Читаем без скачивания Актея. Последние римляне - Гюг Вестбери

— Это ты, воевода? — отвечал кто-то по-готски.

Через минуту возле Фабриция выросла высокая фигура с турьими рогами на голове.

— Все в порядке? — спросил Фабриций сотника.

— Неприятель до сих пор не придвинулся ближе.

— Дай мне своего коня.

Вдали мигала длинная цепь красных точек — к этим-то огонькам и направился Фабриций. Когда он приблизился к ним, его остановил грозный окрик:

— Кто там?

— Воевода Винфрид Фабриций пришел со словом мира и дружбы к воеводе Арбитру! — отвечал Фабриций.

Из мрака показались два всадника. Один из них поднял фонарь и внимательно осмотрел Фабриция.

— Проводи! — коротко сказал он своему товарищу.

Галлы, закутавшись в плащи, кучей лежали на голой земле и спали крепким — сном солдат, утомленных напряженным днем. Посреди лагеря, перед не догоревшим еще костром, сидел Арбитр в полном вооружении на опрокинутом ведре. Он оперся головой на руки и дремал.

Его пробудил шум шагов.

— Что там такое? — проворчал он, протирая глаза. — Винфрид? — Он узнал воеводу. — Откуда ты и по какому делу?

— Друзья обыкновенно навещают друзей, — ответил Фабриций.

Арбитр многозначительно улыбнулся.

— Ты выбрал хорошую минуту и хорошее место для свидания, — сказал он. — Отойди в сторону! — крикнул он солдату, который привел нежданного гостя.

Оставшись вдвоем с Фабрицием, он спросил тихим голосом:

— С чем пришел ты? Времени у меня мало. Я знаю, что ты служишь у Феодосия, и видел тебя сегодня на поле битвы.

Фабриций наклонился к нему..

— Я пришел спросить, вознаградил ли тебя Арбогаст за нанесенную обиду?

Фабриций не докончил. Арбитр посмотрел на него с таким бешенством, что он приложил руку к мечу.

Воевода Галлии молчал несколько минут, закусив нижнюю губу, потом сказал:

— Тебя прислал Феодосий? Чего он хочет от меня?

Вместо ответа Фабриций подал ему навощенную дощечку.

Арбитр долго читал письмо императора. Его лоб нахмурился, рука теребила бороду.

— Это все?

— Твоих трибунов Феодосий украсит золотыми цепями, а солдат осыплет деньгами. Ты знаешь, что император сумеет быть щедрым.

Старые товарищи по оружию опять замолчали. Арбитр неподвижно уставился глазами в кровавый блеск огня.

— Что мне отвечать Феодосию? — шепотом спросил Фабриций.

Арбитр осторожно осмотрелся кругом.

— Я не знаю — это зависит не от одного меня. До завтра осталось много времени. А теперь возвращайся к своим — нас может кто-нибудь подслушать. До свидания по ту сторону гор.

Он хлопнул в ладоши.

— Проводить воеводу до последней стражи! — приказал он солдату.

Еще утренняя мгла висела над долиной, а оба войска уже готовились к новой битве.

Над восточным хребтом Альп стояло огромное красное солнце, окруженное золотистым ореолом.

— День будет ветреный, — говорил Арбогаст своим окружающим.

— Ветер охладит воздух, — отозвался старый граф Баут. — Вчера было уж очень жарко. Солдаты изнемогли под конец работы.

Туман редел и медленно падал вниз, образуя крупные капли на траве и листьях деревьев. Горы курились, точно в глубине лесов горели скрытые огни. Из-за Альп выползали черные тучи, которые быстро охватывали восточную часть неба.

— Дело идет к буре. Надо спешить, — сказал Арбогаст.

— К полудню все будет готово, — отвечал Баут. — Готского сброда остается немного, а об остальных не стоит и думать.

— Чтобы только Арбитр появился в решительную минуту.

— Он не опоздает, не упустит времени. А хоть бы он и опоздал, мы обойдемся и без него. Не хмурься, король. Бог войны с горя поступил на службу к старой, беззубой бабе, если эти быки прогонят нас за горы. Еще ни один враг не видал тыла франков.

Мгла опадала, бледное солнце точно ощупью пробивалось сквозь тучи, — заполонившие всю долину.

— Ты видишь его? — спросил Арбогаст.

Баут с минуту смотрел по направлению руки короля; вытянутой к правому крылу христианского войска.

— Вижу. Страшно ему одному в долине. Он хороший солдат, только не с нами ему вступать в состязание.

Вдали, на сером фоне готской пехоты, ярким пятном светился золотой всадник, окруженный многочисленной свитой. Он ехал вдоль фронта, останавливался, что-то говорил, и ему отвечали криками.

