Читаем без скачивания Сборник статей 2008гг. - Борис Кагарлицкий

За несколько проведенных здесь дней я получил исчерпывающие характеристики всех соседних арабских народов:

«Египтяне - веселые ребята, но грязнули!»

«Иорданцы хотят быть похожими на нас, но куда им, в своей пустыне!»

«Саудовцы - наглые и тупые, думают, если у них есть деньги, то они самые главные».

Только к палестинцам и ливанцам мои собеседники проявляют снисхождение.

«Палестинцы - образованные люди, трудолюбивые, а ливанцы - совсем как мы, культурный народ».

«Настоящие» дамаскинцы тусуются вечерами в многочисленных кафе и барах, курят кальяны, флиртуют, пьют вино и обсуждают новости. Дамасское кафе от стамбульского или римского можно отличить только по двум признакам. Во-первых, кальяны - они у каждого столика. Даже сейчас, когда мода курить кальян распространилась по всей Европе, вплоть до России, сразу видна разница. Такого количества раскуренных кальянов одновременно я не видел нигде. Курят все.

Второе отличие - это цены. Еда, кофе, вино - всё стоит копейки. Здешняя дешевизна заставляет вспомнить Турцию начала 1990-х. Проехать через всю страну на автобусе можно за 4-5 долларов. В гостинице мне говорили: ни в коем случае не давайте таксисту больше 175 фунтов. Таксист потребовал 200 фунтов, и я не стал спорить. 200 фунтов - это немного меньше ста рублей на наши деньги.

Уезжая из Дамаска, видим рядом с автобусной станцией жуткие трущобы, за которыми следуют несколько кварталов, занятых почти исключительно авторемонтными мастерскими - об этом вы можете догадаться по множеству раскуроченных старых машин, стоящих вокруг. Здесь явно ничего не пропадает. Улицы Дамаска полны старыми автомобилями, некоторые из которых можно отнести к раритетам 1960-х или ранних 1970-х годов. Местные умельцы способны продлевать им жизнь практически бесконечно. В трущобном районе под жилье используются старые автобусы, благо, автовокзал рядом. Здесь ничего не пропадает зря.

Приехав на море в Латтакию (на дорожных указателях название города пишут то с одним, то с двумя «т»), вы обнаруживаете отели, построенные в 70-е годы, полное отсутствие привычной туристической инфраструктуры, когда даже работники гостиниц не говорят по-английски. В лавках продают турецкие и египетские сувениры - за неимением собственных.

Надо сказать, что здешние магазины представляют собой весьма странное зрелище, поскольку невозможно определить их специализацию. У входа висят купальники и ласты, затем вы обнаруживаете прилавок с фруктами, рядом с которым продаются дамские платья, шампуни и печенье. Продавцы с важным видом стоят возле товара и выразительно молчат, пока к ним не обратишься. Здесь нет навязчивого приставания к туристам, так раздражающего путешественников в других арабских странах. Сирийцы уважают себя.

Впрочем, было бы ошибкой думать, будто здесь не привыкли к иностранцам. Просто иностранцы, гуляющие по Латтакии, тоже говорят по-арабски. Вы довольно быстро научитесь отличать их по растерянному виду и страху перед водой. Иорданцев и саудовцев сразу видно по тому, как они входят в море. Сделав несколько шагов, они гордо озираются, а когда вода достигает колен, понимают, что пора возвращаться на берег от греха подальше. Иногда они берут с собой яркие детские спасательные круги, но и в этом случае поворачивают назад, как только видят, что вода им уже по пояс.

Сирийцы едут в Латтакию, потому что это - их национальный курорт, не нужно виз, всё близко. Ливанцев и иорданцев привлекают цены. «Это невозможно! Бейрут стал дороже Парижа! - возмущается живущий в Канаде преуспевающий юрист, приехавший погостить на родину. - Правда, я всё равно предпочитаю Бейрут. Там веселее!»

Впрочем, главное, что привлекает туристов с востока, - не море, и даже не цены, которые здесь, несмотря на инфляцию последних лет, куда ниже, чем в соседних странах. В Сирии можно свободно купить алкоголь, тут есть ночная жизнь, томные восточные красавицы сидят на пляжах в бикини, и даже мусульманки не стесняются ходить с непокрытой головой. Саудовцы, пьянствующие в здешних ресторанах, напомнили мне финнов, в советские годы «отрывавшихся» в Ленинграде. Правда, некоторые туристы стремятся соблюдать приличия так, как они их понимают. Нередко благочестивые саудовские дамы пытаются входить в море одетыми, в чадре и в обуви. Увы, скандализированные подобным зрелищем сирийцы воспринимают их как нарушителей приличия и требуют удалить с пляжа. В крупнейшем отеле Le Meridien вообще предпочитают не сдавать номера саудовцам, чтобы не отпугивать клиентов из самой Сирии или Ливана.

