Читаем без скачивания Душехранитель - Сергей Гомонов

Со сцены же звучало другое — последнее, повторяемое не один раз — четверостишие:

И качнется бессмысленной мысльюПара фраз, долетевших оттуда:«Я тебя никогда не увижу,Я тебя никогда не забуду»…

Разочарованный, недовольный, привезя Оксану к матери, Андрей даже не стал (к Снежаниному удовольствию) больше придираться к мелочам.

— Когда ты в следующий раз приедешь, Андрей? — спросила осмелевшая женщина.

Серапионов не удостоил ее ответа и поехал к себе в офис. Было уже поздно, в здании не было никого, кроме расшаркавшейся перед ним охраны. Самое время спокойно поработать. Не ехать же домой дрыхнуть, в конце концов. В таком настроении Андрей приезжать домой не любил.

— У вас, Андрей Константиныч, в кабинете весь вечер телефон разрывается, — услужливо сообщил один из охранников. — Все давно ушли, а там трезвонит и трезвонит…

Серапионов поморщился и ушел к себе.

И, словно только того и дожидался, аппарат действительно грянул громкой, еще более громкой из-за тишины в здании, трелью. Ч-черт бы вас всех побрал…

— Да, слушаю, — Андрей со всего размаха упал в кресло и слегка отъехал в нем к стене.

— Андрей Константинович, поговорить надо, — произнес негромкий мужской и, что самое главное, абсолютно незнакомый голос. — Это очень важно.

Серапионов потер переносицу:

— Слушаю вас. С кем имею честь?..

— В Ростове-на-Дону очень плохая погода, — серьезно сказали на том конце провода.

Андрей напрягся, но все же решил проверить кое-какие соображения:

— Так что ж, мне выслать туда партию зонтов?

— Андрей, дело серьезное. Требуется ваша помощь.

— Кому?

— Тем, чьи имена вы не хотели слышать больше никогда…

И ровные короткие гудки в абсолютной пустоте. Андрей отключил трубку, подъехал к столу и медленно, как под водой, прихватил себя за волосы у виска.

Этого не может быть. Эту его фразу слышали только двое — и ни единой душой больше. Что происходит? Говорил явно не Николай. Но, быть может, говорили по его просьбе? Исключено. Гроссман вряд ли узнал бы этот номер. А даже если бы и узнал, то ни за что не стал бы звонить. Сдох бы, но не стал. От гордости своей. От гордыни… Ренатка-солнце? Та вообще не в себе, что бы она сказала? И кому? И как, кто, почему на них вышли? Случайность? Да в Ростове жителей — больше миллиона. Случайность… Кто-то из «крыши» Голубевой опознал? Нет, Андрей специально проверял: среди них — ни одного посвященного. Потому и решился вступить в контакт с Маргаритой. Иначе эти недотепы вообще с голода подохли бы там… Придется разбираться.

Серапионов поймал себя на том, что, раздумывая, напевает себе под нос мотив саги из спектакля.

— Да уж, черт возьми! — сказал он, вставая и подхватывая со стола ключи. — Вас-то забудешь…

Влад повесил трубку на рычаги и вышел из переговорного пункта. Осталось предпринять последний ход, потом — дождаться приезда Андрея, передать подопечных «из рук в руки» — и в Бахчисарай.

Родители Хусейна жили в большом частном доме в Советском районе. Влад подошел к высоким, выкрашенным зеленой краской металлическим воротам и позвонил. Во дворе гавкнула, но, принюхавшись, тут же смолкла большая собака.

Отец Хусейна, полный высокий чеченец, шаркая тапочками по дорожке, подошел к воротам.

— Кто?

— Я к Хусейну.

— А-а-а… Жди, позову.

Калитку он так и не открыл. Усманов-младший встретил Влада быстро, тут же пригласил в дом.

— Влад, друг мой, — объяснил он родителям.

Ромальцев и отец Хусейна обменялись рукопожатиями, Влад слегка поклонился неулыбчивой матери.

Во всех комнатах, которые миновали молодые люди, висело много ковров, столы и полки были заставлены серебряными и мельхиоровыми статуэтками, какие делают в Сирии и Иране. В зале на ковре красовалось два кинжала в ножнах. Здесь царила особая атмосфера и витал запах пряностей.

— Большая просьба будет у меня к тебе, Хусейн, — заговорил Ромальцев, присаживаясь в очень мягкое кресло.

Через столик от него, в таком же кресле, разместился и Горец, поджав под себя босую ногу. Тут же появилась мать, поставила перед сыном и гостем две пиалы с ароматным чаем, а также вазочку с чеченской халвой.

— Спасибо, нани, — улыбнулся Хусейн, но женщина молча повернулась и ушла. — Угу?

Влад заговорил:

— Горец, очень нужна твоя помощь. Моим близким грозит серьезная опасность… — (Хусейн нахмурился.). — Но пока нельзя пугать их, предупреждая об этом. Просто нужно за ними приглядеть. Женщина знает меня, и я не хочу больше светиться. Я должен взять на себя мужчину, а тебя очень прошу: посмотри за ней хотя бы денек, завтра.

Горец не стал расспрашивать, просто кивнул.

— Что я должен сделать, если замечу опасность?

— Подойди к ней и ребенку. Под любым предлогом подойди. Помоги с коляской — да что угодно… Пока опасность не исчезнет.

— Послушай, Ромаха… Если все так серьезно, я могу друзей подогнать, чтоб разобрались с вашими обидчиками.

— Все не так просто, Горец. Уж поверь мне.

— Хорошо, верю. Когда начать?

— Я заеду за тобой рано утром. Отвезу, покажу.

Влад из вежливости допил чай, поднялся, поблагодарил.

Горец улыбнулся своей стеснительной, почти девичьей улыбкой. Удивительно, что эта улыбка нисколько не убавляла мужественности богатыря…

На прощание суровая мать Хусейна пожелала Владу:

— Марша гIойла[53].

И Горец добавил:

— Дала аьтту бойла[54]. До завтра…

НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ…

Гроссман чувствовал: что-то происходит. Он не мог понять, что именно, однако попросил жену воздержаться от прогулки. Рената, и без того полусонная, кивнула и ответила знаками, что будет отсыпаться весь день: этой ночью Сашулька вел себя особенно активно и не давал ей сомкнуть глаз. Она и сама испытывала смутную тревогу. Ее смущала вчерашняя встреча с Владом. Уж слишком инициативен был этот человек, видевший ее второй раз в жизни. Слишком невероятны были и Ренатины ощущения в его присутствии. Слишком странной была его последняя фраза в лифте. Все это вызывало некоторые опасения. Вокруг что-то творится. Что-то готовится, но женщина не знала, что. Хотелось собраться и снова бежать, бежать, бежать…

Николай был настороже, когда вышел из дома. Подозрительным казалось все: люди, проезжающие машины, даже то, как пахло в воздухе. Он убеждал себя, что это отголоски прежней паранойи, что нельзя поддаваться и допускать возвращения мании преследования, которой они с женой «болели» почти год. Это уже слишком для нервов…