Читаем без скачивания Сказочная древность Эллады - Фаддей Зелинский

— Понт-Аксен! — возгласил он. — Угрюмое море! Довольно, суровая стихия, был ты ужасом пловцов: отныне ты будешь встречать их радушной лаской твоей сверкающей глади и твоих приветливых гаваней. Ты расцветишься белыми и алыми парусами судов, которые ты понесешь к загадочным берегам Скифии; дозволь же нам, твоим первым пловцам, первым наречь тебя именем, которое тебе дадут твои благодарные гости!

И, выливая свой кубок в стремительно скользящие мимо корабля волны, он молитвенно закончил:

— Будь к нам милостив, Понт-Евксин — Гостеприимное море!

Все аргонавты вслед за ним опрокинули свои кубки, и долго еще носились над бурным шумом их радостные клики:

— Будь милостив, Понт-Евксин!

Луна уже склонилась к закату; на востоке слабо зарделись персты Зари. Многих одолела усталость, и они заснули, расположившись кто на палубе, кто в трюме под скамейками. Ясон с ближайшими товарищами опять наполнили свои кубки.

— Скифия! — задумчиво продолжал Орфей. — Эллада и Скифия! Всегда я верил и теперь верю более, чем когда-либо, что нечто великое таится в соединении этих двух имен. До сих пор затвор Симплегад их отделял непреоборимой стеной, и лишь воздушные пути были открыты для редких избранников. На крылатой колеснице Триптолем перенес к скифам дары Деметры и с ними первые зачатки оседлой и достойной человека жизни; из Скифии перенес к нам вино мой учитель Дионис, а с ним и таинственное знание, впервые зародившееся в смутной, чарующей душе этого погруженного в глубокую дрему народа. Это было первое общение, дар и обратный дар; за ним последовало второе. По воздушным путям скифский Борей перенес к себе афинскую царевну Орифию, нынешнюю Царицу Вьюг далекого севера…

Он опять замолк, пораженный внезапной мыслью, и стал беспокойно искать кого-то глазами.

— Калаид, Зет, сыновья Царицы Вьюг! Что значили странные слова, с которыми к вам обратились эти чудовища? И кто они сами?

Но прежде чем Бореады могли ответить, с кормы вторично раздался голос рулевого:

— Земля!

Тифис направился к форштевню.

— Да, земля, — сказал он, вернувшись, — и этот раз, кажется, материк. Нас прямо туда и несет посланный Герой ветер. Пойду принять руль от ученика; пусть отдохнет.

Когда он ушел, Орфей повторил свой вопрос.

Эти чудовища, — ответил Калаид, — Гарпии, язва нашей страны, всегдашние противницы моей матери и ее Вьюг; но их слова мне самому непонятны. Они некогда властвовали над нашим народом; со времени прихода нашей матери они стали терять удел за уделом и под конец были оттеснены к приморской полосе. В ней они укрепились; но когда ее князь Финей женился на нашей сестре Клеопатре, можно было надеяться, что их зловонному царству и здесь наступит конец. Прощаясь с сестрой, чтобы присоединиться к вам, мы были уверены, что, вернувшись, не застанем их больше: молодая княгиня процветала, боготворимая своим мужем, благословенная мать двух отроков, таких же эллинов духом, как и мы. И меня беспокоит, что они все еще там.

А помнишь, брат, — прибавил Зет, — наше прощание с сестрой и с племянниками? Помнишь ее грусть, их странный рассказ о встрече с Царицей Небесной, еще более странную песнь подаренной ею дудки-самогудки?

Калаид вздрогнул:

— Постой, постой! Слова я, конечно, забыл, но в них было жуткое сходство с насмешливым приветом Гарпий. Они принесли нам поклон от нашей сестры в подземелье — почему в подземелье?

И от племянников, будто их очи вытекли под иглой их сестры, сестры Гарпий. Но они же говорили, что мы оставим влажный след на стенах Симплегад, и тут уже явно солгали; нечего тревожиться их бреднями.

Ты был бы прав, если бы о том же не говорилось в вещей песне мальчиков… и о темнице их матери, и об игле какой-то чужой женщины… дай-ка припомнить.

Подобрать парус, — крикнул Тифис с кормы. Несколько юношей бросились к канатам. Земля была уже близко: крутые, песчаные скалы, поросшие дроком и другим мелким кустарником. «Арго» несколько замедлила свой бешеный бег.

Постой, постой! — продолжал Калаид. — Припоминаю:

Ах, близок ли день?

День… день… только как дальше?

