Читаем без скачивания Порванная струна - Наталья Александрова

Взбежав на шестой этаж по лестнице, я порадовался тому, что дыхание даже не участилось – все-таки тренировки дают себя знать. Дверь с лестницы в коридор никем не охранялась и была открыта. В длинный коридор выходил десяток дверей. Солидных, основательных дверей. Совершенно одинаковых, только одна из них на моих глазах плотно закрылась. Стало быть, туда только что зашел мой толстощекий друг.

Оглядевшись по сторонам и не заметив признаков подозрительной активности, я проскользнул вдоль коридора. Сначала дернул ту дверь, что была левее интересующей меня. Дверь открылась. За ней была приемная со всеми полагающимися причиндалами – ковром, столом, компьютером и секретаршей. Ковер, стол и компьютер промолчали, а секретарша спросила недоуменно:

– Вы к кому?

– Курьер из «Снабстроймелкосбыта», – ответил я мгновенно очень деловым тоном, – у меня пакет для Святозарова.

– Нет здесь никакого Святозарова! – ответила девица, недовольная тем, что ее оторвали от какой-то компьютерной стрелялки-догонялки.

– А это разве не шестьсот четвертый офис? – спросил я с видом растерянного идиота.

– Нет, шестьсот четвертый дальше по коридору, – буркнула она раздраженно.

Я извинился и закрыл за собой дверь.

Теперь попробовал открыть ту дверь, что была правее нужной. Дверь была закрыта. Снова оглядевшись по сторонам, я вынул из кармана обыкновенную канцелярскую скрепку. Трудно даже вообразить, сколько полезных вещей можно сделать канцелярской скрепкой. Говорят, банковские работники умудряются при помощи скрепки вытаскивать из опечатанной упаковки денег одну бумажку, не нарушая печатей. Было в упаковке сто купюр, а стало девяносто девять, и никакие претензии не принимаются. Мне же нужно было всего лишь открыть простенький замок. Что я и сделал за какие-нибудь десять секунд.

Проскользнув за дверь и плотно прикрыв ее за собой, я огляделся.

Комната, куда я попал, была очень запущенным офисом. Несколько столов и стульев принадлежали к совершенно разным эпохам в истории офисной мебели. Пара столов попала сюда, наверное, из жилконторы советских времен – лакированная ДСП с многочисленными следами от горячих чашек и небрежно затушенных сигарет, перекошенные ящики. Один стол куплен совсем недавно и выглядит среди прочей рухляди как «мерседес» в толпе «запорожцев» – столешница с покрытием «металлик», откидная доска для компьютерной клавиатуры… самого компьютера, впрочем, не было. Короче, фирма, в чей офис я попал, явно не процветала. Вдоль стен стояли многочисленные стеллажи, заставленные толстыми конторскими книгами, папками и торговыми каталогами.

Внимательно оглядев стену, примыкающую к интересующему меня помещению, я нашел то, что нужно: вентиляционную решетку. Аккуратно вскарабкавшись по стеллажу – ни одна книга не свалилась с полки, – я прильнул к решетке ухом. Довольно отчетливо были слышны два голоса. Чтобы лучше слышать разговор, выкрутил винты и снял решетку. Теперь, заглянув в отверстие вентиляционного канала, я увидел соседний офис. Мой Хомячок разговаривал там с каким-то человеком, которого мне не было видно. Судя по голосу, он был довольно пожилым, а судя по подобострастной интонации Хомячка – очень важным.

– Что же ты мне сразу не рассказал? – с мягкой угрозой в голосе спросил пожилой у Хомячка.

– Не хотел вас, Пал Палыч, лишний раз беспокоить, – ответил Хомяк с угодливой суетливостью в голосе.

– Беспокоить, значит, не хотел старика, – повторил его слова собеседник с деланным добродушием, – а ты, слизняк жирный, не подумал, что своей самодеятельностью можешь нас подставить? Ну хорошо, случился у вас прокол с этой трепаной бумажкой – с кем не бывает, все поправимо. Ну во-первых, если бы я сразу узнал – то в операцию внесли бы коррективы, а может, и вообще отложили бы…

Я весь напрягся: и тут речь идет о бумажке. Совершенно естественно было предположить, что говорят о том же самом факсе, который пришел в письме. Вот еще момент: тот факс-то принял племянник, значит, им выслали еще один, повторный. Колыванов узнал, что первый факс до него не дошел, сложил в уме два и два и вычислил племянника. Вот уж действительно, пострадал человек исключительно из-за собственной непроходимой тупости!

– Как можно откладывать? – вклинился Хомяк, пустив от волнения петуха. – Это такой ущерб!

