Читаем без скачивания Смеющийся Христос - Анхель де Куатьэ

Данила жадно хватал ртом воду, абсолютно лишенную вкуса и запаха. Она лилась по его губам и щекам, пропитывала бинты, намотанные вдоль шеи, головы… В теле появилась какая-то непонятная теплота, веки отяжелели, и он снова провалился в небытие.

– Марк, что со мной случилось? – спросил Данила, показывая взглядом на свое загипсованное тело и бесчисленные повязки.

– Не знаю, как это вышло, – Марк недоуменно пожал плечами. – Вы потеряли сознание и каким-то странным образом умудрились перевалиться через перила. Непонятно, как это у вас получилось.

– Я упал с той террасы в сад?! – не поверил своим ушам Данила. – Там высота – метров десять, если не больше!

– Больше, – подтвердил Марк. – Не знаю, как это вышло. Не знаю.

– Вы это намеренно сделали, – тихо прошептал Данила. – Но зачем? Я ведь мог и умереть. И вы еще утверждаете, что я вам нужен как воздух?

Марк сидел в кресле неподалеку от кровати Данилы. Но, услышав эти слова, встал и отошел в сторону.

– Ваши подозрения беспочвенны, – сухо сказал он. – Если бы я хотел вашей смерти, Данила, поверьте, мы бы сейчас с вами не раз говаривали. Но мне не нужна ваша смерть, мне нужно большее.

– Большее… – Данила инстинктивно вздрогнул. – Больше смерти?

– Да, Данила, – отозвался Марк, разглядывая тусклый свет, преломленный толстым цветным стеклом витража. – Мне нужно ваше служение – ей…

– Так мне это не почудилось?! – воскликнул Данила. Разрозненные воспоминания о последнем разговоре с Марком всплыли в его памяти. – Вы хотите, чтобы я стал отцом ее ребенка?! Вы хотите, чтобы моя дочь стала очередной жертвой всего этого вашего безумия?!

– «Каждому свое», – безразлично ответил Марк, цитируя Екклесиаста. – Личная судьба вашей дочери меня не интересует. Я свыкся даже с тем, что моя мать умерла, наложив на себя руки, а моя любимая сестра до сих пор погружена в ад страданий. Я беспокоюсь за этот мир, Данила, а не за отдельных людей. Кто-то должен нести этот крест. Кто-то должен. И если это не ваша мать, не ваша сестра и не ваша дочь, то это будет чья-то чужая мать, чужая сестра, чья-то чужая дочь. Скажите же мне, какая разница? Просто кто-то служит, а кто-то нет. Кто-то отвечает за всех, а за кого-то отвечают. Вы спрашиваете меня – «почему я?!» Но так восклицает всякий, кто сталкивается с Промыслом. И у меня нет ответа на этот вопрос. Если вы, Данила, хотите знать мое мнение, то я отвечу просто – вероятно, потому, что именно вас Бог избрал для этой миссии. Что я могу еще сказать?..

– Марк, вы хотите убедить меня в том, что Бог жаждет человеческих страданий? – недоверчиво спросил Данила. – В это вы предлагаете мне верить?

– Это не Бог, – Марк отрицательно покачал головой. – Это не Бог жаждет наших страданий. Этого, видимо, хотят сами люди. Есть что-то в природе человека, что заставляет его страдать, желать и искать страдания. Вы когда-то говорили, что страдание бессмысленно. И я с вами абсолютно согласен. Но, несмотря на бессмысленность страданий, люди почему-то их продуцируют. Значит, оно просто им нужно.

– Я говорил, что страдание лишено смысла, что оно – ошибка, – согласился Данила, чувствуя, как трудно ему собраться с мыслями. – Это великий миф и великая иллюзия. Но это можно понять, только пережив страдание и – на пике боли – отказавшись от него. Когда ты перестаешь трепетать перед страданием, когда ты становишься над ним, когда ты становишься выше его – оно уходит. И такой поступок, это внутреннее решение – проявление зрелости человека. Это его поступок , для этого нужна сила. А большинство людей не понимают этого. Они боятся страданий и бегут от них, а оно гонится за ними. Так оно рождается…

– Да, я не отрицаю, что в человеке есть и другое желание, – сказал Марк, словно бы не услышав ни одного слова Данилы. – Человек жаждет страдания, но он жаждет и другого – во что бы то ни стало избежать страданий, укрыться от них, спрятаться. И кто-то должен укрывать его, прятать, оберегать. Кто-то должен делать это из чувства любви к нему – к слабому человеку. Из любви к человечеству. Кто-то благодаря мудрости своего сердца, благодаря своей душевной щедрости, своей доброте должен встать на защиту тех, о ком сказано: «Да простится им, ибо не ведают они, что творят». Да, люди, все человечество, не ведает, что творит. И этим оно обрекает лучших людей на страдания – ради своих прихотей и несдержанности. Кто-то грешит, а кто-то искупает грехи…

И тут вдруг Данила вспомнил слова Иосии. Те самые, что он говорил, стоя на горе перед собравшимся народом: «Блаженны щедрые душой, ибо в них есть сила великой радости. Блаженны смеющиеся, ибо они освещают землю и питают сердца. Блаженны кроткие, ибо их улыбки смягчают ожесточение. Блаженны пребывающие в истине, ибо жизнь их – радость небесная». Разве не противоречат эти слова всему тому, что говорил ему Марк?

