Читаем без скачивания Адмирал Эндрю Каннингхем - Дмитрий Лихарев

Присутствие могучего линкора сразу поставило Вайяна в чрезвычайно сложное положение. Он, конечно, мог уйти с военными кораблями, бросив свой конвой, но его задача заключалась в том, чтобы привести транспорты на Мальту, невзирая на потери. Поэтому он приказал конвою отвернуть на юг и уходить от противника со всей возможной поспешностью, а сам со своими дивизионами принялся действовать как в предыдущей ситуации, выставив густую дымовую завесу между итальянцами и конвоем.

«В течение последующих двух часов до 19.00», вспоминал Каннингхэм. — «ситуация была чревата громадной опасностью. Мои чувства и чувства офицеров моего штаба в Александрии все время, пока шел бой, легче представить, чем описать. Я очень остро ощущал смертельную горечь сидения за сценой с огромным грузом ответственности, пока другие сражались с противником, неимоверно превосходящим по силам. Мы могли отлично представлять себе, что там происходило: итальянский линкор и крейсеры приближаются с севера; крейсера и эсминцы Вайяна ставят дымовую завесу, шныряя среди всплесков 15- и 8-дюймовых снарядов; ожесточенные атаки „Бреконшира“ и трех транспортов, от которых, как мы понимали, зависела судьба Мальты; штормовое море, которое сильно препятствует действиям эсминцев. Мы отлично все это представляли, но ничем не могли помочь».

Полковник Р.Б.Мосли стал свидетелем того, что Каннингхэм следил за сражением в помещении штаба флота в Александрии: «Отличная военно-морская связь позволяла Э.Б.К. моделировать все передвижения кораблей на штабном столе по мере получения донесений. Время от времени он произносил вслух комментарии типа: „Хорошо, парень!“, „Так, правильно“, „А теперь пора посылать в атаку эсминцы“, „Одно попадание в „Литторио“ и они сгруппируются вокруг для защиты“. Несколько минут спустя внесли текст радиограммы от Вайяна с сообщением, что он отправляет в атаку эсминцы. „Ну вот, он опять все сделал правильно“. Потом он долго ничего не говорил, расхаживая взад и вперед. Последовавшее сообщение о предположительном попадании обрадовало Э.Б.К… Итальянцы поступили именно так. как он предсказывал…Находиться подле него во время этого захватывающего и важного события было очень поучительно. Его уверенность и непоколебимый оптимизм передавались всем офицерам штаба».

Облако густого дыма, поставленное английскими кораблями и постоянно обновляемое, расстилалось словно толстое одеяло над поверхностью моря и дрейфовало по ветру в северо-западном направлении. Противник упорно пытался обойти дымовую завесу с запада и догнать конвой, уходивший на юг. Английские корабли, то выныривая, то исчезая в рваных клочьях дымового облака, словно свора огрызающихся терьеров, решительно препятствовали итальянцам в их передвижениях, пуская в ход пушки и торпеды при всяком удобном случае.

Фактически, ни один эсминец противника не принял участия в сражении. С итальянской стороны в бою участвовали «Литторио» со своими 15-дюймовыми орудиями, 2 тяжелых и 1 легкий крейсер. Несмотря на подавляющий перевес противника в артиллерии, англичане без колебаний принимали бой на средних дистанциях от 9000 до 12000 м., или сближались до 5000 м. для торпедных залпов. Флагманский корабль Вайяна «Клеопатра» получил попадание 6-дюймовым снарядом в мостик, на нем имелись убитые и раненые. Близ «Хэвока» разорвался 15-дюймовый снаряд и сильно повредил котельное отделение, из-за чего его скорость сократилась до 16 узлов. Из всех английских кораблей только эсминец «Кингстон» получил попадание 15-дюймовым снарядом, но все же смог добраться до Мальты своим ходом. «Юриалес» и «Лайвли» были осыпаны снарядными осколками, но их повреждения можно считать совсем незначительными. Единственным попаданием, доставшимся итальянцам, стал 6-дюймовый снаряд, поразивший «Литторио» в корму. Он практически не причинил вреда бронированному гиганту. Расход боезапаса на английских кораблях был очень велик. Однако неэффективность их стрельбы вполне объяснима помехами дымовой завесы и штормовой погодой. К тому же большую часть времени обмен залпами происходил на предельных дистанциях.

