Читаем без скачивания Миллионер - Артем Тарасов

Однако мне было ясно, что в отличие от Зюганова и Лебедя за меня будут голосовать

мелкие, средние и крупные предприниматели;

директора и работники приватизированных предприятий;

возможно, молодежь, которая видит свое будущее на поприще свободного рынка;

научные работники, которые знали о моей помощи во внедрении их изобретений и инноваций;

интеллигенция, люди творческие;

участники лотереи «Русское лото» и миллионы рыболовов-спортсменов, не играющих в теннис, но поддерживающих рыболовный спорт в России. На эти голоса совместно с голосами региональной администрации и бюрократической прослойки также рассчитывал и штаб Ельцина. Я же теоретически мог их у него отобрать.

В этом случае вероятность победы коммунистов уже в первом туре выборов становилась реальной. И ни Лебедь, ни даже Горбачев, которого также зарегистрировали на выборах, не смогли бы помешать коммунистам. Рейтинг Ельцина до начала выборов составлял едва ли больше пяти процентов, а Зюганова почти 46 процентов. Но кого это смущало, когда за спиной Бориса Николаевича выстраивалась такая мощь: от Коржакова до Гусинского!

Финансовые возможности образовавшейся группировки мне, конечно, были понятны. Мой хороший знакомый, депутат английского парламента, пересказал мне любопытный разговор Березовского и Гусинского со специалистами «Саачи энд Саачи», крупнейшей пиар-компании Европы, который происходил в его присутствии.

Речь шла о выборах президента, и Березовский предложил:

– Давайте посчитаем, за сколько можно подкупить все избирательные участки в России. Вы могли бы дать нам такую справку?

Англичане удивились вопросу, но педантично подсчитали и ответили:

– За полтора миллиарда долларов можно будет купить.

Гусинский говорит Березовскому:

– Слушай, Боря, давай скинемся, купим участки для голосования – и никакой головной боли. Чего долго раздумывать? Потом наверстаем упущенное.

Полагаю, частично так и было. Ведь на каждом участке достаточно подкупить только одного человека – председателя комиссии. У него там есть свои доверенные люди, а остальные пусть честно считают, все равно результат, который будет направлен в центр, окажется таким, как заказали.

Покупка избирательных участков началась еще в 1993 году. Когда я приехал в Москву, ко мне пришел человек и предложил купить в моем округе три участка за тысячу двести долларов. Но для меня это было дико, хотя я знал, что другие кандидаты и мои соперники этим пользовались.

Березовский оказался прав: мои подписи не приняли и меня не зарегистрировали. Избирательная комиссия, проверив за три дня один миллион триста сорок семь тысяч подписей, признала четыреста девяносто четыре тысячи из них недействительными. А сам Рябов, председатель Центральной избирательной комиссии, в кулуарах сказал:

– Если Тарасова зарегистрируют, я публично съем свои носки!

Те же, кто составлял конкуренцию Зюганову, зарегистрированы были все. А из тех, кто мог отобрать голоса у Ельцина, зарегистрирован был только один кандидат – Явлинский. Впоследствии, когда я общался с людьми из команды Григория Алексеевича, я понял, за счет какой уловки им удалось преодолеть первый барьер. Дело заключалось не в самих подписях, а в технологии их оформления перед сдачей в Центральную избирательную комиссию.

Как это удалось Явлинскому, можно понять, разобравшись сначала, что проделали с моими подписями. Мы брошюровали подписи в папки по регионам России, каждая из них содержала примерно по одной тысяче подписей. Таким образом, в среднем на один район у нас получалось от десяти до двадцати папок по сто пятьдесят – двести листов каждая. Всего мы сдали свыше тысячи двухсот папок.

Понятно, что усилиями двух экспертов-почерковедов, даже для того, чтобы перелистать эти папки, потребовалось бы около недели. А если при проведении экспертизы тратить на изучение подлинности одной подписи всего десять секунд, то тогда на рассмотрение всех подписей каждый из двух почерковедов должен был затратить сто восемьдесят семь часов: работать по десять часов в день без перерыва – почти девятнадцать дней!

С экспертизой сданных нами подписей в Центральной избирательной комиссии справились два человека за три дня!

