Читаем без скачивания Маг в законе. Том 1 - Генри Олди

Дернул кадыком.

Захрипел удавленником, пытаясь совладать с первым глотком.

– Ну вы и заварили! ажно пляшет, в брюхе-то!..

– Пойди снежком заешь, – беззлобно ухмыльнулась Княгиня.

– Сама заедай! и не такое пивали! – тут же спохватился охотничек.

Некоторое время прихлебывали чай молча. На скуле у Тимошки медленно, оттаивая в тепле после сугроба, наливались багрянцем следы ногтей. Это Княгиня его еще по-доброму: могла ведь и по глазам!

А лоб ободран – это, должно быть, наст ломал, когда в сугроб нырял.

– Ить могла бы и дать, дура-баба! – подумав, заявил вдруг лосятник, по-ребячьи кривя губы. – Кому ты такая сдалась, падина?! а я…

– Бог подаст, – был ответ.

Короткий, сухой; тщательно процеженный сквозь зубы.

Для вящего понятия.

Однако было видно: обидное "Кому ты такая сдалась?!" задело женщину за живое, и задело крепко. Одно дело – понимать самой, назубок вызубрить, слепиться навсегда; и совсем другое – от мужика в лицо услыхать, пусть даже от мозгляка вроде Тимошки.

– Ну и жихорь тебя заешь, – как-то вроде бы даже с облегчением согласился лосятник, добавив совсем уж невпопад:

– Баба с воза…

Вот только – невпопад ли? – подумал вдруг ты. Когда мужик от бабы известно чего хочет, а та ему от ворот поворот дает, да еще и морду облупит – какое тут облегчение?! Злость да обида. А мужское естество от той злости, от обиды той только пуще взбрыкивает. Что-то ты, друг-Тимофей, на ходу засекаешься… "баба с воза"?! Вроде как от работы постылой избавился.

От работы?

А что? Может быть, и так…

Пришлось внимательнее глянуть на тщедушного охотника.

Вон он: крякает, отдувается, сопит, булькает своим чаем и выглядит вполне довольным, несмотря на исцарапанную харю, отбитый хрен и случившийся с ним конфуз.

Красавец.

И дураку ясно: наводка была. На вас с Княгиней. Или на одну Княгиню. Кому-то захотелось на вшивость проверить. Впрямь ли Козыри, впрямь ли в законе – или так, мелочь шпановая, шестерки на подхвате.

Или не так. Не сломала ли каторга? Не сгорели ли?

Ты как бы невзначай скосил взгляд на Княгиню – и обнаружил: Рашка-умница уже давно исподтишка наблюдает за ухарем-насильником, и в карих глазах Дамы Бубен нет недавней тоски, злобы и безразличия.

Цепкий взгляд, оценивающий.

Взгляд мага в законе.

– Дык эта, – долго сидеть молча Тимошка не мог. – По всему выходит, ты меня волшбой взяла! Иначе не сладить бы!..

Княгиня фыркнула. Улыбнулась загадочно, и тебе на миг почудилось: на месте немолодой женщины сидит облизывающаяся кошка. Финт?! Быть не может! На такие шутки Княгиня и без финтов способна.

– Не велика ты птица-щегол, охотничек – волшбой тебя с бабы сдирать. Да и в завязке мы оба. Честные ссыльные; там, глядишь, крестьянами заделаемся… Батюшка из Больших Барсуков что сказывал? – отвратились от диавола, встав на путь исправления! Уразумел, дурашка? Так справилась. Естеством, – и она снова улыбнулась.

Эй, Друц-приятель, видишь?! – что-то просыпается у нее внутри, рвется к поверхности, ища выхода. Вот-вот станет прежней Княгиней – встречались вы с ней когда-то, еще на воле…

Удушье.

Кашель. Хриплый, надсадный.

Женщину сгибает пополам.

Нет, не станет.

