Читаем без скачивания Свет-трава - Агния Кузнецова (Маркова)

Он любил тишину читального зала. Эта тишина была властной, покоряющей. Она захватывала каждого, настраивала на особый рабочий лад. Сосредоточенные лица студентов, стопки толстых книг на столах, бесшумные и точные движения библиотекарей… Он с увлечением читал, конспектировал прочитанное, размышлял, ничего не замечая вокруг.

В этот вечер он работал с таким упоением, что забыл о времени.

– Товарищ Власов, пора на отдых! – услышал он голос библиотекаря.

Федя отложил книгу и осмотрелся. Полутемный зал пустовал.

Настольные лампы были погашены. Только с его стола из-под зеленого абажура по залу растекалась полоска света.

– Уже десять тридцать, – продолжала библиотекарь. – Вы так увлеклись, что мне жаль было прервать…

– Вы извините, пожалуйста, задержал вас, – смущенно сказал Федя. Но по взгляду старушки, по ее одобряющему тону чувствовалось, что она не только не сердится на него, но понимает его увлечение и даже радуется этому.

Из библиотеки Федя зашел в комитет комсомола. Алеша Лебедев, несмотря на позднее время, сидел, склонившись над бумагами. В комнате пахло табаком. В беспорядке стояли принесенные из других кабинетов стулья. Видно, что недавно здесь проходило собрание.

Продолжая дописывать начатую строчку, Алеша поднял голову и кивнул Феде:

– Здорово, Власов! Здорово! Одну минутку!

И пока Федя открыл форточку и сел на стул, он торопливо набросал несколько строчек и шепотом перечитал их.

– Отлично! – похвалил он сам себя и обратился к Феде: – Ну, как оркестр, Власов?

– Живет! Вернее – начинает жить! – ответил Федя. – Вчера начали разучивать увертюру из «Кармен». Пианист плохой у нас, Алеша, придется заменить, неловко как-то, но придется.

– Может быть, научится? Уж очень хочется ему… – неуверенно возразил Алеша.

– Время не ждет. До олимпиады срок небольшой. Вон в горном институте оркестр работает с первых дней занятий.

– Смотри, как лучше, только не обижай парня. – Алеша помолчал и спросил: – Что это ваш Семенов из вуза в вуз мотается? Сюда пришел из медицинского, теперь задумал в горный переходить. Характер неспокойный или действительно себя не нашел?

Федя представил себе заносчивого, шумливого студента Семенова, всегда гладко причесанного и в галстуке необыкновенной расцветки.

– Он и не найдет себя. Очень уж требователен ко всем и ко всему, кроме себя…

– Но ты пытался говорить с ним? – перебил Алеша.

– И говорил и ссорился! Все равно что мертвому припарки! – Федя махнул рукой. – Алеша, я к тебе по делу.

– Нет, Власов, ты Семеновым все-таки займись… Ну, говори: какое у тебя дело? Впрочем, у меня есть к тебе сначала один личный разговор. И чую – удивишься.

Он встал, перешел к переносной вешалке, на которой висела его шинель, достал из кармана бумажку и, посмеиваясь, подошел к Феде.

– Я стихи сочинил, слушай, – сказал он.

Нараспев, не своим голосом, Алеша начал читать:

В тиши столетних кедрачейЯ сутками скитаюсь.И песней трепетной стрижейИ видом радужных полейВсе время наслаждаюсь.

Видно было, что стихи ему нравились. Он горячо жестикулировал, то и дело посматривая на Федю.

Зеленый бархат сочных травЛист желтый портит очень.Оркестр из тысячи октавВ лесу заводит осень.И о любви большой своейПою я с лесом вместе.Не знаю, угожу ли ейЯ песней грустною своей,Моей весне-невесте.

Алеша помолчал.

– Ну что? – спросил он. – Ты говорил мне, что состоял когда-то в литературном кружке Дворца пионеров, – значит, разбираешься в этих делах.

Федя взял в руки стихи и внимательно перечитал их.

– По-моему, плохо, – спокойно сказал он.

У Алеши даже брови вскочили.

– Почему плохо?

– Несамостоятельно!

– Как это несамостоятельно?

– Своего ничего нет. Фразы все затрепанные: «в тиши столетних кедрачей», «зеленый бархат сочных трав». Так еще в восемнадцатом столетии писали. И, кроме того, что это за песня вместе с лесом? Почему ты должен угодить этой песней своей невесте? Читатель не поверит тебе. Рифма неважная. Нет, Алеша, честное пионерское, стихотворение плохое. И ты, пожалуйста, не спорь!

– Да я и не спорю, – как-то сразу равнодушно сказал Алеша. – Я-то думал – ничего. Значит, по-твоему, не стоит баловаться стихами?

– Ни в коем случае, – строго сказал Федя, – литература баловства не терпит. Да разве только литература. Возьми свою геологию.

