Читаем без скачивания Когда стихи улыбаются - Эдуард Асадов

1962

Андрей Вознесенский

Сирень прощается, сирень как лыжница,

Сирень как пудель — мне в щеки лижется!..

Расул Гамзатов хмур, как бизон,

Расул Гамзатов сказал «свезем».

Сущность женщины — горизонтальная…

К оригинальности я рвался с юности,Пленен помадами, шелками-юбочками.Ах, экстра-девочки! Ох, чудо-бабы!То сигареточки, то баобабы.

Картины Рубенса, клаксоны «форда»,Три сивых мерина на дне фиорда.Три пьяных мерина, две чайных ложки,Старухи пылкие, как в марте кошки.

Глядят Горгонами, шипят гангренами,Кто с микрофонами, кто с мигрофенами.Но мчусь я в сторону, где челок трасса,Расул Гамзатов кричит мне: «Асса!»

«Шуми!» — басит он. И я шумлю.«Люби!» — кричит он. И я люблю.Мотоциклисточки, чувихи в брючках,Мне в руку лижутся и в авторучку.

Но я избалован и двадцать первуюСогну в параболу, швырну в гиперболу.

Я был в соборах, плевал на фрески,Смотрел к монашкам за занавески.Стоят и молятся, вздыхал печально я,А сущность женщины — горизонтальная!

Гоген, Растрелли, турбин аккорды…И вновь три мерина на дне фиорда.Три пьяных тени, сирень в бреду.Чернила в пене… Перо в поту…

Чего хочу я? О чем пишу?Вот если выясню — тогда скажу!

1962

Маргарита Алигер

Если было б мне теперь

восемнадцать лет,

я охотнее всего

отвечала б: «Нет!»

Если было б мне теперь

года двадцать два,

я охотнее всего

отвечала б: «Да!»

В день, когда сравнялось мнеВосемнадцать лет,Я решительно емуОтвечала: «Нет!»

А когда сравнялось мнеРовно сорок два,Я сама его нашлаИ сказала: «Да!»

Но сказал он: «Не спешиСердце отдавать.Лучше стать еще взрослей,Лучше подождать.

Ранний брак — опасный брак».Милый, как он прав!В шестьдесят приду к нему,Совершенной став.

Шестьдесят — почти совсемВзрослые года.Ах, как счастлив будет он,Лишь скажу я: «Да!»

1962

Евгений Евтушенко

Я разный — я натруженный и праздный,

Я целе- и нецелесообразный.

Я весь несовместимый, неудобный,

Застенчивый и наглый, злой и добрый.

Я разный — черный, белый и зеленый,Я червь и бог, былинка и Казбек.Я — женоненавистный и влюбленный,Я — вздорно-нежно-грубый человек.

Постичь себя я день и ночь пытаюсьИ то смеюсь, то вовсе не смеюсь.Я сам собой до дрожи восхищаюсьИ сам себя по вечерам боюсь.

Я — высшая и низшая оценка.Я то брюнет, то дымчатый блондин.Я сам себе порой не ЕвтушенкоИ даже маме иногда не сын.

Борясь за славу всюду и всегда,Я дорасти до классиков стараюсь.И все тянусь, все время удлиняюсь,Да только все куда-то не туда.

1962

Виктор Боков

Стихи мои, как кузов,

Который полон грузов:

Капусты, дынь, арбузов

И прочих огурцов.

Бей меня, солнце,

По ягодицам!

Это, я думаю,

Пригодится.

В стихах моих есть и грибы, и капуста,Есть бабы, частушки и плуг в борозде.А мне говорят: — Ну, а где же искусство? —А мне говорят: — А поэзия где?

Поэзия где? А поди угадай-ка,Но я ее выжму, в кадушке найду.Возьму-ка я в руки сейчас балалайкуИ, плачьте не плачьте, от вас не уйду!

Я милке принес из-под Вологды кошку,Мол, нет чернобурки. Иду налегке.А милка моя осерчала немножкоИ хвать этой кошкой меня по щеке.

Зазноба моя полновата немножко,Разносит ее, что ни день, за троих.Одни говорят — от блинов и картошки,Другие, что это от книжек моих.

А мне наплевать, что соседи болтают,Грызет же меня только дума одна:Не все еще в мире про Бокова знают,Для славы мне что-то еще не хватает,И вот непонятно, какого рожна?!

Возможно, чтоб спеть мне и ярко и пылко,Пусть кто-нибудь свистнет меня по затылку,Тогда, вероятно, от тумаковЯ мигом прославлюсь на много веков.

А если не выйдет, а если беда,А если окажется все ерунда,Тогда вы мне тресните по ягодицам!Вот это уж точно, что мне пригодится.

1977

Михаил Матусовский

И в отворенное окно

К нам тишина приходит снова.

А все же жаль, что я давно

Гудка не слышал заводского.

Машинный грохот — это рай.Я высшей радости не знаю.Ревел под окнами трамвай,Теперь хоть ляг и умирай:Убрали. Нет того трамвая!

С какой я нежностью внималТрубе, что в ванне завывала!Но слесарь где-то постучалИ словно в душу наплевал —Шабаш! Не воет. Замолчала!

И раз затих вдали гудок,Так пусть хоть что-то грянет громом:Ударь, отбойный молоток!Взреви, бульдозер, перед домом!

Нет, так, товарищи, нельзя,В тиши я на стену полезу.Прошу вас, милые друзья:Едва усну покрепче я,Ударьте палкой по железу!

И чтоб воспрянул я душой,Пусть мой район тепло и грозноВсю ночь истошно надо мнойВопит то дисковой пилой,А то сиреной паровозной.

Ревите громче, я прошу!И тут, в счастливом этом взлете,Я вам такое напишу,Такою песней оглушу,Что год в рассудок не войдете!

1977

Юрий Кузнецов

Ты змеиные ноздри раздула…

Ты летала, от гнева бела,

То хватала дневные одежды,

То ночные одежды рвала.

Только клочья я вырвал из рук

И накинул на голое тело.

Не стихая всю ночь до утра,

Языки, словно змеи, ласкались

В глубине двуединого рта.

Ты одежды по спальне швыряла,Я рыдал, я молил: — Помолчи! —Ты в ответ то, как сыч, хохотала,То, как ведьма, вопила в ночи.

Я смотрю, раскаляясь до дрожи,Как ты жжешь за собою мосты.О, как хочется, господи боже,Обругать тебя хлестче, чем ты!

Вспоминаю, как мы распалялись,Виноваты, грешны и правы,Как два носа друг в друга вжималисьВ двуединстве сплошной головы.

В середине порочного кругаДве прически, как змеи, сплелись,Две подушки вцепились друг в друга,Две рубашки в лохмотья рвались.

А о том, как мы зло целовались,Не расскажут ни проза, ни стих:Языки наши в узел связались,Лишь к утру мы распутали их.

О, как страстно, как жутко дышалось,Но лишь стих опаляющий шквал,Двуединство с рычаньем распалосьИ в два голоса грянул скандал!

Шел скандал двухэтажно и длинно,Двуедино, двулико и всласть,Но ругалась твоя половина,А моя — обнаженно тряслась.

Взгляд змеи и ни грамма надежды.— Ну, прощай! — Ты покровы рвала,И, швырнув мне ночные одежды,Ты дневных, уходя, не взяла.

И ушла ты, прихлопнув дверямиВсе мольбы. Но я местью дышу.И о том, что творилось меж нами,В дикой страсти, глухими ночами,Я еще и не то расскажу!..

1981