Читаем без скачивания Рай с привкусом тлена (СИ) - Бернадская Светлана Змея

Завтра суббота. Так или иначе, мы должны увидеться, хотя бы мельком, если ничего не изменилось и мы все еще нужны на Арене.

— Ты чего такой смурной? — меж тем продолжает допытываться Зверь. — Случилось что?

— Пока нет, — бросаю коротко.

Очень хочется верить в свои слова. Не объяснять же ему, что снова чувствую себя тигром, запертым в клетке.

Со стороны ворот вновь доносится лязг задвижки. В калитку проскальзывают рабыни госпожи: Лей и Сай с какой-то ношей. Хаб-Ариф оживляется, улыбка обнажает белые зубы, когда он смотрит на свою женщину. Новая волна беспричинной злости, на сей раз смешанной с завистью, захлестывает меня с головой. Пусть сейчас и им несладко, пусть они не могут миловаться по ночам, но по крайней мере Лей приходит к нему, говорит с ним, прикасается к нему…

Встаю, отряхиваю штаны и ухожу подальше, к бочке с водой, делая вид, будто одолела жажда. Хотел бы не смотреть в их сторону, но помимо воли подмечаю улыбку Лей, быстрый поцелуй, многообещающий взгляд, брошенный на Хаб-Арифа. Слышу тихий, воркующий шепот. Отворачиваюсь, чтобы не рассвирепеть окончательно. Но, к моему удивлению, вскоре за спиной раздаются легкие шаги.

— Эй, повернись-ка!

Голос Лей, обращенный ко мне, звучит совсем иначе, словно в сладкий сироп внезапно налили горькой желчи.

— Чего надо?

— Пора заняться твоей рукой.

— С моей рукой все в порядке.

Пожалуй, ответ звучит грубо, но грубость эта напускная: сознание того, что Вель присылает рабынь позаботиться обо мне, приятно щекочет нутро. На языке вертится вопрос, почему же она сама не приходит, но перед Лей выворачивать душу не хочется.

— Будет в порядке, когда вновь сможешь крепко держать меч и выйдешь на Арену, а до тех пор умолкни и повинуйся.

Там, под лопаткой, где мгновение назад разливалось тепло, теперь поселяется мерзкий холодок. Значит, Вель беспокоится не столько обо мне, сколько о моих победах на Арене?

Девчонка Сай меж тем разжигает угли в небольшой жаровне, подогревает принесенную с собой морскую воду, размешивает в ней масла и отвары. Пока моя рука нежится в горячих ароматных припарках, Сай куда-то исчезает, а Лей раскладывает над тлеющей жаровней морские камни. Долго наблюдаю за ней исподлобья, и в конце концов не выдерживаю.

— Как она?

— Кто? — выгибает бровь Лей, будто и в самом деле не поняла.

Иногда хочется удушить эту наглую стерву. И как такая гадюка могла понравиться бесхитростному и прямому, как тренировочный столб, Зверю?

— Ты такой смешной, когда злишься, — вдруг усмехается Лей. — У тебя на лице все написано, будто в книге. Кстати, «она» в порядке. Жива-здорова. Приходил лекарь, подтвердил, что она в тяжести. Будто женщина этого и сама не знает.

Лей насмешливо фыркает, и моя злость, накопленная долгими днями ожидания, потихоньку гаснет. На ее место приходит уныние. Сам не знаю, что хотел услышать от Лей. Вроде бы и не сказала ничего плохого, а все же чего-то не хватает… Почти решаюсь спросить, почему госпожа не приходит, когда взгляд случайно падает в сторону, где сидит Кйос и… рядом с ним пигалица Сай!

На несколько мгновений приходит онемение. Оторопело наблюдаю, как Кйос принимает позу сытого кота, якобы ненароком поигрывает мышцами на груди, как лыбится, искоса глядя на девчонку. Она же с восторгом смотрит ему в рот, время от времени опускает ресницы, смущается… и снова смотрит блестящими от восхищения глазами!

И как я раньше этого не замечал?

Легкий хлопок по щеке приводит меня в чувство.

— Не пялься на них так, будто хочешь сожрать.

— Кхм… и давно это у них?

— Что — это? — ехидно щурится Лей. — Ничего такого не происходит.

— Она же еще совсем дитя!

Лей почему-то хмурится и отвечает уже без улыбки.

— Это дитя — рабыня, которой уже пришлось познать мужчину. И отнюдь не по своей воле. Пусть себе посидят, ничего с ними не сделается.

— Я думал… ей нравится Аро.