Между тем, времена меняются. Сегодня Латтакия поражает огромными пустырями, которые в Шарме, Анталии или Хамамете давно были бы уже застроены. Однако постепенно сюда приходят деньги. Где-то строят новые отели саудовцы, в другом месте - русские. Через два-три года вся эта местность будет выглядеть совершенно иначе, а старые отели, воплощающие роскошь 70-х годов, уже сейчас напоминают одиноких динозавров, случайно затерявшихся в новом, чуждом им мире.

Когда я спросил кого-то из местных, почему в Le Meridien не делается никаких улучшений, мой собеседник грустно улыбнулся и объяснил. Видите ли, этот отель принадлежит государству. А совсем недалеко строится новый, частный. И, по странному совпадению, строит его как раз директор нашего отеля…

КАРАДЖИЧ ПОД СУДОМ. А СУДЬИ КТО?

В соответствии с общепринятой политической логикой арест и выдача Гаагскому трибуналу Радована Караджича должны поставить последнюю точку в Балканской драме 1990-х годов. Однако на практике, похоже, происходит совершенно обратное. Сербское общество постепенно привыкло к новой реальности, пережив очередное унижение после провозглашения независимости Косова. Оно смирилось с поражением, предпочтя бесконечной и, как выяснилось, бесперспективной борьбе с Западом отдаленную перспективу интеграции в Европейский Союз. Об этом свидетельствует не только результат президентских выборов, окончившихся в пользу прозападных сил, но и весьма вялая реакция на арест и выдачу Караджича. Лет пять назад подобное событие вывело бы на улицы многотысячные толпы протестующих. Сейчас, несмотря на то, что значительная часть населения воспринимает произошедшее как предательство и расправу с «сербским героем», драться с полицией на улицы вышло всего несколько десятков человек. Сербское общество не признало правоту Запада и отнюдь не прониклось европейскими гуманистическими идеями, но смирилось со своей судьбой. Оно не считает наказание Караджича справедливым, но убеждено в неизбежном торжестве несправедливости, надеясь в качестве компенсации получить место в Европейском Союзе. Короче, общество находится в глубочайшей апатии.

И всё же арест Караджича может оказаться серьезной ошибкой нынешней администрации в Белграде. Если там, в самом деле, поверили, будто неспособность сербской полиции разыскать и задержать злодеев (героев) Боснийской войны является главным препятствием для вступления Сербии в Евросоюз, то это свидетельствует лишь о безнадежной наивности нынешних правителей страны. На фоне общего кризиса европейского проекта, после провала референдума в Ирландии и нарастающих противоречий внутри западного сообщества, шансы на вступление туда новых членов являются более чем призрачными. Однако даже в том случае, если бы мечты о «европейском будущем» реализовались, они обернулись бы для сербов таким же горьким разочарованием, как для их более удачливых восточноевропейских соседей. В те самые дни, когда в Сербии решался вопрос о выдаче Караджича гаагскому трибуналу, в Брюсселе решили приостановить помощь, которая полагается в рамках европейских программ Болгарии. Основание - коррупция и несоответствие местной системы власти западным стандартам. Предупреждение было вынесено и Румынии. Обе страны политически предельно лояльны, однако Евросоюз в условиях растущего экономического и политического кризиса просто не может себе позволить удовлетворять аппетиты элит Восточной Европы. Что до остального населения региона, то ему отведена роль дешевой рабочей силы, но и этой рабочей силы нужно всё меньше - падение спроса снижает потребность в рабочих руках. Даже очень дешевых.

Стремление купить «хорошим поведением» расположение Запада вполне понятно, но оно отнюдь не укрепляет моральные и юридические основания для суда над Караджичем. Те, кто выдают его суду, те, кто преследовали его и организовали суд, отнюдь не выглядят носителями высоких нравственных принципов, справедливости и гуманности. Героем Караджич может быть лишь в глазах тех, кто по-прежнему живет в категориях позднего средневековья, когда правителя оценивали исключительно по тому, насколько решительно и жестко охранял он интересы собственного государства, не считаясь с человеческими жизнями и нравственными ограничениями. Но даже по этой логике, приписываемой Николо Макиавелли, Караджич не может быть оправдан, ибо потерпел поражение. Победителей не судят. Но он был побежден, а потому оказался под судом вполне закономерно.