Читаем без скачивания Тютюнин против инопланетян - Алекс Орлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Усевшись рядом с Лехой, он зло. прошипел:
– Нас здесь прибьют, Окуркич. Прибьют. А эти четыре рубля с копейками засунут…
– Что желаете? – проворковала неслышно подошедшая буфетчица.
– Ну… – Окуркин повертел головой и, не найдя меню, выпятил в задумчивости губы. – Ну… что-нибудь обычное.
– Стандартный набор?
– Да, стандартный набор! – обрадованно кивнул Леха. Сергей только смущенно потупился.
– Одну минуточку, – снова улыбнулась буфетчица и ушла, виляя бедрами.
Тютюнин прикрыл глаза и вздохнул, чтобы успокоиться. Пока ничто не предвещало потрясений, однако четыре с половиной рубля – это как оскорбление. Лучше уж ничего не платить – сказать, что кошелек дома забыл. Оставил в другом костюме.
– Ну и как вам эта байда с налогом на водокачки? – неожиданно спросил сидевший в одиночестве посетитель.
– На водокачки? – переспросил Серега и сделал вид, что раздумывает.
– Вот-вот, и я такого же мнения. Однако будьте уверены, эти ублюдки из ЛКПР его протолкнут. Им уже за это заплачено…
Подошла с подносом улыбчивая буфетчица.
Две большие чашки ароматного кофе, тарелочка с пирожными и две вазочки с ванильным мороженым. Все это ана со знанием дела расставила перед Лехой и Сергеем, после чего спросила:
– На «Грушу» записывать будем?
– Что? – не понял Тютюнин.
– Я говорю, фракция какая – «Груша», СДСС?
– Мы сами по себе… – выдавил Тютюнин, уверенный, что бить их с Лехой все-таки будут.
– Ах, ну да – «Независимые», – кивнула буфетчица. – Ну, приятного вам аппетита.
Пока буфетчица шла к стойке, Леха и Сергей моментально умяли пирожные. Затем судорожно запили их кофе.
– Ты чего-нибудь понимаешь? – уголком губ спросил Серега.
– Где мы, я пока не понял, но все, что мы едим, это халява…
– Точно?
– Будь спок. Этот счет записали на каких-то «независимых». Нужно скорее докушивать и валить отсюдова, пока эти «независимые» не приперлись.
Быстренько покончив с мороженым, друзья поднялись со своих мест и, поблагодарив буфетчицу, выскользнули в коридор.
– Ой, Нин, это что за оборванцы такие? – спросила появившаяся из подсобки посудомойщица.
– «Независимые».
– А чего так одеты-то?
– Наверно, с регионов. Туда же деньги редко доходят. Вот и маются люди.
23
Насытившись, Тютюнин и Окуркин почувствовали себя намного лучше и теперь не спеша искали выход, попутно удивляясь богатой обстановке и суете, которая усиливалась по мере того, как друзья спускались с этажа на этаж по широкой мраморной лестнице, застеленной все теми же неизменными ковровыми дорожками.
Фигуристые девушки с кожаными папками в руках пробегали мимо, не удостаивая Сергея и Леху даже взглядом, однако с готовностью раскланивались и начинали щебетать, как птички в весеннем лесу, завидев дядьку в костюме.
– И куда же это мы попали? – недоумевал Тютюнин.
– Может, это что-то вроде приюта для бездомных богатых? – предположил Леха.
– Богатый человек бездомным быть не может, – не согласился Сергей.
– Тогда это казино.
– Это не казино, – снова возразил Тютюнин.
– Откуда ты знаешь, что не казино? Ты там бывал?
– Не бывал, но телевизор смотреть еще не разучился. Леха задумался. Доводы Сереги показались ему убедительными.
Друзья спустились еще на пару этажей и вынуждены были обойти группу из двадцати штук дядек в костюмах. Один из них, самый представительный, стоял в середине и объяснял:
– Итак, пресса уже внизу – в вестибюле, поэтому давайте рассчитаемся на левый-правый.
– А мы уже рассчитались! – сказал кто-то из дядек.
– Очень хорошо. Тогда левые – на левую сторону, правые – на правую. У кого с собой бейсбольные биты, поднимите их так, чтобы я видел…
Несколько дядек подняли на головой лакированные дубины.
– Просто отлично. Теперь поднимите, у кого есть, разводные ключи…
Над головами с легким позвякиванием взметнулись сантехнические орудия.
– Молодцы. Теперь определимся: «правые» проводят западную линию, они должны быть вооружены бейсбольными битами, «левые» ближе к народу, у них должны быть разводные ключи. Поменяйтесь, пожалуйста…
Дядьки быстро разобрались с оружием, и самый представительный повел их вниз.
Тютюнин и Окуркин старались не отставать, им было интересно посмотреть, чем все это кончится.
