхе остановился. Всеми клетками своего тела он ощущал, что там, в непроницаемой темноте, притаилось что-то огромное и страшное. Руссов пролежал, вероятно, долго, не зная, что предпринять, и боясь пустить в ход атомный излучатель, так как не был уверен, что сразу поразит хищника. Не собирался уходить и зверь. Наконец Руссов решился и, нащупав в темноте излучатель, послал в чащу пронзительно-белый луч. Впереди что-то подпрыгнуло, затрещали кусты, раздался злобный рев. Вслед за тем Руссов почувствовал, как над ним пролетело в воздухе что-то огромное, гибкое и тяжело обрушилось на кусты в десяти шагах позади него. Страшно хрипя, это «что-то» поползло к нему. Тогда Руссов, не помня себя от страха, то тех пор хлестал излучениями по приближавшемуся чудовищу, пока оно не затихло.