– Но откуда в вас такая уверенность? – прошептал Данила. – Почему вы думаете, что кто-то должен искупать грехи человечества?

– Сам Христос был жертвой во искупление наших грехов! – оборвал его Марк.

– Но вы же сами говорили, что это нелепо! – прохрипел Данила. – Вы сами говорили, Марк, что это нелепо! Что Бог не может жертвовать Самим Собой Самому Себе! Вы говорили, что смерть была бы избавлением!

– Я говорю о его жертве, но я не говорю о жертве на кресте, – Марк посмотрел на Данилу как на душевнобольного. – Его жертва – это его обет. И он не был Сыном Божьим, он был Пророком – тем, кто говорит с Богом! Его жертва – обет горести и страдания. Вот его жертва!

– Но почему?.. – не унимался Данила. – Почему вы так уверены?! Возможно, это заблуждение, ошибка, еще один миф! Как вы можете знать, какую «сделку» Иисус заключил с Богом?! А даже если и было что-то подобное, то где гарантия, что его поняли правильно? Где гарантия, что его проповедь поняли правильно, хотели понять правильно? Не может ли быть, что это ошибка? Просто досадная ошибка?

– Вам, видимо, хочется так думать, Данила, – ответил Марк и как-то странно посмотрел на Данилу, словно что-то понял или почувствовал. – Возможно, вам даже мерещится что-то подобное… Возможно, теперь вы представляете себе смеющегося Христа, который говорит: «Блаженны щедрые душой, ибо в них есть сила великой радости. Блаженны смеющиеся, ибо они освещают землю и питают сердца».

«Откуда он знает?!» – в ужасе подумал Данила.

– Все, кто сознательно принимают на себя обет горести и страдания, – продолжал тем временем Марк, – переживают подобные видения. Все. И я должен предупредить вас, Данила, что это искушения Дьявола. Это Дьявол смущает ваш дух и предлагает вам ложные пути. Это он говорит вам: «Забудь о других людях! Радуйся и веселись! Если они выбрали себе грех и страдание – это их грех и страдание, и тебе нет до того никакого дела! Ты должен смеяться и радоваться!» Это слова Дьявола, Данила. Помните об этом.

Данила почувствовал, как страшный холод объял его изнутри. Неужели Марк прав?! Нет, не может быть. А может быть – да?

И тут Данила посмотрел на свои гипсы, бинты… Он упал с верхотуры? Перевалился через ограждение террасы и разбился? Или же нет?.. Может быть, та сцена в древней Иудее ему не привиделась и он действительно стал жертвой разгневанной толпы?

«Римлянин?! Римлянин?!» – раздался в его голове голос Иуды Кариота.

– Знаете ли вы, Данила, что за последние несколько дней вы ни разу не улыбнулись? – спросил вдруг Марк.

– Что? – не понял Данила, выходя из глубокой задумчивости и тягостного оцепенения.

– За последние несколько дней вы ни разу не улыбнулись, Данила, – повторил Марк. – Вы, сами того не заметив, подавили свою физиологию, свою биологическую потребность в радости, упразднили ее – силой воли. Одной только волей. Знаете ли вы это?

Данила задумался. Да, Марк прав. С тех пор как Данила находится в замке, он действительно ни разу не улыбнулся. Но сколько прошло времени с тех пор? Два дня? Или больше? Данила потерял счет времени. Но сколько бы это ни длилось, он действительно ни разу не улыбнулся… Наверное, поэтому он и чувствует себя так скверно. Его душа словно бы затвердела и стала саднить. В груди появилась какая-то странная, не физическая, но ощутимая буквально физически резь.

– А знаете, почему вы не улыбаетесь? – продолжал Марк.

– Почему?

– Из сострадания, Данила, – ответил Марк. – Из сострадания. Из сострадания к той женщине, которая несет на себе тяжкий крест обеда горести и страдания. Из страха обидеть и ранить Марию, из страха сделать ей больно. И неужели вы думаете, что Христос, который так сильно любил людей, любил, как никто другой на этой грешной земле, не принял бы на себя этот обет, если бы знал, что так он может спасти и защитить их? Неужели вы думаете, что он не пожертвовал бы и радостью своих детей ради общего блага?..

Данила испытывал странные, смешанные чувства.

– Но как он мог пожертвовать радостью своих детей? – Данила недоверчиво покачал головой из стороны в сторону. – Я бы понял, если бы этот обет касался его одного, но дети… В чем они виноваты?