Читаем без скачивания Главная тайна горлана-главаря. Книга 1. Пришедший сам - Эдуард Филатьев

«Вы думаете, это бредит малярия? Это было. Было в Одессе».

Мы подняли головы и до конца не опускали глаз с невиданного чуда. Маяковский ни разу не переменил позы, он жаловался, негодовал, издевался, требовал, впадал в истерику».

Иными словами случилось то, чего добивалась Эльза – Бриков ошеломило услышанное.

Лили Юрьевна:

«Первым пришёл в себя Осип Максимович. Он не представлял себе! Думать не мог! Это лучше всего, что он знает в поэзии! Маяковский – величайший поэт, даже если ничего больше не напишет.

Он отнял у него тетрадь и не отдавал весь вечер. Это было то, о чём так давно мечтали, чего ждали. Последнее время ничего не хотелось читать. Вся поэзия казалась никчёмной – писали не те, и не так, и не про то, а тут вдруг и тот, и так, и про то».

Столь высокой оценки прочитанная поэма удостоилась, вероятно, ещё и потому, что создавалась в долгих и глубоких раздумьях, и каждая её строка отшлифовывалась самым тщательным образом.

О том, как на восторженный приём отреагировал сам поэт – Лили Брик:

«Маяковский сидел рядом с Эльзой и пил чай с вареньем. Он улыбался и смотрел большими детскими глазами. Я потеряла дар речи.

Маяковский взял тетрадь из рук О.М., положил её на стол, раскрыл на первой странице, спросил: «Можно посвятить вам?» – и старательно вывел над заголовком: «Лиле Юрьевне Брик»».

С этого момента и до конца дней поэту предстояло прошагать по жизни рядом с этой женщиной. Практически все произведения, которые были написаны им за эти 15 лет, посвящены Лили Брик. Мало этого, любой (даже весьма незначительный) факт из жизни Маяковского его биографы соотносят с тем, что по этому поводу сказала (или что написала) Лили Юрьевна Брик. О ней сочинены книги, о ней сняты фильмы, она даже стала героиней балета.

Все те, кому удавалось встретиться и побеседовать с Лили Брик (с Л.Ю., как её ещё называли – по инициалам), пользовались у биографов Маяковского непререкаемым авторитетом. Про одного из её собеседников – шведского писателя Бенгта Янгфельдта – российский маяковсковед Александр Алексеевич Михайлов написал:

«Поскольку Янгфельдт много общался с Л.Ю. и ссылается на "разговоры " с нею, то есть все основания с доверием относиться к биографическим подробностям, сообщаемым им».

Но мы всё же отнесёмся к тому, о чём рассказывала и о чём писала Лили Юрьевна, с большой осторожностью. Будем сопоставлять всё сказанное ею со свидетельствами других людей, современников Маяковского. И с теми событиями, которые в те времена происходили. Иными словами, попробуем взглянуть на образ поэта совершенно непредвзято. Со своего ракурса.

И возвратимся в лето 1915 года. О том, как отразилась на Маяковском его встреча с Бриками, Корней Чуковский написал:

«Когда он на минуту вернулся в Куоккалу, он был уже другим человеком: другие жесты, другая походка. Он сразу стал спокойнее, взрослее. С этого дня началась новая полоса его жизни и творчества».

Маяковский сказал Чуковскому, что наконец встретил свою «единственную» женщину, которую полюбил навсегда. И Чуковский записал в дневнике:

«Сказал это так торжественно, что я тогда же поверил ему, хотя ему было 23 года, хотя на поверхностный взгляд он казался переменчивым и беспутным».

Дальнейшие события

Прочитав Брикам свою только что завершённую поэму, Эльзин ухажёр вскоре (12 августа) опубликовал в «Журнале журналов» статью, которая называлась «О разных Маяковских». В ней прямо говорилось о раздвоенности, свойственной его личности. С одной стороны, публика видела в поэте нахала, циника, извозчика и рекламиста, «для которого высшее удовольствие ввалиться, напялив жёлтую кофту, в сборище людей, благородно берегущих под чинными сюртуками, фраками и пиджаками скромность и приличие». С другой стороны, утверждалось в статье, он – «совершенно незнакомый поэт Владимир Маяковский», которому по плечу создание такого поэтического шедевра как «Облако в штанах».

Встал вопрос об издании поэмы. Лили Брик вспоминала:

«О<сип>.М<аксимович>. спросил, где будет напечатана поэма, и бурно возмутился, когда узнал, что никто не хочет печатать её. А сколько стоит самим напечатать? Маяковский побежал в ближайшую типографию и узнал, что тысяча экземпляров обойдётся в 150 рублей (насколько помню), причём деньги не сразу, можно в рассрочку. О.М. вручил Маяковскому первый взнос и сказал, что остальное достанет. Маяковский унёс рукопись в типографию».

К этой истории информированный Бенгт Янгфельдт добавляет, что Маяковский…

«… указал завышенную сумму, положив часть денег в собственный карман. Когда много лет спустя он понял, что Лили и Осип знали об этом, ему было очень стыдно».

В «Я сам» об этом поступке весьма щекотливого характера, конечно же, нет ни словечка.

Любопытна ещё одна подробность, связанная с изданием «Облака». О ней сообщила Лили Брик:

«Перед тем как печатать поэму, Маяковский думал над посвящением „Лиле Юрьевне Брик“, „Лиле“. Очень нравилось ему „Тебе, Личика“ – производное от "Лилечка „и „личико“ – и остановился на „Тебе, Лиля““.

К тому времени, по словам самой Лили Брик, она со своим мужем давно уже разошлась. В подобных ситуациях супруги, как правило, разъезжаются. Но Лили и Осип продолжали жить вместе.

В «Я сам» о наконец-то напечатанной поэме сказано:

««Облако» вышло перистое. Цензура в него дула. Страниц шесть сплошных точек. С тех пор у меня ненависть к точкам, к запятым тоже».

Здесь Маяковский лукавит. О его «ненависти» к запятым и точкам была заявлено гораздо раньше – второй альманах «Садок судей», вышедший в феврале 1913 года, открывался манифестом, шестой пункт которого гласил:

«Нами уничтожены знаки препинания, чем роль словесной массы выдвинута впервые и осознана».

Провозглашённые футуристами правила Маяковский воспринял с радостью – ведь из-за своего незавершённого образования он не мог назвать себя грамотным. Поэтому орфографией и синтаксисом во всех написанных им с этого момента произведениях (стихотворных и прозаических) принялся, по утверждению Лили Юрьевны, заниматься Осип Брик, расставляя знаки препинания и исправляя ошибки.

Мало этого, Осип Максимович стал вскоре поступать точно так же, как некогда вёл себя Давид Бурлюк, который, как мы помним, Маяковскому…

«Выдавал ежедневно 50 копеек. Чтоб писать не голодая».

В «Я сам» появилась такая запись:

«Осип Брик радует. Покупает все мои стихи по 50 копеек строку».