— Аро ей нравится. На прогулках у моря они — два сущих ребенка. Когда оба не заняты, он учит ее читать. Как брат сестру, — искоса смотрит на меня Лей.

Я могу только вздохнуть. Ничего не понимаю в делах сердечных. Женщины порою делают странный выбор…

Когда припарка остывает, Лей медленно, осторожно разминает мне мышцы на предплечье. Отголоски боли все еще мешают насладиться прикосновением женских пальцев, но вскоре становится так хорошо, что хочется застонать от удовольствия… Теперь я уже лучше понимаю Хаб-Арифа.

Закончив, Лей выкладывает на моей руке нагретые камни и бросает взгляд в сторону возлюбленного.

— Иди к нему, хватит возиться со мной, — роняю сквозь зубы.

— Ты побудешь сам? Я велю Сай, чтобы она присмотрела за тобой.

— Не надо, я не младенец. Поторопись, время на исходе.

Легко, словно степная лань, Лей поднимается и уходит по направлению к баракам. Ей даже нет нужды оборачиваться и манить Зверя: тот, выждав время и оглянувшись украдкой, идет в ту же сторону.

Я прислоняюсь спиной к шершавому бревну навеса и закрываю глаза. Вызываю в памяти образ Вель и представляю, как ее губы касаются моих.

Диего крепче перехватил мою руку на своем предплечье и ослепительно улыбнулся молодой паре, выгуливающей очаровательного малыша.

— На будущей неделе я собираюсь устроить прием для сенаторов. Мама теперь посвободнее, поэтому займется приготовлениями. Поможешь ей?

— Помогу, — кивнула я и возвратила улыбку полноватой женщине — кажется, супруге ювелира. Постепенно, во время наших вечерних прогулок, Диего знакомил меня с жителями Кастаделлы, и теперь многих из них я начала узнавать в лицо. — Маме действительно нужна помощь, или это очередной повод держать меня подальше от тренировочного городка?

Диего не подал виду, что мои слова смутили его.

— С чего ты взяла?

— Может быть, с того, что сегодня нанятые тобой аркебузиры, о которых ты позабыл мне рассказать, не впустили меня внутрь?

Он скосил глаза в мою сторону.

— Значит, ты все-таки ходила туда?

— Разумеется, ходила. И раз уж об этом зашел разговор, хочу узнать, что все это значит и почему я не могу видеть своих людей?

— Тебе сейчас нужно думать о ребенке, а не о рабах.

— Ребенок еще не родился, с чего мне о нем думать? А ведь завтра суббота, и я должна поговорить со своими людьми, обсудить предстоящие поединки…

— Вельдана, ты в самом деле считаешь, что это необходимо? — с легким раздражением в голосе осадил меня Диего. — Что-что, а в драках они смыслят получше тебя.

— Давай начистоту. Теперь я пленница в твоем доме?

— Глупости. Ты моя жена и хозяйка моего дома.

— Помнится, прежде у меня было больше свободы, как у хозяйки дома.

— Прежде ты не носила в чреве моего наследника. — Диего вздохнул, остановился и взял мои ладони в свои. — Я просто не хочу рисковать тобой.

— Ты ничем не рискуешь, — упрямо настаивала я. — Ведь мы уже говорили об этом. Ты сам позволил мне построить этот городок…

— Но теперь там слишком много бойцовых рабов, и беременной женщине не место среди этой дикой своры.

Меня охватило бессилие. Я отчетливо поняла, что переубедить мужа не удастся, он просто не желает слушать моих аргументов.

Не дождавшись от меня очередного упрека, Диего вновь переложил мою руку себе на предплечье и повернул в обратную сторону.

— Думаю, сегодня мы достаточно погуляли. Пойдем-ка домой, я устал.

Утро субботы заставляет меня понервничать. Мы готовимся к выезду на Арену, но почему-то за нами никто не приходит. Старые тревоги приобретают новые формы: мы теперь не нужны? Игры отменяются, нас всех распродадут на торгах, и о подготовке к восстанию придется забыть?

К счастью, на воротах лязгает засов, и я сам готов растерзать себя за малодушие. Мы все же едем на Арену, и, вероятно, совсем скоро я увижу Вель!

За распахнутыми воротами неожиданно появляется красавчик Адальяро, но Вель рядом с ним нет. Он самолично, с присущей ему брезгливостью, осматривает бойцов и отбирает тех, кто, по его мнению, способен сражаться. На них надевают кандалы. Остальных, кто еще слаб и не оправился от ран, аркебузиры грубо отталкивают назад. Внутри начинает закипать гнев, но я стараюсь держать себя в руках.