Он стал припоминать — и вдруг в изумлении вскрикнул. «Арго» как раз подплыла к желтым скалам, явственно выступавшим из предрассветного тумана, и в бодрящие волны морского воздуха стало уже вливаться душистое дыхание близкой земли — и вдруг вместе с ним заструились другие волны, волны жалостной песни с безлюдного берега:

Ах, близок ли день? Пожалейте сирот:Не виден закат нам, не виден восход,С тех пор, как чужая к нам в дом забрелаИ в очи сверкнула злодейка-игла.

— Что это? — шепнул Зет. — Скала поет?

— Не скала, — ответил Калаид. — Они… они… Тише, опять тот же голос.

Родимая чахнет под сводом тюрьмы,Отца истомили исчадия тьмы.Не виден закат нам, не виден восход:О море, земля, пожалейте сирот!

— Они, несомненно, — воскликнул Калаид. — Ясон, будь другом: еще стадий направо — и откроется глубокий залив, на нем расположен, по ту сторону мыса, город Финея. Там аргонавтов ждет их пятое приключение. А мы тем временем — мы вспомним, что мы Бореады.

С этими словами он сбросил хламиду и верхний хитон и предстал перед товарищами с парой могучих орлиных крыльев. Зет немедля последовал его примеру. Крик изумления вырвался из груди аргонавтов — кроме Ясона и Орфея никто не был посвящен в чудесную тайну.

— Прощайте, друзья! — крикнули они, улетая. — Скоро увидимся. Посмотрим, что скрывалось в привете Гарпий!

А «Арго» круто повернула направо мимо скал, навстречу восходящему солнцу.

II

Княжеский совет был уже в полном сборе в большой сени городского дворца, но княгиня Идая не торопилась к нему выходить. В полном облачении, но простоволосая, она большими шагами ходила взад и вперед по своей хороме мимо какого-то женского существа отталкивающей наружности, горбатого, с платком вокруг головы.

— Нет, Пефредо, это невыносимо, — сказала она наконец, останавливаясь. — В течение года это уже десятый заговор с целью свержения нашей власти и освобождения афинянки и ее отродья. Когда же наконец поймут эти люди, что афинские времена прошли безвозвратно? На этот раз чаша переполнилась. Мы были мягки, слишком мягки; пора…

— Мягки? — насмешливо перебила ее горбунья. — А я-то думала, что ты оставила живыми афинянку и княжичей, чтобы держать их заложниками на случай мести Царицы Вьюг.

— Конечно, и это имелось в виду. Но теперь это не так важно; после успеха наших сестер у Симплегад ее месть уже не так страшна. Нет, теперь пора положить всему этому предел. Заговорщиков, конечно, на кол, как и прежних; но афинянку и княжичей я сегодня же велю отравить и пронести их тела для похорон по всему городу: пусть убедятся все недовольные в бессмысленности своих мечтаний.

Она опять зашагала по хороме; вдруг зоркая наблюдательница заметила, что ее поразила какая-то мысль; действительно, она опять остановилась.

— Во всем этом одно для меня непонятно. Княжичи заключены в пещере отвесной приморской скалы; ее узкое отверстие заделано крепкой железной решеткой, оно доступно только крылатым Гарпиям, которые через него подают им их пищу; и никто из посторонних об этой пещере не знает. Еще надежнее место заключения бывшей княгини в подземелье под разрушенным дворцом. Как же могли эти безумцы мечтать об их освобождении?

Горбунья загадочно улыбнулась; но прежде чем она могла ответить, в хорому вошла старшая спальница.

— Княгиня, — сказала она, — тут стоит посланец от твоего совета.

— Чего ему надо? — с досадой спросила Идая.

— Совет просит тебя, если состояние твоего здоровья не дозволяет тебе выйти к нему, распустить его по домам.

— Пусть скажет совету, что я очень тронута его заботой о моем здоровии, но что он тревожится понапрасну; меня задержали важные государственные дела, но я сейчас к нему выйду.

— Распустить я вас распущу, — сказала она, когда спальница ушла, — притом надолго; пора покончить и с этим последним новшеством афинских времен. Дайте мне только провести мою новую меру — храм нашим Гарпиям на вершине мыса, что над городом, — а затем скатертью дорога… Но, Пефредо, ты как-то странно улыбнулась на мой вопрос; скажи, что тебе известно.

— А вот что: все нити всех заговоров держит в своих руках одна особа, и эта особа — твоя свекровь, черная княгиня.

— Как? Амага? Ты в этом уверена?

— Как и в том, что я Пефредо, безобразнейшая из Гарпий.

— А, вот как. Прекрасно, матушка-свекровушка, это по-скифски. Научилась, видно, у своего лесника пни выкорчевывать: сначала за меня против нее, затем за нее против меня. Посмотрим, однако, кто кого перехитрит. Кстати о леснике, как поживает Финей? Рад небось отдыху, который ему предоставили Гарпии. Ест вовсю?