Читаем без скачивания Крест Империи - Яна Завацкая

Я бросила картинки на сиденье… Потом собрала их. Надо отнести в деканат, наверное. Я снова села. Мне не хотелось идти в деканат.

Мне вообще не хотелось ни с кем даже говорить о подобной гадости - было стыдно. Будто это я… будто это меня фотографировали в таком виде, с раздвинутыми ногами. Так обидно было за этих девушек, словно это меня так унизили. И с этим - идти к кому-то, показывать?

Я встала, все еще держа картинки в руках. В дверях мелькнула тень, я вздрогнула - и тут же снова лицо залило горячим - передо мной стоял Феликс.

— Дай сюда, - он забрал у меня картинки, - что, не видела?

— Это… откуда? - только и выговорила я. Феликс вдруг скорчил рожу.

— А ты что у нас, инквизитором заделалась? Ну давай, выясняй…

Он в несколько прыжков оказался внизу. Я дождалась, пока Феликс исчезнет за дверью, взяла свою сумку и тихо вышла.

Отца Тимо, конечно, не было дома, но сестра-экономка пообещала, что он придет где-то через один Славный. Я села у двери и достала четки, начала Славный - малый круг.

Мысли мои, однако, разбегались далеко - какая-то часть мозга прилежно твердила молитвы, все же остальное мое существо было в смятении.

У меня уже был такой случай - в школе. Мальчишки доводили одну старую учительницу. Писали гадости у нее на двери. Я увидела, кто это был - Петрос Аньи, известный школьный хулиган. Не сказать об этом я не могла. Меня тоже возмущало то, что они делают. Но в школе была другая возможность. Можно было принять наказание на себя. Я это сделала. Меня вообще за все школьное время так наказали лишь два раза. Первый раз - именно за лазанье по стройке. А второй раз - вместо Аньи. Для этого у нас приглашали рядовых из Легиона, в моем случае - девушку-легионера. И делалось в закрытом наглухо помещении, в подвале. Правда, Аньи тоже должен был наблюдать, поэтому меня не заставляли раздеваться совсем. Но досталось мне здорово, кровищи было, потом два дня пришлось в изоляторе лежать. До сих пор на лопатках белесые следы. Аньи с тех пор со мной ни разу не разговаривал и даже на дороге не попадался - сразу исчезал куда-то. Но и учительницу больше никто не доводил. Вроде бы, Аньи потом авиатехником стал… нормальный человек.

Не знаю, почему я вспомнила об этом сейчас. Может, из-за Феликса? Если бы можно было сделать так - прийти в Дис и сказать, да, мол, он виноват, но разрешите - пусть лучше я за него… Но с инквизицией это не пройдет, мы не в школе. И что положено за такое? Я не знала. Если смотреть, какой это грех - то, наверное, не очень большой. Это же не прелюбодеяние, а так, предпосылка к нему. А если с другой стороны посмотреть, наоборот, серьезно. Прелюбодеяние страшно, но это личное дело человека. А тут получается, что он развращает окружающих, он же эти картинки не в одиночестве смотрит, и сам от кого-то их получил… Получается, чуть ли не вражеская деятельность. Но не могут же за это посадить? Если только кроме этого еще что-то есть… Например, ересь или антигосударственная деятельность. Но Феликс? Ну он, конечно, легкомысленный, несерьезный, вообще дурак. Агнеску мучает. Но не может же он быть врагом! Он все равно наш человек, эдолиец, христианин! Пусть плохой - какой есть. Но он не предатель и не подлец.

Но если не предатель, назидательно говорил мне внутренний голос, тогда чего ты волнуешься? В Инквизиции разберутся. Ошибок там не бывает. Ну если, может, бывают- то очень редко. Разберутся и отпустят. Ну накажут как-нибудь, так это же нельзя просто так оставлять!

Не знаю, почему, но я не могла с этим внутренним голосом согласиться. Ну никак не могла. Такое чувство, что все-таки это неправильно. Самый логичный, верный выход - пойти и сообщить в ректорат о виденном - казался мне уж очень плохим, нечестным… Может, надо было в лицо сказать Феликсу все, что я об этом думаю? Но я же попыталась. Он просто не стал слушать…

Можно и просто промолчать. Но это значит, что мне вообще плевать на моего брата - пусть себе катится в пучину и гибнет, пусть доходит до прямого прелюбодеяния, пусть даже устанавливает связи с врагами Эдоли. И на Агнес плевать, за кого она в конце концов выйдет замуж. Нет, и этот выход - очень уж плохой. Даже еще хуже, чем просто пойти и сообщить…

Я совсем придумала было - пойти к Агнес и рассказать все ей. Пару минут я тихо радовалась этой мысли, и чуть было не ушла, не дождавшись священника, но потом… Ведь это получится переложить ответственность на подругу, а ей будет тяжелее. Для меня Феликс в общем, посторонний, а она его любит. И вот для нее уже пойти в ректорат на самом деле будет предательством. Даже если она порвет с Феликсом - а легко ли ей будет рвать? Ведь невыносимо тяжело. И вероятно, она даже и не сможет порвать, и будет ходить с такой раной на душе.