– Ущерб, говоришь? – Старик снова как эхо повторил слова своего собеседника с издевательской теплотой. – Ты, мразь господня, об ущербе думай, когда дела свои делаешь! Не было бы прокола с твоей бумажкой – не было бы и проблем! А теперь тебе не об ущербе думать нужно, а о том, как шкуру свою драную спасти! Вон девку твою уже замочили – случайно думаешь? В нашей жизни случайностей не бывает, я в них не верю.

– Как думаете, «Пеликаны» руку приложили?

– Я не думаю, – усмехнулся невидимый Пал Палыч, – думать – это ненадежно. Я имею дело с фактами. Будут доказательства – будем знать точно. А сейчас думать – как на кофейной гуще гадать: может, «Пеликаны», а может, голуби сизокрылые… ты только пойми, сокол мой ясный: допросы с пристрастием, наблюдение, мокрые дела – это не по твоей части, а по моей. Ты в такие игры играть не умеешь и обязательно облажаешься… В общем, уже облажался. Мужика этого, мастера хренова, замочили небось?

– Замочили… – покаянно ответил Хомяк. – Он ведь вроде все сказал, больше был не нужен, а зачем нам такой свидетель… Да и потом, он после допроса все равно был не жилец…

– Кто жилец на этом свете, а кто не жилец – не тебе решать, голуба. Это Господь Бог решает… Ну и я, грешный. А твой номер – шестнадцатый, будешь много о себе воображать – доиграешься. В общем, уже и доигрался. Девку твою шлепнули, а бумажки нет как не было. И куда ты, гнида, побежал? К Пал Палычу побежал. Выручи, Пал Палыч, выручи, отец родной. – В голосе старика звучала наигранная дурашливая веселость, от которой мороз прошел по коже. – Ну, Пал Палыч, конечно, выручит, на то он и Пал Палыч, но тебе, голуба, это обойдется недешево. Теперь надо с твоим мастером разбираться, упокой Господи его душу грешную. Выходит, обманул он тебя, не раскололся на допросе?

– Да быть такого не может, Пал Палыч! Он кончался уже, не знаю, в чем душа держалась, не мог он врать в таком состоянии.

– Мог, не мог, а бумажки-то не нашли!

Я так внимательно прислушивался к тому, что происходило в соседней комнате, что пропустил шорох у себя за спиной и опомнился только от насмешливого мужского голоса:

– Опаньки! У нас тут, оказывается, гости!

Мгновенно развернувшись на своем неудобном насесте, я увидел направленный прямо мне в голову ствол пистолета Макарова и ухмыляющегося мужика под два метра ростом с соответствующей росту длинной лошадиной физиономией и вьющимися белыми, как лен, волосами. Судя по тому, как он держал пистолет, да и по всей его расслабленно-пружинистой осанке, я понял, что передо мной очень опасный противник, настоящий профессионал, и не стал делать никаких резких движений, тем более что в моем положении на узкой полке стеллажа это было совершенно бесполезно. Я молча уставился в бледно-голубые глаза противника, ожидая его действий.

– Ну что, я так понимаю, ты ошибся дверью? Думал, что здесь мужской туалет? – насмешливо осведомился Жеребец, как я мысленно его назвал. – А на стеллаж полез за туалетной бумагой?

Потом, не сводя с меня глаз и не опуская пистолета, он достал из кармана переговорное устройство и негромко сказал:

– Толик, в шестьсот одиннадцатом посторонние, пришли кого-нибудь из ребят.

Через полминуты дверь открылась, и в комнату вошел невысокий коренастый мужик с противными жидкими усиками. На пару с Жеребцом они вполне грамотно скрутили мне руки за спиной, надели наручники и вывели в коридор.

Действия этой парочки вызывали невольное уважение. Главное в профессионале – это осторожность. Вот, увидел этот Жеребец меня – такого маленького, тщедушного, совсем неопасного с виду. Дурак на его месте не сомневался бы в своих возможностях и не стал вызывать подмогу – сам справлюсь. А профи никогда не страдает самомнением и обязательно подстрахуется, потому что знает – погибнуть можно из-за ерунды и внешность бывает обманчива. Да просто на случайности можно сгореть. Сколько чемпионов по боксу и карате погибло от рук мелкой уличной шпаны!

Я, конечно, этой парочке даже не пробовал сопротивляться, только по всегдашней своей привычке ссутулился и скукожился, чтобы казаться еще безобиднее.

В коридоре они переговорили между собой вполголоса и втолкнули меня в ту самую соседнюю дверь, за которой болтали Хомяк с таинственным Пал Палычем.

За дверью оказалась маленькая приемная – примерно такая, в какую я попал первый раз, представившись курьером «Мелкосбыта». Такой же ковер, компьютер, только вместо секретарши сидел чувак с шеей как у бегемота, на которой едва не лопалась пудовая золотая цепь.