Читаем без скачивания Через тернии – к звездам. Исторические миниатюры - Валентин Пикуль

– Оказывается, это все не так просто. Маркиз ни в какую не поддавался на уговоры Анисимова явиться перед нами, а когда его спросили по поводу клада, он даже бранился, употребляя при том некоторые… нефранцузские выражения. Наконец, когда я расплакалась, он сжалился и сказал, чтобы я срочно возвращалась в Романщину, он явится мне во сне и все расскажет. Вот я и спешила поскорее уснуть.

– Приснился он тебе?

– Почти сразу. Очень элегантный мужчина.

– Сказал?

– Да, ничего не скрывал. Теперь дайте бумагу и карандаш…

На чистом листе бумаги возник загадочный кружочек.

– Что это? – хмыкнул сенатор Якоби.

– Дуб.

От этого дуба карандаш вывел длинную прямую линию.

– А это что? – спросил муж.

– Т е н ь.

– Какая тень?

– Тень от дуба ровно в полдень.

– А что же делать далее? – спросил Якоби.

– Там, где в полдень кончается тень от дуба, следует отмерить тридцать шагов вперед, затем обратиться лицом к скотному двору и отсчитать еще тридцать шагов… Там и клад!

Вся семья Паткулей, включая детей и прислугу, высыпала во двор, а гувернантка, чопорная, сказала:

– Все это очень мило, но… но… но…

– Копать безо всяких “но”, – отвечали ей.

– Да что вы собираетесь копать, если в Романщине давно не растет ни одного дуба, а скотного двора нет и в помине.

– В самом деле, – сказал Якоби, – если дуб и существовал при жизни маркиза, то потом его, наверное, спилили.

– В чем дело? – сказала гувернантка. – Если дуб спилили, значит, после него должен остаться пень.

– Верно! – обрадовался Паткуль, и все силы благородного семейства были направлены на отыскание пня…

– Нашла-а-а, – вдруг закричала кухарка.

Все кинулись к ней, и возле старой веранды, в гуще крапивы, действительно был обнаружен полусгнивший пень.

– Вот и все, – сказал Паткуль и зашагал.

– Подожди до полудня, – остановила его жена.

Стали ждать полудня, а гувернантка, язва такая, сказала:

– Как же вы, господа, собираетесь отсчитывать тридцать шагов от точки окончания тени, если вы не знаете высоту дуба?

– Опять неудача, – огорчился Паткуль.

– Наконец, где же скотный двор? – намекнула гувернантка.

– В самом деле – где был скотный двор?

– Там же, где и дуб, – раздраженно отвечала мужу Юлия Николаевна. – Чем задавать глупые вопросы, лучше просмотри старинные планы усадьбы и найдешь…

Верно! На старых планах был отмечен хлев, а с их помощью отыскали и осевший в землю фундамент скотного двора.

Стал накрапывать дождик, гувернантка раскрыла зонтик:

– Я вернусь домой, – сказала она, с сарказмом добавив: – Но как можно высчитать длину тени, падающей от дуба, который давно спилен, и остался один только пень.

– Вот… язва, – сказала по ее адресу мадам Паткуль.

С тех самых пор семья Паткулей, в жилах которых перемешалась благородная кровь французских, немецких и русских дворян, покоя уже не ведала, медленно, но верно разоряясь на всякие усовершенствования, а сам хозяин даже взялся за изучение тригонометрии и высшей математики, рисуя всякие чертежи, где гнилой пень играл отправную точку его расчетов.

Владимир Александрович однажды, облачившись в мундир поручика гвардии, поехал в Петербург, чтобы в кругу профессоров императорского университета получить самую точную консультацию – как вычислить длину тени от дуба, если самого дуба нет и в помине, зато остался один гнилой пень?

Обратно из столицы он вернулся уже не один, а привез с собою целую артель землекопов и с ними инженера-геодезиста, который, глянув на фронтон классической усадьбы, сразу же заявил, что он соблюдает диету, и потому его возненавидела кухарка, которой пришлось для этого “пшюта” готовить отдельное блюдо. Затем рабочие, безуспешно перелопатив половину цветущего сада и навалив всюду кучи земли, ушли вечером на станцию, а точнее – в станционный трактир, где учинили драку с лужскими аборигенами, а в Романщине появился пристав полиции, чтобы выяснить – откуда взялись эти работники:

– И кто будет платить за побитую в трактире посуду?

– Кто бил, тот и платит, – легкомысленно изрек Паткуль.

– Но рабочие ссылаются на хозяина: кто, говорят, нас нанимал, тот пущай и расплачивается, а трактирщик, осмелюсь заметить, приходится мне кумом, так что…

Так что Владимир Александрович заплатил и за посуду.

