Читаем без скачивания Неизвестные Стругацкие: Письма. Рабочие дневники. 1942-1962 г.г. - Светлана Бондаренко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пискунов — директор Детгиза.
Калинина — чин в Главлите.
Кондорицкий — крупный чин в Главатоме.
Калинин —
Ильин — его референты.
Как ты помнишь, «В» было передано в Главатом по требованию Главлита в середине марта. В середине апреля, после троекратного напоминания о том, что книгу нельзя задерживать так долго, что стоит производство и т. д., а также о том, что от них требуется всего-навсего сообщить, содержатся ли в книге закрытые сведения по атомной энергетике, в Детгиз пришла официальная бумага за подписью Кондорицкого: «Закрытых сведений в книге не содержится, но книгу печатать нельзя, потому что она написана на низком уровне». Уповая на благоразумие главлитовских работников, мы переслали эту бумагу к ним. Действительно, через день Калинина сообщила, что книгу она несмотря ни на что подписала, но чтобы отдать ее нам, она должна знать, что думает по поводу этой резолюции детгизовское начальство. И вот тут-то и началось. Пискунов сказал: «Очень сожалею, но из-за одной книжки я ссориться с государственным учреждением не буду». Компанией, вместо того, чтобы позвонить Калининой и сказать, что плевал он на мнение Главатомщиков, стал звонить к Кондорицкому, чтобы выяснить, что тот имел в виду под словами «написана на низком уровне». Но тут оказалось, что сам Кондорицкий книгу не читал, а читал ее Калинин, а Калинин уехал в отпуск и вернется к середине июня. Так тянулось две недели. Беркова неутомимо сидела на Компанийце и заставила его говорить с Кондорицким серьезно. В конце концов Кондорицкий не выдержал и сознался, что развернутое заключение на книгу, написанное Калининым, имеется, но дать он нам его не может, потому что оно секретное. «Хорошо, — сказал Компанией, — я пришлю к вам своего сотрудника Беркову, пусть она посмотрит на это заключение». Кондорицкому ничего не оставалось, кроме как согласиться. И вот Беркова отправилась в Главатом. Кондорицкий, конечно, ее не принял, а выслал ей второго своего референта, Ильина. Тот, рассыпаясь в извинениях, сказал, что заключение показать ей не может, оно-де не для посторонних глаз, но что он его помнит и может сообщить основные положения. Дальше произошел следующий разговор (имей в виду, что тут нет ни слова преувеличения):
Беркова: Итак, что имеется в виду, когда вы утверждаете, что книга на низком уровне?
Ильин: Книга очень сложна.
Б. — В чем же? Она содержит закрытые сведения?
И. — Нет, что вы…
Б. — В ней есть утверждения, противоречащие нашим взглядам на науку и технику?
И. — Нет, об этом в заключении не сказано.
Б. — Так при чем же здесь низкий уровень?
И. — Имеется в виду низкий литературный уровень.
Б. — Об этом судить не Главатому, но что же все-таки имеется в виду?
И. — В книге употребляется много сложных научно-технических терминов, которые непонятны рядовому читателю.
Б. — Например?
И. — Ну… всякие. Вот например есть термин, который может и употребляется среди узких специалистов, но массам он непонятен.
Б, — Какой именно?
И. — Сейчас вспомню. А… Абра… Ага, вот. Абракадабра. (Помнишь, Боб? «Это не сигналы, это абракадабра».)
Б. (сдерживаясь) — Это не научный термин. А еще?
И. — Еще, например, есть термин… Ки… Кибер.
Б. — Вы слыхали про такую науку — кибернетику?
И. — Слыхал.
Б. — Вот это слово от этой науки.
И. — Вот я и говорю — не всем будет понятно.
Б. — И все остальные ваши замечания в таком вот духе?
И. — Да.
Беркова вернулась в Детгиз, доложила Компанийцу, тот сейчас же позвонил в Главлит, и через час мы с Берковой пошли в Главлит и забрали «В». Сразу же отдали в производство. Вот и всё.
Вот и всё, что я хотел тебе сообщить. Здорово, правда? Почти три месяца нервотрепки, остановка производства, убыток в несколько тысяч. Целую, Арк.