– Что верно, то верно, Власов.

– Знаешь, Алеша, у меня есть друг – Игорь Пересветов. Он учится в Москве, на филфаке. Да я рассказывал тебе о нем. Вот он хорошие стихи пишет. Хочешь, я прочту тебе его стихи?

– Прочти, – с любопытством сказал Алеша.

Федя минуту молчал, потом, опираясь руками о спинку стула, спросил:

– О любви хочешь? Только это старое стихотворение. Он писал его еще в школе.

– Читай.

Чуть подняв голову, тихим голосом, но с чувством Федя прочел стихотворение Игоря:

Рог олений молнии летучейПасмурное небо раскроил.Я сейчас с одной знакомой тучейКак с подругой старой говорил.

Без тебя прокралась в сердце осень,Раньше срока лето отцвело,И недаром глупый ветер проситВместе прогуляться за село.

Побродить вдвоем в лесных массивах,Сопок крутизну преодолеть,О тебе, безжалостно красивой,Песни невеселые пропеть.

Ты, наверно, тоже заскучала,И, когда бы знала, где мой путь,Весточку вдогонку мне послала,Чтоб меня нашла хоть где-нибудь.

Только я уверен наперед —Никакая почта не дойдет.

Алеша слушал очень внимательно, даже шепотом повторял некоторые строки. И когда Федя кончил, сказал с воодушевлением:

– Ну, это настоящий поэт.

– Врожденный! И знаешь, Алеша, я верю в его большое будущее.

– И, пожалуй, не ошибаешься!

– Жаль только, немного зазнается, – вздохнул Федя.

– Это от молодости! Подрастет, поумнеет, станет проще.

– Я тоже так думаю, – сказал Федя, но в словах его Алеша не почувствовал убежденности и посоветовал:

– А ты по-дружески критикуй его. Зазнайство – это, брат, оковы для способного человека.

– Я и так уж стараюсь. Долбил об этом в каждом письме. Только в последнее время он почему-то писать перестал.

– Может, обиделся!

– Едва ли! Здесь что-то другое.

– Ого! – воскликнул Алеша, взглянув на часы. – На новые сутки двадцать минут перешло. Какое у тебя дело? Говори!

Алеша сел за стол. Федя впервые заметил, какой у Алеши красивый профиль: тонкий нос с горбинкой, выпуклый энергичный лоб со спустившейся прядкой волос и полные губы, в упрямой складке которых как бы выразился весь характер Лебедева. Но что-то чужое и незнакомое было в этом красивом лице товарища.

Федя вдруг почувствовал, что не может найти подходящих слов, словно перед ним сидел какой-то далекий человек. Он перешел на другое место, и когда встретился взглядом с Алешиными глазами, то увидел в них то теплое заинтересованное выражение, которое и располагало всех студентов к откровенности с Лебедевым.

– Ты знаешь, Алеша, черт его знает, Алеша, – сбивчиво начал Федя, – не дает мне покоя эта свет-трава. С одной стороны, подумаешь: вроде как бы сказка, легенда, с другой, посмотришь: а вдруг все это правда? Разве мало человечество затеряло сокровищ? Может быть, свет-трава и есть то великое средство, которое избавит народ от гипертонии, эпилепсии, психических заболеваний. Недавно в газетах опять были напечатаны статьи о лекарственных травах. Сообщалось даже, что Министерство здравоохранения намерено расширить в мединститутах курс фитотерапии, чтобы улучшить изучение лекарственных трав. Открыть бы свет-траву, Алеша, а? Может быть, нам всем курсом взяться?

Алеша слушал Федю, сидя по-прежнему на столе. Плечи его перекосились, рука повисла, голову он держал набок. По-видимому, ему было очень неудобно сидеть в такой позе, но он не решался изменить ее, пока Федя говорил.

Когда тот кончил, Алеша соскочил со стола, прыжком бросился к двери и, встав в позу боксера, сказал:

– А ну давай разомнемся. С утра сижу. Все тело затекло.

Федя не успел слова сказать, как Алеша молниеносно налетел на него и начал награждать крепкими тумаками. Несколько секунд Федя только несмело защищался, но азарт захватил и его. Он сжал кулаки и пошел в наступление с таким упорством, что Алеша, запыхавшись, завопил на всю комнату:

– Ну здоров ты! Тебе, Власов, боксером надо быть.

Распалившийся Федя схватил Алешу в охапку и начал тискать в дружеских объятиях.

Вдруг дверь комнаты раскрылась, и в ней показалась доцент Николаева – секретарь партийного комитета университета.

– Что тут случилось? – с испугом воскликнула она, готовясь позвать кого-нибудь на помощь.

Алеша и Федя выпустили друг друга и не могли сказать ни слова: они запыхались и еще больше смутились.