Позже выяснилось, что экспертиза проводилась следующим образом. Бралась одна папка, открывалась на любой странице и там просматривались подписи. Если находилась одна или две, вызывавшие сомнение экспертов, забраковывалась вся папка целиком – сразу тысяча подписей! Я, конечно, выяснил позже у специалистов по каллиграфии, что для доказательства того, что две подписи сделаны, например, одной рукой, нужен тщательный анализ, чуть ли не под микроскопом! А тут молодые ребята на глазок определяли, что это подписи одного человека, и вся папка на таком основании забраковывалась!

Так вот, умный и хитрый Явлинский, уже заранее зная о методах проверки, во-первых, сдал три миллиона подписей, а во-вторых, разместил их в папках, каждая из которых содержала всего по пятьдесят подписей. Чтобы перевезти его подписные листы в Центральную избирательную комиссию, понадобилось три грузовика. Когда группа нанятых почерковедов-вредителей увидела, как вперемешку сданы папки, они поняли, что в этом случае браковать подписи их методом невозможно, и Явлинского пришлось зарегистрировать.

Вместе со мной тогда отказали в регистрации еще нескольким людям, которые могли существенно повлиять на результаты и ход президентских выборов. Прежде всего, это была Галина Старовойтова. Мы дружили с ней с 1990 года. Ельцин сильно подставил Галину Васильевну еще в 1992 году и с тех пор избегал даже встреч с ней, чувствуя себя очень неловко. Все же у Бориса Николаевича были рудименты совести, проявлявшиеся хотя бы таким бесполезным образом.

Как рассказывала мне сама Галя, когда приезжала в очередной раз в Лондон и мы сидели в ресторане старинного английского клуба «Крокфордс», Ельцин предлагал ей в 92-м году стать вице-президентом России. Она была тогда советником Бориса Николаевича, с мнением которой он считался, и если бы так и продолжалось, то Россию могли бы миновать большие беды: от утраты страной величия среди мирового сообщества до расстрела парламента в 1993 году. Однако Ельцину кто-то нашептал исподтишка, что надо заручиться поддержкой армии на выборах президента, значит, приблизить к себе какого-нибудь популярного военного. Так в последний момент он «кинул» Галину Старовойтову и практически ниоткуда появился генерал Руцкой, ставший вице-президентом России. Галя говорила с возмущением, что Ельцин просто перестал брать трубку телефона, когда она звонила, и поручил Коржакову, видимо спевшемуся тогда с Руцким, всячески препятствовать их встречам. Гале даже не объяснили толком, что она была уволена из советников: просто перестали с ней общаться, и она сама поняла, что больше ходить в Кремль незачем.

Она была удивительной женщиной, обладавшей острым умом и огромными знаниями в мировой политике, в которой существовала как настоящая звезда первой величины. Я слышал, что собирались издать книгу «Галина Старовойтова – жизнь после смерти», но сам эту книгу так и не видел. О боже мой, как жаль, что не сама она оставила миру свои воспоминания, а кто-то сделал это за нее. Галю расстреляли в подъезде дома, где она жила в Санкт-Петербурге, но это случилось гораздо позже, 20 ноября 1998 года.

А тогда, в начале 96-го года, мы посоветовались с ней и решили подать в Верховный суд иск против решения Центральной избирательной комиссии, отстранившей нас от участия в выборах президента России.

Время рассмотрения наших исков тянулось, я подал первым, и поэтому мой процесс должен был стать прецедентом. Если бы Верховный суд обязал Центральную избирательную комиссию зарегистрировать меня на выборах, следовавшим за мной Старовойтовой и еще нескольким отвергнутым кандидатам было бы обеспечено аналогичное решение.

Нам удалось доказать, что со стороны избирательной комиссии до принятия решения была произведена фактическая фальсификация. Эти доказательства основывались не только на расчетах времени, о которых я уже упоминал, но и на демонстрации этих фальсификаций прямо в зале суда!

Я обратился к судье с предложением прямо тут же провести эксперимент. Взять любую из отбракованных папок, чтобы те же самые эксперты могли на глазах у присутствовавших зрителей и журналистов отметить, какие подписи они посчитали недействительными.

– Вы согласны на такой эксперимент? – спросил судья у представителя Центральной избирательной комиссии.

Им ничего не оставалось делать, как согласиться. Государственный обвинитель, прокурор, защищавший в суде Центральную избирательную комиссию, заартачился и потребовал сначала точно сформулировать суть эксперимента.

Слово дали мне для пояснения.