Читаем без скачивания Миры Пола Андерсона. Т. 4. Чёлн на миллион лет - Пол Андерсон

— Как с Южной Африкой? Ох, извините…

В голосе Стоддарда не прозвучало и тени раскаяния. Мориарти нахмурился, но продолжал:

— В комитет входят кое-какие экстремисты, но, будь оно неладно, они экстремисты во благо. Нам нужны их энергия и увлеченность, — он прокашлялся. — Впрочем, оставим это и перейдем к делу. К выяснению, что за тип этот Таннахилл и кто за ним стоит. Что вы можете мне поведать?

— Боюсь, немногое. Насколько удалось дознаться моим людям — а они знают свое дело, — он чист. Но, правду сказать, до самого дна им докопаться не удалось.

Мориарти подался вперед.

— Да-а?! Он умудряется оставаться человеком-загадкой, затворником в своем поместье? — Следующая реплика вырвалась сама собой: — Недаром он поселился в Нью-Хемпшире, а? «Живи свободным или умри» — такой там девиз? Должно быть, он даже верит в эту белиберду.

— Он вовсе не затворник под стать Говарду Хьюзу[48], если вы об этом, сенатор. Правду сказать, собрать о нем сведения трудно именно потому, что он редко сидит дома. Он порядком ездит — наверно, по всему свету, хотя чаще всего моим людям не удается выяснить, куда он подался. От его домашних слуг и работников журнала тоже не удалось добиться особого толку. Это горстка тщательно отобранных личностей, давно работающих с ним, преданных ему и держащих рот на замке — хотя им и не приходится хранить какие-то позорные тайны, — Стоддард хмыкнул. — На такое везение не рассчитывайте. Они просто не знают, чем босс занимается вдали от них, и придерживаются принципа янки, мол, нечего совать нос в чужие дела.

Мориарти вгляделся в лицо помощника пронзительным взглядом. Порой он ломал голову, не работает ли тот на него только ради денег. Однако он достаточно хорош на своем месте, чтобы позволить ему не соблюдать субординацию.

— Так что же вы узнали? Ничего, если придется повторить уже известные мне факты.

— Боюсь, именно этим мне и придется заниматься изрядную часть времени, — Стоддард вынул из портфеля лист бумаги и сверился с записями. — Кеннет Александр Таннахилл родился 25 августа 1933 года в Трое, штат Вермонт — небольшом городке у канадской границы. Вскоре после того его родители переехали. Прежний сосед, которому они написали пару писем, сказал, что они перебрались в Миннесоту, но не помнил, куда именно. В деревушку Северная Чаща. Все смутно, неясно; никаких официальных материалов, помимо необходимого минимума и нескольких старых публикаций в местной газетке.

— Вы хотите сказать, что это не настоящее его имя? — Мориарти так и задрожал от волнения. — Предположим, настоящие Таннахиллы все до единого умерли — скажем, погибли в автокатастрофе. Человек с деньгами, желающий замести следы, мог нанять сыскное агентство, чтобы то подобрало пропавшую семью, подходящую под его нужды.

— Не исключено, — Стоддард не скрывал своего скептицизма. — Доказать это чертовски трудно.

— А словесный портрет в призывном свидетельстве времен воинской повинности?

— Я бы предпочел не вытаскивать на свет ничего подобного, сенатор.

— Да, пожалуй, не стоит — если только не наткнемся на какие-то зацепки, которые позволят передать дело в ведение соответствующих властей.

— Похоже, Таннахилл и не служил вовсе, нам пока известно лишь это. Но по различным причинам многие его ровесники не служили, несмотря на Корею и Вьетнам. Он не распространяется о причинах своего отсутствия на воинской службе, но вовсе не оттого, что ведет себя уклончиво или замкнуто. Коллеги описывают его как остроумного человека, который за словом в карман не полезет, у него всегда под рукой подходящая шутка или колкость. Однако требует от своих работников высокой компетенции — и получает ее. Просто у него манера переводить разговор подальше от собственной персоны.

— Еще бы! Продолжайте. Я полагаю, ни разу не женился?

— Нет. Не гомосексуалист и не импотент. За эти годы у него было несколько женщин, личности которых мы установили. Ничего особо серьезного, и ни одна не затаила на него злобы.

— Очень жаль. А какой след он оставил на Западном побережье?

— Практически нулевой. Сперва всплыл на поверхность в Нью-Хемпшире, купил дом с землей, учредил журнал, и все это в качестве… отчасти работника «Томек энтерпрайзиз». Точнее было бы сказать, «компаньона» или «посредника». Как бы то ни было, Томек финансирует его. Я полагаю, что многие его поездки вызваны именно необходимостью докладывать старику, что и как.

— А тот и сам — довольно темная личность, разве нет? — Мориарти ухватился за подбородок, и его пальцы глубоко ушли в рыхлую кожу. — Я все более и более уверен, что за эту ниточку стоит уцепиться.

— Сенатор, мой вам совет: бросьте вы это дело. Обходится оно чертовски дорого, да вдобавок отнимает у персонала массу столь ценного в предвыборный год времени, и я на девяносто девять процентов убежден, что оно не выдаст на-гора ничего политически ценного.

— Хэнк, вы думаете, что я только политик?

— Я уже слышал, как вы излагаете свои идеалы.

— Вы правы, — Мориарти наконец пришел к решению, — не стоит и дальше гоняться за призраками. Но в то же время я нутром чую, что какие-то факты его биографии не выносят дневного света. Не спорю, у меня с ним личные счеты — но вытащив его темные секреты на обозрение, мы заработаем политические дивиденды; к тому же я сыт по горло затеянной Таннахиллом травлей и хочу дать ему сдачи. Пожалуй, пора прекратить сбор косвенной информации, но я не намерен бросать это дело, — он сплел пальцы перед лицом и поверх них глянул на помощника. — Где он сейчас?

— Где-то на поверхности Земли… наверно, — пожал плечами тот.

Мориарти прикусил губу. По поводу упадка американской космической программы «Штурманская рубка» злословила особенно яростно.

— Ничего, рано или поздно ему придется вернуться домой. Организуйте наблюдение за его домом и редакцией. Когда он покажется, устройте ему сопровождение на двадцать четыре часа. Ясно?

Стоддард начал было подыскивать ответ, но вовремя прикусил язык и кивнул:

— Устроим, если вы готовы покрыть затраты.

— Деньги у меня есть, — отрезал Мориарти. — Если понадобится, я выложу из своего кармана.

— Да что стряслось-то?

Вопрос Наталии Терлоу резал уши — или колол — как шпага в начале поединка, и Ханно понял, что от прямого разговора больше не уйти. И все-таки еще немного постоял, глазея в окно гостиной Роберта Колдуэлла. На землю опускались воздушные летние сумерки. В оконном стекле отражалась ярко освещенная комната, но его собственный силуэт прорисовывался на стекле темным контуром, который заполняли тысячи огней — по склонам холма сбегавших в город, и дальше, к могучей, но спокойной ныне водной глади. Точно так же богатые Сиракузы наслаждались мирным счастьем, укрепив свою оборону величайшими механизмами своего времени; а тем временем аскетичные римляне готовились к походу.