Арбогаст презрительно засмеялся.

— Эти римляне все только болтают. Болтай себе, Феодосий, а я буду бить. Посмотрим, кто кого переговорит.

В это время с противоположной стороны заиграли буйволовые рога.

— Смирно! — приказал Арбогаст.

— Смирно! — прозвонили рожки и трубы.

— Смирно! — подхватили горы, леса и эхо.

Гайнас уже приближался со своими готами.

Повторилось вчерашнее зрелище.

Готы с удвоенной яростью бросались на франков, франки с удвоенным хладнокровием отражали готов. Два раза Гайнас возвращался на поле битвы, и два раза Арбогаст оттеснял его оттуда.

Баллисты франков, как буря, расстраивали ряды готов, удары их мечей напоминали удары молнии. Лучник попадал в цель без промаха; где останавливался мечник, там в живой стене образовывался пролом.

Гайнас сам взял, знамя, его воеводы сражались и гибли вместе с рядовыми; сотники сзади били палками убегавших с битвы.

Ничто не помогало...

Арбогаст подвигался все вперед, а его свободные франки и аллеманы заходили с правого и левого флангов, чтобы выжать остаток жизни из окровавленного тела христианского войска.

В середине долины он остановился. Пусть утомленные солдаты отдохнут, пусть соберут силы для последнего натиска. Надменный враг уже не ускользнет из страшных объятий — у подножия гор стоят галлы Арбитра.

Бдительный воевода не опоздал. Он явился в самую пору.

Феодосий видел, что Арбогаст окружил его со всех сторон, и никакая человеческая сила не освободит его из этой — западни. Он погибнет со всем войском, а с ним вместе рухнет в прах и Крест, чтобы никогда не подняться.

Он протянул руки к небу и воскликнул страдальческим голосом:

— О Христос, Христос, Христос!..

С ним вместе молилось и все войско:

— Смилуйся над нами!

Все готы, иберийцы, сарацины — вся паства Христа слилась в одну молитву, и отголосок этой молитвы донесся туда, где старый король с презрительной улыбкой прислушивался к молитве враждебного войска.

— Ты меня хотел побить, ты? — шептал Арбогаст, следя за движениями Арбитра. — Лучше было бы тебе сидеть в Константинополе, в твоем раззолоченном дворце, среди тысячи евнухов и наслаждаться отдыхом после трудовой жизни, полной славы, нежели становиться на моей дороге. Мне жаль тебя, ты всегда был храбрым солдатом и справедливым вождем, но помочь тебе я не могу. Ты понапрасну погибнешь вместе с своим галилейским демоном.

Он поднял руку, чтобы дать знак к последнему натиску, но вдруг наклонился вперед и напряг зрение.

Галлы Арбитра, вместо того чтобы ждать начала боя, шли прямо к левому флангу неприятельского войска, где стоял Феодосий.

— Что делает этот, глупец? — вскричал Арбогаст.

Он заметил во главе галлов Арбитра, а над ним — белый флаг, привязанный к древку знамени.

— Изменник! — крикнул он.

Арбитр, приблизившись к христианам, соскочил с коня и пал к ногам императора.

— Не поможет тебе измена этого бездельника, — говорил Арбогаст. — К работе! Повергнуть мне под ноги этот сброд! За измену этого неблагодарного пса я никого не пощажу сегодня.

Но в эту минуту произошло что-то необычайное.

Леса на горах наклонились, вода в реке закипела, как раз перед франками поднялись тучи пыли, в воздухе раздался страшный треск, как будто Альпы разрушились в прах. С востока на крыльях вихря мчалась буря со свистом, ревом и адским шумом.

— Смирно, смирно! — предостерегали рожки Арбогаста.

Но их никто не слышал.

Ветер подхватывал слабые голоса, смешивал их, разносил во все стороны.

— Вперед, вперед! — звали трубы.

Но их никто не слушал.

Ветер вырывал из рук солдата щит, сдергивал с головы шлем, сыпал в глаза песком, бил по лицу обломками сучьев.

— Сомкнись, сомкнись! — кричали сотники.

Но напрасно они старались восстановить порядок. Ряды солдат колебались, гнулись, как лес на горах, волновались, как вода в реке. Перепуганные лошади понесли всадников, люди падали и хватались за землю.

Над пехотой Арбогаста пронесся крик тревоги.

— С нами сражаются галилейские демоны! — в отчаянии жаловались язычники.

А с противоположной стороны наступали христиане. Ветер нес их стрелы и камни прямо на франков. Язычники гибли, не видя перед собой врага, беззащитные, преследуемые силой, превышающей человеческую[41].