Читаем без скачивания Группа первая, резус положительный - Александр Звягинцев

К шагающему Сарматову пристроился Савелов.

– Майор, ты веришь в то, что нас списали? – спросил он.

– Это имеет значение? – равнодушно уточнил Сарматов.

– Для меня – да. Я хочу знать правду!.. – вспыхнул, как сухая спичка, Савелов.

– «Успокойся, смертный, и не требуй правды той, что не нужна тебе!» – процитировав Есенина, Сарматов усмехнулся и продолжил: – Или вот еще: «Нет правды на земле, но нет ее и выше!»

– А что же есть тогда, Игорь? – задумчиво глядя под ноги, спросил Савелов.

– Большая куча дерьма, и мы в ней копаемся. Уже семьдесят лет копаемся! – брезгливо бросил Сарматов.

– Я не о том!.. – оборвал его Савелов.

– А я о том! Миллионы погибли в Гражданскую, десятки миллионов – в коллективизацию, десятки миллионов – в Отечественную, сотни тысяч – в корейскую, миллион с хвостиком чужих, десятки тыщонок своих – в эту, афганскую. А тут всего-то речь о тринадцати душах!.. Почему, Савелов, в любезном нам Отечестве правда с кривдой всегда в обнимку ходят?.. Спроси у тестя – почему?.. Может, всевышним так задумано, а может, такими, как тесть твой?.. Что смотришь? Ведь у нас в России спокон веков было две напасти – внизу власть тьмы, а наверху тьма власти. Но должна же эта тьма хоть немного мозгами шевелить!

Савелов промолчал и лишь криво усмехнулся. Сарматов встряхнул носилки с американцем и сказал скорее самому себе, чем обращаясь к кому-нибудь:

– Очнулся, мистер!.. Чего глаза таращишь?

Бросив на Сарматова длинный взгляд, Савелов вдруг поменял тему разговора и сказал:

– Я у генерала твоего спросил как-то: почему, мол, хоть на Сарматова и цацки сыплются дождем, и Суворовское за ним, и академия, а он в тридцать пять все майором на брюхе ползает?

– Какие мои годы, Савелов! – улыбнулся Сарматов. – Вон Морозову – сорок, капитанские погоны будто автогеном к плечам приварили. Почему?.. А потому, что капитан Морозов смеет свое суждение иметь!

– Примерно то же сказал мне генерал о майоре Сарматове…

– Что ж ты тогда до меня докопался? Все, что тебе нужно, это сделать вывод… Правильный вывод, Савелов, понимаешь?..

– И тебе тоже, Сарматов!

Восточный Афганистан

15 мая 1988 года

Постепенно ландшафт меняется. Залитое зеленым лунным светом ущелье заметно расширилось, стала полноводней река, более густыми заросли по ее берегам.

Под сенью столетних деревьев и колючих карагачей группа тащилась на запад. Впереди шагали несколько человек охранения, двое бойцов в небольшом отдалении замыкали цепь. По-прежнему блуждали вокруг горящие огоньки шакальих глаз.

– Отдохни, Сармат, – сказал капитан Морозов, отстраняя того от носилок со стонущим американцем. – И включи-ка радио, что ли. Послушай, может, чего умного скажут?..

Сквозь шум и треск из приемника доносилась русская речь.

– «Маяк», – сказал Шальнов. – Сейчас информационная передача начнется.

«Бундестаг присвоил звание „Почетный гражданин Германии“ выдающемуся борцу за мир Михаилу Сергеевичу Горбачеву, – сообщил диктор. – На переговорах в Женеве по Афганистану между сторонами при посредничестве американских и советских представителей достигнут значительный прогресс, вместе с тем остаются противоречия в вопросах будущего политического устройства и состава коалиционного правительства, а также в сроках и условиях вывода советских войск…»

– Да, – вздохнул Морозов. – Драку легко начать – трудно закончить.

«…МИД СССР выражает решительный протест пакистанскому правительству в связи с имевшим якобы место инцидентом на афгано-пакистанской границе и расценивает пакистанскую ноту и шумиху, поднятую некоторыми средствами массовой информации, как шаг к осложнению пакистано-советских отношений. Лидер Народной Республики Афганистан Наджибулла в интервью корреспонденту „Правды“ заявил о полной непричастности правительственных войск к данному инциденту и расценил его как очередную провокацию пакистанской военщины, направленную на втягивание Пакистана в открытую войну против афганского народа…»

– Мы по уши в дерьме, а они все в белых фраках! – сплюнул Бурлак, идущий впереди, и, вдруг сорвав с плеча пулемет, насторожился. – Командир, шакалы притихли! – прошептал он.

– Все замрите! – приказал Сарматов и приник ухом к земле. – Вроде бы тихо, но что-то не так! – шепнул он, приподнимаясь.

– Может, к дождю? – высказал предположение Алан. – К дождю эти твари затихают.