А если Агнес уже знает об этом? И уже решила для себя, что ладно, пусть так, пусть он смотрит эти картинки, пусть грешит… Если на ее душе уже есть эта рана? Эта мысль показалась мне просто кошмарной.

Нет, ей говорить нельзя. Это мое дело, и я сама должна принять решение.

Господи Иисусе, и ведь совсем недавно еще все было так хорошо, так просто! Ну зачем я подняла те листки? Зачем вообще задержалась - можно было на кафедру к Бенге позже заскочить… К тому моменту, как меж колонн появился слегка запыхавшийся отец Тимо, я пришла к единственному выводу: лучшее, что можно сделать в такой ситуации - это вообще никогда в нее не вляпываться.

— Кристиана? Слава Иисусу Христу, - сказал отец Тимо.

— Слава вовеки, - поспешно ответила я, - мне бы исповедаться, если можно.

— Ну что ж, если сейчас нужно, то давайте. Может быть, в кухню пойдем?

Я подумала, что отец Тимо наверняка еще не обедал сегодня и вообще устал как собака, а я тут… Мне как обычно, стало очень стыдно - но не идти же обратно. Исповедоваться мне не так уж надо - скорее спросить совета. Исповедаться я могла бы и завтра, там ничего такого страшного, все, как обычно. Только вот и для меня, и для отца Тимо будет лучше, если об этом щекотливом случае он узнает именно на исповеди, с обязанностью, понятное дело, хранить тайну.

Отец Тимо сел на табуретку, вытащил и надел столу. Я встала на колени и после положенных молитв и вступления стала перечислять свои грехи за неделю - ну всякие там, как обычно, лень, саможаление, обиды на девчонок, отсутствие уважения к некоторым преподавателям, уныние, в общем, много чего. Отец Тимо устало кивал, и у меня даже промелькнула такая мысль, что наверное, надоели мы ему со всеми этими мелочами, и какая, наверное, тягомотина все это постоянно выслушивать, а он, может быть, есть хочет и вообще устал… Наконец я сказала.

— Еще я… я узнала о том, что один из братьев с нашего отделения совершает грех. Тяжелый… ну… в общем, правильно было бы пойти и сообщить об этом в Инквизицию. Ну то есть… но я не знаю, что мне делать.

Отец Тимо как будто проснулся. Или мне так казалось, и он вовсе не был вялым? Он внимательно посмотрел на меня и указал на табуретку рядом с собой.

— Присядьте пока, Кристиана. Какого рода грех совершает этот брат?

Исповедь, напомнила я себе. Но говорить о таком было… просто стыдно как-то. Ведь отец Тимо - он же все-таки тоже мужчина, хоть и священник.

Краснея и давясь, я все же рассказала о случившемся.

Отец Тимо тяжело вздохнул. Он смотрел куда-то в пол перед собой, устало сложив руки на коленях. Мне показалось, или на лице его в самом деле было что-то вроде отчаяния? Устал он от нас… наверное… Да, тяжело. Мне тоже тяжело, что есть люди, которые вот такими вещами занимаются. Как Феликс…

— Вы не можете промолчать и забыть об этом. Но пойти и сообщить тоже кажется вам неправильным, - заговорил он, я поспешно кивнула, подтверждая эти мысли, - ну что же, Кристиана… Часто бывает очень трудно отличить в своей душе голос совести от других голосов - от того, что нам ложно внушают окружающие люди, демоны или от того, что мы сами воображаем себе. Часто происходит так, что поступив по совести, мы подвергаемся насмешкам или презрению со стороны близких. Ведь то, что происходит здесь и сейчас - так очевидно и понятно, а то, что будет происходить с нами в вечности - до этого еще далеко, и ничего наверняка об этом неизвестно. У нас нет знаний о том, что произойдет после смерти - у нас есть только вера. Трудно жить, опираясь только на веру. Невыносимо трудно, Кристиана… Давайте с вами призовем Святого Духа и помолимся, чтобы Господь сам помог вам разрешить эту проблему…

Я снова встала на колени, и священник возложил руки мне на голову.

Нет, я не понимала ничего. Я даже не понимала, почему мне не хочется идти в ректорат. По уму - надо. Жалко Феликса? Но будет еще хуже, если он так и продолжит грешить. Его надо, необходимо остановить. Боюсь за себя? Да нет, чего бояться… Ничего я не боюсь на самом деле, никаких там насмешек и презрения, да и кто это будет меня презирать? Не в этом дело. Я сама не понимала, почему мне не хочется туда идти.

Отец Тимо молился, и мне казалось, что прохладный ветер пронизывает мою голову, ветер от его рук, и пробирает насквозь, и становится легче… легче… совсем легко. Даже смеяться хочется от этого ветра. И вдруг я поняла, что мне нужно сделать. И чуть не заплакала от этой легкости. Всего-то - как это просто! Ведь есть человек, который не только может, но даже и должен взять на себя эту ношу. И по своей профессии, и потому что он… он ведь станет мне мужем! Главой, значит.