Читаем без скачивания Вопросы жизни Дневник старого врача - Николай Пирогов

Когда император Николай проезжал чрез Дерпт во время турецкой кампании, то ему приготовлена была почетная стража из студентов; одетые в эти свои мундиры, белые штаны в натяжку, ботфорты, рослые

1 И.Ф.А.Эверс (1781–1830) — профессор русской истории и географии в Дерпте с 1811 г. Ф.Г.В.Струве (1793–1864) — знаменитый астроном, с 1839 по 1864 г. был директором Пулковской обсерватории.

К.Ф.Ледебур (1785–1851) — профессор естественной истории в Дерпте с 1811 по 1836 г. В 1825 г. предпринял научную поездку на Алтай.

Я.Ф.В.Паррот (1791–1841) — занимал в Дерпте с 1821 по 1826 г. кафедру физиологии и с 1826 по 1841 г. кафедру физики.

М.Г.Ратке (1793–1860) — с 1829 по 1835 г. был профессором физиологии и патологии в Дерпте, с 1835 по 1860 г. — профессором зоологии и анатомии в Кенигсберге.

В.Ф.Клоссиус (1795–1838) — с 1824 по 1836 г. был профессором римского права в Дерпте.

И.Ф.Эсшольц (1793–1831) — с 1819 по 1831 г. профессор зоологии в Дерпте. И.Ф.Эрдман (1778–1846) — профессор патологии и терапии в Дерпте с 1818 по 1822 г. и с 1827 по 1843 г.

И.М.Бартельс (1769–1836) — профессор математики в Рейхенау, Казани и Дерпте.

2 А.П.Загорский (1807–1888) — профессор Медико — хирургической академии в Петербурге с 1835 г.

А.Шерер (1809–1875) — изучал химию, затем служил по министерству финансов.

3 Воспитанники (франц. eleves).

322

и красивые студенты — стражники обратили внимание на себя самого Николая, и так как он ничего не заявил против этой обмундировки, то она и признавалась законною.

За исключением нас, присланных в Дерпт уже по окончании курса в русских университетах, и двух или трех других русских, всем прочим пребывание в Дерпте не пошло впрок. Карамзины и Соллогуб едва ли вынесли что — нибудь из дерптской научной жизни, кроме знакомства с разными студенческими обычаями; другие, как например, Языков, воспитанники из учреждений императрицы Марии и приезжие из Москвы и Петербурга полурусские и полунемцы просто спивались с кругу и уезжали чрез несколько лет в весьма плохом виде; только двое из них, Федоров Вас[илий] Фед[орович] и Кантемиров, вышли было в люди, но ненадолго. Федоров, весьма дельный астроном — наблюдатель, сделал экспедицию с Парротом на Арарат, потом в Сибирь, потом сделался профессором астрономии в Киеве и ректором университета, но не оставил привычки попивать и скоро умер, еще далеко не старый; Кантемиров вышел доктором медицины, был за границею, но до крайности бескровный и худосочный, также скоро умер еще в молодых летах.

В Дерпте русская поговорка приходилась наоборот. В России говорят: «что русскому здорово, то немцу — смерть»; а в Дерпте надо было, наоборот, сознаться: «что немцу здорово, то русскому — смерть». Немецкие студенты кутили, вливали в себя пиво, как в бездонную бочку, дрались на дуэлях, целые годы иногда не брали книги в руки, но потом как будто перерождались, начинали работать так же прилежно, как прежде бражничали, и оканчивали блестящим образом свою университетскую карьеру.

Мы, русские, из профессорского института, professeurembryonen1, как нас звали немецкие студенты, мы все, слава Богу, уцелели; но мы не сходились ни с одним студенческим кружком, не участвовали ни в ком — мершах2, ни в других студенческих препровождениях времени; и я, например, несмотря на мою раннюю молодость, даже вовсе и не имел никакой охоты знакомиться с студенческим бытом в Дерпте. Только два раза я из любопытства съездил на коммерш, и то впоследствии, по окончании курса.

Но как ни странен3 в наше время этот анахронизм, который представляет студенческая жизнь с ее средневековыми обычаями, для постороннего наблюдателя, нельзя не согласиться, что она имеет многое в свою пользу: во — первых, самое вопиющее зло в обычаях этой жизни — дуэль — делает то, что ни в одном из наших университетов взаимные отношения между студентами не достигли такого благочиния, такой вежливости, как между студентами в Дерпте. О драках, заушениях, площадной брани и ругательствах между ними не может быть и речи.

Профессорские зародыши (нем.). Пирушках (нем.).

В рукописи еще: «Для потусторонних зрителей» (зачеркнуто).

322

Дуэли стоили жизни нескольким десяткам молодежи; это, без сомнения, очень прискорбно, и родители, потерявшие на дуэли безвременно своих сыновей, имеют полное право восставать против этого варварского обычая. Но что же делать, если в человеческом обществе нередко приходится выпирать клин клином за неимением лучшего средства против зла? А грубость нравов и обращение в студенческой жизни между товарищами портит также жизнь и есть не меньшее зло, чем дуэль. В Московском университете я был свидетелем отвратительных сцен из студенческой жизни, зависевших всецело от грубости и неурядицы взаимных отношений между товарищами. Кулачный бой, синяки и фонари, площадная ругань и матерщина были явлениями незаурядными.

Вот предо мною стоит, вспоминаю, студент из семинаристов, Марсов, и действительно — верзило чуть не в сажень, обросший весь, как щетиною, волосами. Я иду мимо в аудиторию, пробираясь сесть на место.

— Ты что тут, поросенок, таскаешься? Знаешь, какого шлепка задам!

Другие хохочут. Что тут поделаешь? Этакой верзило и взаправду хватил бы — все снова засмеялись бы, и дело с концом. Где существует так называемая студенческая Comment1, там буйство, посрамление человеческого достоинства грубою обидою немыслимы — есть суд товарищей, решающих, что делать; и вот человек смолоду приучается к благородству, уважению личного достоинства и общественного мнения; а это едва ли не стоит нескольких жизней.

Впрочем, студенческие общества всегда старались сделать дуэли наименее опасными для жизни; известно, какие предосторожности берутся в студенческих дуэлях к защищению головы, шеи и т. п. против ударов. Но заметно, что каждый раз, с увеличением строгости против обыкновенных студенческих дуэлей увеличивались более опасные дуэли на пистолетах. В течение пяти лет были только два случая опасных дуэлей между студентами. В одном случае студенческий Schlager (род палаша) попал на третий грудинный хрящ, перерубил его и повредил титечную внутреннюю артерию (art. mammaria interna); собравшийся около раненого факультет, надо признаться, опозорился. Когда образовался плеврит раненой плевры с выпотом и значительным кровотечением из раны, до тех пор некровоточивой, то трое профессоров погрязли в предположениях: один говорил, что тут ранено легкое; другой — что ранена легочная вена; но ни один не узнал плевритического выпота в несколько фунтов весом. В таком — то жалком положении в то время находилось исследование грудных органов в наших университетах.

Другие два случая были пистолетные дуэли; в обеих раны были очень опасные, но исход был благополучный. В одном случае пуля пронизала шею около сонных артерий насквозь, задев горло; кровотечения, однако же, не было, и раненый только долго не мог говорить.