– К «духам» это, а не к дождю! – уверенно бросил Сарматов.

– С чего ты взял? – недоверчиво спросил Алан, но тем не менее заклеил пластырем рот американцу.

– Занимаем вон ту высоту! – Сарматов указал на нависшую над рекой скалистую глыбу со стесанным верхом, которая, казалось, чудом удерживалась на месте.

Стараясь держаться в густой лунной тени, бойцы бесшумно преодолели семидесятиметровую крутизну и оказались на вершине огромной глыбы; замыкающие ухитрились даже поднять туда и носилки с американцем.

– Занять позицию для боя! – приказал Сарматов.

– Який бой? – недоверчиво спросил старший лейтенант Харченко. – Тыхо, як на погости!

Опровергая его слова, из глубины ущелья донеслось еле слышное конское ржание.

Харченко застыл с открытым ртом.

– Цэ нэ людына! – опомнившись, прошептал он, косясь на Сарматова. – Вин… вин – компьютер!

– Кто? – так же шепотом спросил залегший за камень Силин.

– Та Сармат! – опускаясь рядом, ответил Харченко. – Як вовк, кров чуе!..

– Угу! – усмехнулся Силин. – Ни комплексов, ни сомнений!.. Только не волк он, а пес, псина сторожевая…

– Бреши!.. Пес – вин на кабана, на зайця, а козак – вин на вийну…

– А пошел ты! – бросил, отворачиваясь, Силин. – Нашли тоже Сталлоне… Русского разлива.

Сарматов тем временем до ряби в глазах вглядывался через бинокль ночного видения в окружающий ландшафт. Пока было все спокойно. Кругом виднелись только залитые лунным светом скалы, черные провалы расщелин, мерцающая антрацитом под лунным светом лента реки и темные расплывшиеся пятна кустарников. Над одним из таких пятен внезапно возник движущийся клуб пыли, а скоро показались и всадники – человек пятьдесят, скачущие на взмыленных конях.

– Что там, майор? – тихо спросил Савелов.

– «Духи»! – глядя в бинокль, констатировал Сарматов. – Братва, сидеть тихо, как мыши!.. Огонь – только по моей команде!

«Духи» осадили коней напротив скалы на противоположном берегу реки. Всадник на крутошеем ахалтекинце обвел ущелье камчой, и все с гиканьем веером рассыпались по сторонам.

– По нашу душу, ясно! – шепнул Сарматов Савелову. – Но след, похоже, не взяли.

Преодолев реку, часть всадников поскакала по берегу в сторону глыбы, на скошенной вершине которой затаилась группа. Прицелы бойцов ловили зеленые от лунного света лица. Грохот копыт нарастал стремительно и неотвратимо. Все громче слышались гортанные выкрики. У подножия глыбы всадники сбились в круг и о чем-то возбужденно заспорили. Один из них – по обличью, по манере сидеть в седле явно европеец – показал камчой на вершину. Двое всадников погнали коней к тому склону, по которому совсем недавно поднялась группа Сарматова.

– Почему не даешь команду, майор? – лязгая зубами, спросил Савелов.

Сарматов наклонился к его уху:

– Пикнешь еще раз – завалю первым!.. – В голосе его слышалась еле сдерживаемая ярость.

Савелов закрыл бледное лицо ладонями, а Сарматов ящерицей скользнул в темноту.

А всадники тем временем гнали коней все выше и выше по склону. В самом крутом месте подъема конь под первым наездником неожиданно захрапел, закрутился на месте и, несмотря на удары камчи, отказался скакать вперед. Под насмешки оставшихся внизу всадник возвратился назад. Однако конь второго легко преодолел крутизну и вместе со своим хозяином стремительно помчался к вершине по самой кромке нависшего над рекой обрыва. До вершины оставалось совсем немного, когда конь, захрапев, шарахнулся от куста, растущего между камнями, в сторону. Разъяренный наездник, с трудом сдерживая жеребца, ударами камчи направил его прямо на куст. Конь повиновался его воле. Но едва его копыта взмыли над скалой, как от куста отделилась черная тень. Блеснула в лунном свете сталь ножа, в одно мгновение распоровшая конское брюхо. Прошло еще несколько мучительных секунд, в течение которых казалось, что ничего не происходило. Потом конь резко шарахнулся в сторону и вместе со всадником опрокинулся с обрыва в реку…

В воздухе повис крик ужаса, затем послышался глухой удар… Оставшиеся внизу всадники закрутились на месте, загомонили, часто повторяя: шайтан, шайтан. Затем, как по команде, все бросили своих коней в воду. Выбравшись на противоположный берег, они погнали их вперед по ущелью. И когда вдали стих шум копыт, а по ущелью снова то там, то здесь начали вспыхивать шакальи глаза, Сарматов недоуменно спросил Алана: