Читаем без скачивания Бледный город - Игорь Савельев

Если уж на то пошло, то умывальные принадлежности Никиты кого угодно могли повергнуть в шок. Особенно в контрасте: ванная Скваера, разбомбленная совершенно, повсюду грязь и волоски, унитаз – треснут… А у Никиты Марченко в отдельном целлофановом мешке – и бритвенное все, и дезодоранты какие-то, и щетка в футляре, и мыло чуть тронутое, и паста в тюбике с едва наметившейся вмятиной… Все, вплоть до маникюрных ножниц. А что? Разве заусенец не способен попортить нервы на отдыхе?

Никита был из того славного поколения автостопщиков, которое представляло собой домашних мальчиков из хороших семей. Карманные тысячи. Приличный костюм. Жизненный путь без кочек и ухабов. Укачивает.

И такие мальчики шли на автотрассу, сражая наповал своих замечательных родителей – когда те знали, естественно. Читайте

Некрасова, “Русские женщины”, потому что нежная княгиня Трубецкая на глухом сибирском тракте – это ведь то же самое.

Семь часов пятнадцать минут. Никита чистил зубы очень тщательно. Он знал, что будет преуспевать в жизни. Он знал, что будет успех, и белозубую улыбку стоило приберечь для тех не очень далеких лет.

В семь двадцать все четверо наконец сели за стол и ели макароны – без особой охоты, без соли, без масла, и было непонятно, то ли разварил их Скваер, то ли макароны такие дешевые… В любом случае это нужно было только для того, чтобы набить живот. Энная масса углеводов, не более.

– У тебя случайно кетчупа нет? – Вадим тяжело сглатывал.

– Не знаю. Посмотри там, в холодильнике. Может, кто приносил…

И завтрак продолжался в полном молчании. Все были сосредоточены.

Всех охватил легкий мандраж перед выходом на трассу, и мыслями они были уже там, в дороге, так что говорить не хотелось, как и есть, по большому счету.

Половина восьмого. Последние приготовления. Они копались у рюкзаков, сворачивали потуже спальники – и оставалась еще одна традиция.

Никита подошел к Скваеру:

– Ты дай листочек какой-нибудь. Мы тебе запишем наши питерские адреса.

– А ты запиши вон там, на обоях в углу, – видишь?

Тут и правда было понаписано всякой чепухи, наклеено голых девочек вперемешку с адресами, городами и прочим. Никита старательно выводил буквы. Ручку он всегда возил с собой.

– Вадя, твой адрес писать?

Вадим кивнул. Никита выводил… Потом посмотрел на Настю, вопросительно сдвинув брови. А вот Настя покачала головой отрицательно. Он пожал плечами: дело, мол, хозяйское… Короче, велик ты, язык жестов!

А яркий, залитый желтым солнцем город начал тем временем новый день.

Автобусы везли людей. Шоферы опускали специальные кармашки с потолка, надевали темные очки – рассвет бил в самые глаза, – щурились, добавляя морщин. Тут мужик лихо проскакал на тракторе. Там какой-то старичок, отправляясь погулять, взял с собой табуретку.

Сценки из утра большого города.

Весьма солидный господин выходит из дверей и, прежде чем сесть в свою иномарку, воровато озирается и кладет мешок с мусором у подъезда… Тут же с грохотом растворяются рамы. Пенсионерка только того и ждала. Она не может допустить:

– Молодой человек! Вы это кому?

– Вам. – И идет к машине.

– Помойка вообще-то вон там.

– Я не знаю, что это – помойка. – Уезжает.

А вот былых стычек в транспорте – когда от давки и хамства меж людьми искры летели – у нас сегодня почти нет: чистый коммунизм! Их победили такие существа – маршрутные такси марки “Газель”…

Нет, серьезно, “Газелька” сегодня – это больше чем газовский микроавтобус, это особая субкультура, образ жизни, особые правила движения: с третьей полосы на первую, резкие разгоны-торможения…

Это и особая психология! Вы же видели такие ситуации.

“Газель”-маршрутка подъезжает к остановке и, встав, ждет малейшего движения пассажиров. Ей нужны деньги. Но пассажир отчего-то стесняется метнуться через всю остановку. И вот ждут, подрагивая, следят за реакцией друг друга. Стоит дернуться хоть глазом – и

“Газелька”, отъезжавшая было, вновь тормознет…

Такая сценка. К остановке подъезжает лиловая “Газель”. Мальчик, мечтающий занять в ней лучшее место, бежит наперерез, хватается за ручку дверцы и ведет так машину до полной остановки. Петров-Водкин.

“Купание красного коня”.

Нет, что ни говори, “Газельки” в большом городе – это стиль жизни.

Среди всего прочего есть в “Газелях” и такая фишка: три-четыре кресла лицом к салону. То есть ты едешь, а все вокруг на тебя таращатся. Смотреть-то больше некуда… Ты же старательно отворачиваешься к окну, делая вид, что тебе и дела нет до того парня, который так и жрет тебя глазами. Это если ты девушка…

Настя сидела именно так: на перекрестке взглядов, лицом ко всем.

“Всех”, впрочем, было всего несколько, так что ничего страшного, но и эти таращились вполне добросовестно. И правда, что за фрукт? Где килограмм косметики? И одета как-то задрипанно… И что за рюкзачище?!

Насте дела не было! Пускай глазеют. Она привычная. На нее всегда глазеют, как в зоопарке… “А я буду смотреть в окно!” Виды, впрочем, шли маловразумительные. Маршрутка мчалась в уфимский район с милейшим имечком Затон: Скваер на бумажке написал, как выйти на затонский КПМ, который есть отправная точка федеральной трассы М-7

“Волга”.

Наша героиня пару раз уже допекала водителя на этот счет: странно в ее положении, но у Насти был топографический кретинизм, в городе она не могла ориентироваться абсолютно. Впрочем, какой же это город.

Лесочки вон какие-то пошли…

Сразу за поворотом “Газель” прижалась к обочине, подняла пыль.

– Тебе вон туда. – Водитель рубанул рукой. – Метров триста пойдешь и выйдешь на свой КПМ.

– Спасибо! – Монеты, протянутые Настей, в ладони успели нагреться.

– Да ладно, выходи так, – подмигнул водила. – Автостоп так автостоп!

– Спасибо!!! – Это было сказано уже очень от души. Настя спрыгнула с подножки и пошла, не обращая внимания на взгляды пассажиров из окон

– их любопытство утроилось.

Вот ведь какая мелочь! В буквальном смысле: шесть рублей. Но как же все-таки приятно!

Так и шла она по обочине: бодрая, веселая и даже почти счастливая.

Тем временем на трассу “Урал” выходили с совсем другим чувством.

Еще в городском транспорте (Скваер опять же заботливо “разжевал” все маршруты) Никита пытался расшевелить своего друга. В частности, глянув на городские окраины, он сказал со вздохом:

– А Уфу-то мы с тобой толком и не разглядели… Да?

Вадим вяло кивнул, но мысли его были далеко.

Так, в молчании, медленно и как-то устало они вышли на трассу – на то самое место, с которого свернули вчера вечером… Здесь был огромный съезд – асфальтовое кольцо, и парни брели через него – две фигурки, навьюченные рюкзаками.

Трасса была почти пустой. Только когда вышли на дорогу, мимо с грохотом промчалась фура, и тенты ее трепетали, гуляли всеми волнами.

– Челябинский. – Никита кивнул машине вслед и беззлобно добавил: -

Гад, мог бы и подобрать…

– Семьдесят четвертые номера – это Челябинск? – не то чтобы оживился, но спросил Вадим. – Надо запомнить… А Свердловская область?

– Шестьдесят шесть.

Они прошли еще немного, пока не оказались на нормальном участке трассы: не спуск, не поворот. Остановились. Что же, пора разделяться.

Это, наверное, и есть самое щемящее в поездках группой: такое расставание, когда один говорит: “Ладно, я тут встану”, а остальные:

“Ладно, мы дальше пошли, увидимся”, – и так их становится все меньше, меньше, пока все не встанут на большом промежутке… Это как в какой-то сказке, где все по очереди, прощаясь друг с другом, пропадали куда-то. Не могу вспомнить. “Изумрудный город”?

Итак, они остановились, и кто-то должен был занять позицию первым.

Никита хотел, чтобы было по-честному:

– Давай ты. Сегодня твоя очередь.

– Милый мой! Не с твоей скоростью! Если я еще и стартую первым, то ты же меня вообще не догонишь!.. Так что я дальше пошел. Давай.

– Даст Бог, к ночи до Е-бурга доберемся!..

Они пожали руки, и Вадим зашагал один – и вздохнул, честно говоря, с облегчением. Никита был отличный парень и с расспросами в душу не лез, но все равно: не хотелось ничьего участия или присутствия…

Встав метров через двести, Вадим видел Никиту, видел город вдали – имел возможность видеть что-то, потому что к восходу стоял спиной.

Они же ехали на восток. Машин было немного…

Минут через тридцать подобрали наконец Никиту – какая-то семейная пара на “Москвиче”, насколько он мог заметить, когда машина проехала мимо. Никита успел махнуть рукой в окне. В его жесте было что-то извиняющееся… Так Вадим остался на позиции один.

Откроем маленький секрет. Вадим никогда не отказывался становиться последним, и не в чувстве товарищества здесь было дело. Просто каждый раз он испытывал такое сильное и минорное чувство, вместе с тем и приятное… Вот хлопнет дверца, и друга твоего увезут. И ты вдруг понимаешь, что остался один на этой жестокой и бесконечной трассе! Сознание это, всегда – внезапное, бывает столь сильным, что и дух захватывает. И тут же острое-острое чувство одиночества, в