В просторном вестибюле действительно толпилось с полсотни человек с фотоаппаратами, видеокамерами и диктофонами наготове.
Две команды дядек разбежались по сторонам и с криками сошлись стенка на стенку.
– Даешь отмену призыва в армию! – кричали одни, кроша противника бейсбольными битами.
– Земля – крестьянам! Фабрики – профкомам! – обороняясь, вопили другие, и все это озарялось частыми вспышками фотоаппаратуры и подсвечивалось прожекторами видеокамер.
Кто-то из представителей прессы пытался организовать прямое включение и поведать телезрителям-радиослушателям о происходящих событиях. Другие отстраненно пережевывали какие-то листья и рисовали в блокнотах слонов.
Наконец в фотоаппаратах закончилась пленка, в видеокамерах – батарейки, и вся аккредитованная пресса наперегонки рванула к выходу, сбивая охранников и переворачивая урны.
– Ну все, побежали зайчики мои. Сожрали, – усмехнулся дядька-руководитель. – Закончили, всем спасибо! Отправляйтесь приводить себя в порядок и постарайтесь не опоздать на заседания комитетов!
Поправляя галстуки и одергивая пиджаки, бойцы быстро разошлись, оставив Сергея и Леху в полном недоумении.
– Ты подумай, какое кино! – покачал головой Тютю-нин.
– Ага. И жрут холодных лягушек, хотя в буфете такие пирожные…
– Это как кот Артур, которому блюда из кошачьего ресторана привозили, а он все равно жрал из помойки селедочные головы.
Друзья пересекли вестибюль и под подозрительными взглядами широкоплечих охранников прошли через две пары дверей.
Оказавшись на парадном крыльце, они, не сговариваясь, повернулись и прочитали над входом название заведения:
«Государственная дума Российской Федерации».
Вконец ошалевшие, друзья с минуту смотрели на эту надпись, качая головами, и стали спускаться на улицу – поближе к простому народу.
Они шли и не видели, как из одного окна за ними наблюдают дядьки в костюмах.
– Значит, вот эти двое человеческих людей? – спросил один, особенно крупный экземпляр.
– Именно эти. Я заскочил в «Пункт Питания Лягушками», а там уже все съедено и только ящики перевернутые валяются… Я так расстроился – ужас, даже не обратил внимания, что эти двое не наши. Что они аборигены…
– Значит, они что-то видели, – произнес крупный экземпляр. – Придется принимать меры. Но нам не впервой.
24
Наступил понедельник. Леха, уговорив соседа – сталевара Куделина, уехал вместе с ним на его «жигулях» в Го-релково за брошенным в сирени «запорожцем».
Тютюнин же, как человек служащий, отправился на работу – в родной «Втормехпошив», где трудился четвертый год, не прерывая рабочего стажа.
Накануне вечером он имел нелегкий разговор с Любой, которая, учуяв запах перегара, врезала Сереге по спине скалкой и даже не зачла ему в актив, что он был почти что работником МЧС. А также лично избавил всех от этой дурацкой дачи, где все равно ничего бы не выросло, кроме какого-нибудь дерева-мутанта.
Теперь там только кратер и тишина. А трава ничего – она через год снова вырастет.
Правда, у Любы уже сформировались новые, необыкновенно смелые виды на этот котлован, и Серега был абсолютно уверен, что тут не обошлось без интриг Олимпиады Петровны.
– А что, Сереж, сколько воды нужно, чтобы эту яму нашу, – она так и сказала нашу, – заполнить водой?
– Тебе в поллитрах посчитать или в ведерках? – зло спросил Тютюнин.
– Я, между прочим, серьезно говорю. Ты знаешь, почем в магазинах рыба живая?
«Вон она куда клонит!» – догадался Тютюнин.
Запершись в туалете, он представил себе заполненную водой яму – ну прямо настоящее озеро – и плот, на котором он сам стоит и забрасывает в воду удочку.
Рядом торчит теща и, как это у нее принято, дает ему всякие ценные указания. А озеро глубо-о-окое. И вокруг – никого…
Дофантазировать дальше Сереге помешала постучавшая в дверь Люба. Она прервала его на самом интересном месте:
– Ты идешь на работу или как?
– Или как… – огрызнулся Серега. Спина после вчерашней скалки еще побаливала, и он имел полное право обижаться.
«Ну и пускай, – размышлял он, когда уже ехал на трамвайчике в свой родной „Втормехпошив“. – И пускай бьет. Зато я кофе с пирожным пил в Государственной думе. А Любку с ее мамашей туда ни за что не допустят. Ни за что».
В трамвае Сереге наступила на ногу тетка с полной авоськой крапивы. Гражданин, которого она нечаянно ожгла через брюки, громко вскрикнул и призвал тетку «смотреть куда прешь».
На шум явилась кондукторша и потребовала оплатить перевоз авоськи.