– Ну что, Друц, пошли? На стрелку бы не опоздать, – выдавила Княгиня, отдышавшись; и первой решительно поднялась на ноги.

– Дык и я с вами! Провожу, – подхватился Тимошка.

– А как же ватага твоя, морэ? – полюбопытствовал ты.

– А-а! – беззаботный взмах рукой. – Догоню! я на ногу легок…

– Ну, смотри…

Да, кто-то дурака надоумил.

Кто? зачем?

Можно, конечно, прижать ветошника как следует, вытряхнуть – и кто, и зачем. Прямо сейчас вытряхнуть.

Можно.

Нужно ли?

Долго ждать не пришлось. Вскоре из-за поворота послышался приближающийся топот копыт, перезвон бубенцов – и знакомые розвальни, влекомые парой «тыгдынцев», встали как упали в шаге от ссыльных, оставшихся невозмутимо стоять на месте.

Обдали обоих снежной пылью.

Странно: а вот лосятник заерзал, отскочил назад, но сразу, устыдившись, сунулся обратно, – и едва не угодил-таки под копыта меринов.

– По-здорову бывать, Ермолай Прокофьич! – заторопился он поздороваться первым. Потянулся шапку сдернуть, скосил глаз на ссыльных; передумал.

А у тебя где-то глубоко внутри, там, откуда раньше вздымались жаркие волны власти и вседозволенности, закопошилось смутное подозрение. Так, ме-е-еленький червячок-дурачок… эх, Друц-лошадник, и впрямь встал ты на путь исправления, обеими ногами! – червяк вместо волн, подозрение вместо уверенности…

Честным человеком становишься.

– Пошто харя-то подряпана, Тимошка? – вместо ответа на приветствие усмехнулся купец. – С рысью обженился?

– Кабы с рысью, то ладно… – шмыгнул носом Тимошка.

– Ну а вы-то как? Все ль путем? Отметились? Содержание получили?

Ты кивнул.

– Благодарствуем. Отметились, получили. Все путем.

– Ну, садитесь, што ли, шиш лесной? А с тобой, Тимофей, мы, считай, в расчете. За патронами опосля зайдешь…

Уже на подъездах к Кус-Кренделю сидевший впереди купец обернулся.

– Надо бы вам работенку какую сыскать, што ли? А то зачнете, значит, со скуки по-новой дурью маяться… да и приварок не повредит – здоровьишко поправить.

– Ну, и какую ж ты нам работенку сыщешь, благодетель? – промурлыкала Княгиня, обжигая дыханием овчину ворота. – От лишних податей тебя отмажить?

Долго смеялся купец; вкусно смеялся.

Видать, понравилось нездешнее словцо.

– А поглядим, шиш лесной! Покумекаем – авось, и намыслим што путное!

Княгиня выбралась из саней первой, а тебя Ермолай Прокофьич соизволили до самой Филатовой избы довезти (впрочем, все равно ведь по дороге – так и так едем…).

Прежде чем вылезти из саней, ты сунул руку за пазуху.

Извлек выданные урядником деньги.

– Вот. Филатовы три целковых с полтиной. Держи.

Купец подержал деньги в ладони, разглядывая, словно в первый раз видел – а затем молча протянул тебе обратно рубль с мелочью.

– Оставь себе. Подкормишься опосля каторги.

– А Филат?

– А што – Филат? Считай, не должен он мне больше, шиш лесной! Так ему и передай.

– Что-то больно добрый ты, Ермолай Прокофьич, – ты поднял на купца испытующий взгляд. – С чего бы это, а?

– Значит, так хочу. Сегодня я хочу, завтра – ты… глядишь, с того хотения какой-никакой барыш выйдет. Бывает?

– Бывает, – согласно кивнул ты.

– А ты заходь по-свободе, заходь к Ермолай Прокофьичу! Махорочки там, харчишек – после каторги разговеться… Заходь. А там, глядишь, и насчет работы чего удумаем.