О перипетиях издания «Возвращения» вспоминает Нина Матвеевна Беркова:
ИЗ: БЕРКОВА Н. ВОСПОМИНАНИЯРоман «Возвращение» (первое издание) авторы задумали еще в 1959 году, а вышел он в свет после многочисленных замечаний и переделок в 1962 году. Писать о Будущем, изобразить Мир, где живут добрые, честные, нормальные люди, наши современники, пусть и с присущими им недостатками, а не какие-то бесплотные, ангелоподобные существа, очень трудно, тем более что многочисленные оппоненты предъявили множество претензий, и главная из них была: откуда возьмутся люди, достойные заселить этот Сверкающий мир Будущего? Ведь развитие — это борьба противоположностей, и если противоречий не будет, то Сверкающий мир зайдет в тупик и превратится в болото. Чтобы убедить своих противников, Стругацким приходилось неоднократно менять текст, а редактору — согласовывать исправления с Главлитом. Наконец, когда все вроде утряслось, вдруг возникло еще одно препятствие: против опубликования романа возразила очень серьезная организация, правда, не имеющая никакого отношения к литературе, — Главатом. Снова надо было идти «в инстанции» и доказывать, что никакого криминала в тексте нет. По существующим в то время правилам, представители официальных организаций не встречались лично с авторами, а делали замечания и давали указания через редактора. В Главатом пришлось идти мне. Аркадий, как обычно, сопровождал меня (вдруг понадобится ответ на какой-нибудь сложный вопрос) и остался ждать в бюро пропусков. Нельзя не отметить следующее: все эти «хождения по мукам» выпали на долю Аркадия. Ведь решались все вопросы в Москве, и приезжать специально из Ленинграда Борису, причем неизвестно на какой срок, было нецелесообразно. Вот и ходили мы с Аркадием, как и предсказала нам заведующая редакцией Калакуцкая, парой, и каждый из нас четко знал, что он должен делать: Аркадий — ждать меня у входа на улице или в бюро пропусков на случай, если где-нибудь надо объяснить или дополнить, а я вступала в «дипломатические переговоры» с начальством или получала соответствующие указания.
Борис Натанович приводит письмо Аркадия о нашем посещении Главатома. Рассказывать об этом визите не буду; скажу только одно, что я была буквально в шоке, услышав, что в книге «низкий культурный уровень» и много сложных технических терминов, непонятных рядовому читателю. Намой вопрос, какие это термины, мой собеседник привел только два примера: «абракадабра» и «кибер»; остальные замечания были такого же уровня…
Заключение нам на руки не выдали, но я очень подробно изложила главному редактору «Детской литературы» Василию Георгиевичу Компанийцу нашу беседу с референтом Главатома, после чего он тут же позвонил в Главлит начальству, взял ответственность на себя и добился немедленного положительного результата. Мы с Аркадием сразу же помчались в Главлит, чтобы получить долгожданное разрешение.
Главлит помещался возле площади Ногина (теперь это Китай-город), а издательство — возле площади Дзержинского (Лубянка). Расстояние между этими двумя учреждениями совсем небольшое, и наш марафон занял считанные минуты. А потом обычная ситуация: Аркадий внизу в вестибюле и бюро пропусков, а я — на четвертом этаже у цензора. Поставить печать не потребовало много времени, и мы, бесконечно счастливые, выскочили на улицу и… тут же попали под проливной дождь. Аркадий выхватил у меня папку с «Возвращением», снял куртку и бережно завернул в нее многострадальную рукопись. Мы бежали, как угорелые, не выбирая дороги, по лужам и насквозь промокшие, не сговариваясь, свернули в кафе-забегаловку, которое помещалось напротив дома, где находилось издательство. В этом заведении официально продавали кофе, мороженое и минеральную воду. Мокрый, но как всегда неотразимый, Аркадий что-то тихо сказал продавщице и вскоре торжественно принес бутылку шампанского, которую мы тут же выпили…
Такова вкратце изложенная история появления в свет книги «Возвращение». Подзаголовок — «Полдень, XXII век». 1962 год.
На титульном листе этого издания Аркадий написал от души: «Дорогой Ниночке Берковой с благодарностью и в память о днях стойкой обороны. Автор А. Стругацкий. Август 1962 г.»
Я горжусь, что заслужила такую оценку, это почти то же, если бы со мной сочли возможным идти в разведку…
В переработанном и дополненном издании 1967 года название несколько изменилось. Теперь книга называлась «Полдень, XXII век (Возвращение)», и на титуле надпись была другая: «Дорогой Ниночке с любовью и благодарностью от наконец-то почти счастливого автора. А. Стругацкий. 31.07.67».
ПИСЬМО АРКАДИЯ БРАТУ, 12 ИЮНЯ 1962, М. — Л.Дорогой Боб!
В «3-С» Мезенцев предъявил такие дурацкие требования к «Попытке», что я без лишних слов забрал у них рукопись и, сопровождаемый жалобными воплями Варшавского и Глеба Анфилова, удалился.
Рукопись выслал к тебе на Пулково. Попробуй пристроить ее в «Неву» к Дмитревскому. А не выйдет — так и не надо. Но все-таки попробуй. Очень хотелось бы щелкнуть <…> Мезенцева в нос.