Барон Иван фон Нолькен, хорошо знавший семью Паткулей, будучи в эмиграции, вспоминал: “Хотя площадь поиска оказалась слишком значительной, все же Паткуль лично приступил к поискам зарытых маркизом драгоценностей”. Скоро к труду землекопов приобщилась и вся его семья. Сыновья, приехавшие на каникулы из Пажеского корпуса, уже не танцевали с соседскими барышнями, а тоже включились в работу.

Так бедные Паткули и копали землю до тех пор, пока в России не случилась революция. После чего они побросали лопаты и отбыли в неизвестном направлении.

Читатель и друг, что ты на это мне скажешь?

Из Одессы через Суэцкий канал

Парижский конгресс 1856 года завершал Крымскую войну.

Россия теряла роль хозяйки на Черном море, с потерей Дуная лишней оказалась и Дунайская флотилия, канонерки которой перебазировали в Николаев, где их разломали на дрова. Кадровые моряки флота были повыбиты на бастионах Севастополя, и их заменяли солдатами Модлинского полка. Россия не имела права строить не только мощные суда, но даже фрегаты для охраны своих берегов. Лучшим кораблем оставалась яхта “Тигр” (машины для нее водолазы подняли с потонувшего корвета). Патриоты полагались на “волшебную палочку” будущего канцлера князя А. М. Горчакова, обещавшего избавить страну от унизительных последствий войны, а с безобидного “Тигра” морякам предстояло возрождать новый Черноморский флот…

В работу Парижского конгресса вмешался Фердинанд Лессепс, инженер и дипломат, мать которого была родственна французской императрице Евгении Монтихо, жене Наполеона III. Со свойственной ему горячностью Лессепс потребовал срочного обсуждения вопроса о прорытии Суэцкого канала.

– Безлюдные пустыни Суэца, – обещал он, – превратятся для бедных феллахов в прохладный мусульманский Эдем, а плавание кораблей по каналу окажется предохранительным клапаном, чтобы выпустить лишние пары из котла европейских революций…

Все это было соблазнительно для дипломатов. Между тем, обгоняя замыслы французов, колониальная Англия быстро-быстро укладывала рельсы магистрали как раз вдоль трассы будущего канала. Шла острая борьба за рынки сбыта, за обретение новых колоний: Уайтхолл не мог смириться, чтобы в тени минаретов Каира рос престиж Франции, и без того упоенной своими успехами. Джордж Кларендон, представлявший на конгрессе аппетиты банкиров Сити, недовольно ворчал:

– Планы господина Лессепса губительны для всего человечества. Наш инженер Роберт Стефансон считает прорытие этой канавы утопией сен-симонистов. Воду сразу впитают в себя раскаленные пески пустыни. А в расчетах Лессепса – грубая геодезическая ошибка, ибо “зеркало” Красного моря на восемь метров выше “зеркала” средиземноморского. Если вы пророете там канал, произойдет новый библейский потоп, и цивилизация Европы погибнет под водою. Посему мы, англичане, считаем, что одной лишь железной дороги в тех местах достаточно…

Россию на Парижском конгрессе представлял князь Алексей Орлов (брат декабриста Михаила Орлова), и он, выслушав Кларендона, чересчур выразительно посмотрел на графа Флориана Валевского, выступающего от имени Франции.

– Однако, – веско заметил Орлов, – Суэцкий канал существовал еще в глубокой древности, о чем написано у Страбона и Геродота. Клеопатра спасала свой флот от разгрома при Акциуме, уведя его по каналу в Красное море. Потопа не было, и пусть инженер Стефансон не ошибается в уровнях двух “зеркал”.

Последняя фраза относилась к Кларендону.

– Да, – поддержал Орлова граф Валевский, – Суэцкий канал был засыпан каким-то глупым мусульманским халифом. Бонапарт во время похода в Египет еще видел остатки канала фараонов; он же считал Египет “самой важной страной в мире”…

Кларендон намекнул, что прорытие канала может привести мир к политическим катастрофам и вечным войнам: Египет совсем отпадает от Турции, а транзитные морские пути из Англии в Индию станут зависимы от… случайностей. Вот главное, чего он боялся! На это Лессепс отвечал ему с грубым юмором:

– Французы люди практичные, и мы не станем атаковать вашу британскую милость в Индии, если в хорошую погоду с берегов Франции видны меловые утесы королевской метрополии…

Положение Орлова на конгрессе обязывало его не вмешиваться в распри, далекие от насущных нужд русского народа. Не для протокола, как бы в раздумье он обронил опасную фразу:

– Не получится ли так, что Египет станет придатком компании Суэцкого канала, не станет ли он яблоком раздора в международной политике? Вот о чем думается.