По-видимому, попытка прорыва сквозь дымовую завесу с риском нарваться на поджидавшие там английские эсминцы оказалась слишком большим испытанием для слабой нервной системы Анджело Якино. Он «дал себя уговорить» прекратить этот «безнадежный бой». С наступлением сумерек итальянская эскадра разорвала контакт и скрылась за горизонтом.

Каннингхэм испытал неописуемое чувство облегчения, когда в Александрию пришло известие, что итальянцы отступили. Желая снять часть ответственности с Вайяна, командующий радировал ему, что он может без колебаний отдать приказ транспортам рассредоточиться и добираться до Мальты самостоятельно со всей возможной поспешностью, на какую они способны. Но Вайян уже отдал такой приказ: в 19.20 с наступлением темноты он принял решение возвращаться в Александрию, предоставив транспортам возможность идти к Мальте самостоятельно. «Погоду определял штормовой юго-западный ветер, на море было сильное волнение», — писал Вайян в своем донесении. «Топлива на эсминцах типа „К“ и типа „Хаит“ оставалось явно недостаточно, чтобы провести лишний день в центральном бассейне к западу от Бенгази. Поэтому нам следовало отойти как можно дальше на восток, чтобы в течение дня успеть прорваться сквозь бомбежки».

Обратный путь в Александрию в тисках шторма дался эскадре Вайяна нелегко, хотя его корабли не получили повреждений от непогоды сверх тех, что уже имели. Обратный путь он начал со скоростью 22 узла, но вскоре снизил ход до 18 узлов, а затем и до 15 узлов. К рассвету 23 марта только эсминец «Сикх» все еще шел в одной колонне с крейсерами. Остальные отстали по причине сильного волнения и полученных повреждений. Истребители ВВС находились над эскадрой большую часть дня, хотя им пришлось работать на предельном расстоянии от своих баз.

Ночью шторм стал утихать. Корабли Вайяна смогли увеличить ход до 26 узлов и к 12.30 24 марта прибыли в Александрию. Им устроили потрясающую встречу. Экипажи всех военных и торговых судов, стоявших в гавани, высыпали на палубы и надстройки и приветствовали эскадру радостными криками. Каннингхэм немедленно прервал заседание штаба флота: «Пошли, пошли, мы должны подняться и как следует поприветствовать мой великолепный флот». Стоя на мостике, старый адмирал поначалу был необычайно молчалив и серьезен, но потом, поддавшись общему порыву чувств, громко закричал «ура» вместе со всеми.

Действиям кораблей Филиппа Вайяна Каннингхэм дал самую высокую оценку: «Я всегда буду считать бой в заливе Сирт 22 марта 1942 г. одним из самых блистательных морских сражений этой войны, если не самым блистательным. В моем пересказе это выглядело легко, по в действительности это противоречило всем канонам морской войны, когда эскадра малых крейсеров и горстка эсминцев вынудили отступить эскадру тяжелых кораблей. Было бы ошибкой думать, что итальянцы продемонстрировали недееспособность в этом сражении. Наши эсминцы, выходившие в атаку, встречали точный и интенсивный артиллерийский огонь, и только по милости Божественного Провидения многие из них не были потоплены или более серьезно повреждены. Но мысль о том, чтобы пройти через дымовую завесу и напасть на конвой, зная, что эсминцы поджидают его с другой стороны, готовые к атаке, оказалась не для выдержки итальянского адмирала, Для любого флагмана, какой бы отвагой он не обладал, это было бы большой проблемой. В таких обстоятельствах все козыри у эсминцев. Решимость и слаженная работа всех кораблей, участвовавших в бою. продемонстрировали их выучку по самым высоким стандартам. В купе с великолепным управлением эскадрой Филиппом Вайяном это принесло вдохновляющую и полностью заслуженную победу в ситуации, когда при других обстоятельствах конвой и большая часть эскорта были бы непременно уничтожены».