Читаем без скачивания Великий Сталин - Сергей Кремлев

Впрочем, вряд ли это можно было расценивать как признак личностного одряхления Сталина. Он до конца оставался Сталиным и к бронзе был, как я понимаю, достаточно равнодушен. Однако Волго-Дон, начинающийся в городе, не просто носящем его имя, но ставшем символом непобеждаемого народа, должен был стать одним из символов эпохи.

А это была эпоха – как ни крути – Сталина! Это была эпоха и Ленина, и воздать должное Ленину были обязаны и страна, им начатая, и сам Сталин – как единственный выдающийся ученик Ленина. Но ведь это и делалось на том же Волго-Доне – на одном берегу в его устье должен был встать огромный бронзовый Ленин.

Однако страна была обязана воздать должное и самому Сталину. Ленин на одном берегу входа в Волго-Дон – это логично. Но даже для архитектурной симметрии (не говоря уже о «симметрии» исторической) на другом берегу должен был встать Сталин.

Это понимали все, понимал и Сталин.

К тому же ему уже пошёл восьмой десяток – возраст немалый в любом столетии человеческой истории. Бронзовый Сталин на входе в Волго-Дон мог уже в ближайшие годы стать посмертным памятником.

Нет, я не усматриваю в согласии Сталина на собственные монументы чего-то малодостойного. Он ведь оставлял согражданам страну, которую «от Москвы до самых до окраин» покрывали строительные леса. Зрелая сталинская эпоха была воистину эпохой великих строек!

И этого Сталину тоже не могли простить многие.

Глава шестая

1950–1951 годЫ. Восстановление нового и наступление старого

Сразу же после окончания войны перед народами СССР встала задача, какой нигде и никогда ни перед одним народом не вставало.

С одной стороны, надо было восстановить беспрецедентно разрушенную страну и её экономику, и восстановить в кратчайшие сроки.

С другой стороны, надо было одновременно в кратчайшие же сроки обеспечить стране защиту от американского атомного оружия, создав своё такое оружие, а также и средства его доставки на территорию США.

А кроме восстановления разрушенного надо было создавать новое – и в материальной сфере, и в духовной. И всё это – в стране, где чуть ли не у каждого был повод опустить руки: у кого – от вида развалин, у кого – от невозвратимых утрат.

Впрочем, у страны уже был накоплен огромный опыт той работы сообща, без которой не было возможности восстанавливать и строить новое. И работы на всех «фронтах» сразу.

С августа 1945 года пошла всерьёз атомная проблема, к руководству которой Сталин подключил Берию. Начало советских ядерных оружейных усилий относилось ещё к концу 1941 года, но теперь всё убыстрялось. Широко разворачивались и работы по баллистическим ракетам, по реактивной авиации.

А вместе со всем этим шло, если можно так сказать, восстановление того нового, что Россия успела наработать за десять предвоенных лет бурного социалистического строительства. В ходе войны это новое, возникшее в камне новостроек и в душах людей, понесло немалый урон, и теперь его надо было восполнять. Но не все здесь было так просто…

В 1924 году Россия ещё была нэповской. В 1929 году она начала всерьез становиться социалистической и всего за десять лет совершила бурный и успешный рывок к всестороннему прогрессу. Война внесла в этот процесс неоднозначные коррективы. Она разрушала индустриальные гиганты первых пятилеток, но в тылу, в ранее медвежьих углах, возникали новые заводы. Война разрушала результаты культурной революции, а на оккупированных территориях возрождала старые общественные отношения. И она же создавала в пределах сохранившегося СССР более крепкие и совершенные отношения людей друг к другу, к государству, к Отечеству.

Непростые проблемы породила война, хотя проблемы, рождённые войной, всегда, увы, непросты. 31 декабря 1946 года Берия направил Сталину записку № ЛБ-298, которая была, по сути, сопроводительным письмом к записке министра ГБ Абакумова «о продовольственных затруднениях в некоторых районах Молдавской ССР, Измаильской области УССР», о жалобах на голод в Воронежской и Сталинградской областях, выявленных «в результате негласного контроля» министерством ГБ СССР писем, в основном – направляемых родственниками военнослужащим в армию.

Даже выборочно цитировать этот документ тяжело, и я могу понять Абакумова, который, похоже, не рискнул направить его прямо Сталину, а обратился вначале к Берии, а уж тот – к его чести – переправить «бумагу» Сталину не побоялся.

Для верного понимания того, что он прочтёт ниже, молодому сегодняшнему читателю надо, пожалуй, пояснить, что та страшная реальность, которая возникала из строк этих писем – тоже документов эпохи, не определяла характер времени. Так, как описывали свою жизнь авторы перлюстрированных писем, жили далеко не все из десятков миллионов простых людей в СССР, хотя безбедно и беспроблемно тогда жили только негодяи. Но и в упомянутых письмах горькая правда была.

Из десятков выдержек из «воронежских» и «сталинградских» писем (всего их было просмотрено особистами около 8 тысяч) я приведу три:

15. XI-46 г. «…Надвигающийся голод страшит, моральное состояние подавленное. Дети наши живут зверской жизнью – вечно злы и голодны…»

(Ефремова М.С., Воронежская обл., ст. Бутурлиновка, Главмука, – Ефремовой Н.А., ПП (полевая почта. – С.К.) 39273)

24. XI-46 г. «…Мы погибаем от голода. Хлеба нет, ничего нет, есть нечего. Жить осталось считаные дни, ведь, питаясь водой, можно прожить только неделю…»

(Бобровских А.С., Воронежская обл., с. Бегрибанова, ул. Трудовая, д. 40 – Бобровскому И.В., ПП 8948)

24. XI-46 г. «…Мать от голода распухла, поддержать её нечем… Я кончу жизнь самоубийством, чтобы не видеть этих мук…»

(Шамыгина, Комсомольский р-н, х. Сенной, – Шамыгину, ПП82116)

Приводились в справке МГБ также выдержки из писем рабочих завода № 402 из Архангельской области, рабочих, мобилизованных на работу в угольной промышленности Сталинской (позднее – Донецкой) области УССР. Так, Н.Д. Коваль писал из Донбасса П.Г. Горелому на Черниговщину: «…Кормят нас здесь, как собак: на утро пол-литра баланды, на обед то же и ложка каши. Баланду варят из муки. Заработок очень плохой – 300 рублей в месяц, а на питание нужно 600 рублей… Я до весны не выдержу. Многие отсюда сбежали…»

А некто Мурнило из Сталинграда писал Л. Александровой в псковскую деревню Мерзляки вот что: «Я продал всё, чтобы спасти жизнь… Я уже начинаю пухнуть. Мне не страшна тюрьма, ибо там я могу получить кусок хлеба…»

Так что Сталин знал, как живёт народ. Но даже не зная, знает ли об этом Сталин, простые люди понимали: чтобы жить лучше, надо много и упорно работать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});