Читаем без скачивания Воин из-за круга - Андрей Астахов

Солнце вот-вот должно было взойти. Ди Борк следил за тем, как светлеет небо на востоке и с удовлетворением отметил, что колокол на сигнальной башне «Площадки» пробил в тот самый миг, когда первый луч восхода просиял над крышами Гесперополиса. Теперь можно было начинать развод.

– Лардан, командуй! – приказал он молодому офицеру.

Обычно развод начинался с переклички – ее проводили бригадиры. На этот раз перекличку начал Лардан ди Марр. И начал ее с имен четырех беглецов. Плац ответил молчанием – все уже знали, что произошло ночью. И все догадывались, что должно произойти на их глазах с минуты на минуту.

Двух арестованных вывели под конвоем из барака, в котором располагалась комендатура. С ними был городской палач – невысокий коренастый человек в черном. Беглецов подвели к помосту, потом офицер, командующий процедурой, взял за руки, скованные наручниками, старшего из двоих приговоренных – это за него безуспешно пытался ходатайствовать перед ди Борком главный инженер строительства, – и втащил его на помост. Бывший старшина каменщиков был спокоен; видно было, что это хоть и преступник, но человек большого мужества.

– Плац, слушать меня! – заговорил Геннер ди Борк. – Этой ночью четверо пытались бежать. Один из них уже заплатил жизнью за свою глупость. Еще один сейчас в лазарете и ответит за свое преступление, как только силы вернутся к нему. Эти двое, Долинс по прозванию Штырь, бывший старшина каменщиков, и Кебрис по прозванию Карта-в-Рукаве, бывший рабочий бригады каменщиков, будут наказаны немедленно, как и полагается по закону. Поскольку император и законы Лаэды дают мне право выносить приговор, я с болью в сердце выполняю свой долг. За попытку бегства из места отбытия заслуженного и наложенного справедливым судом наказания, ты, Долинс-Штырь и ты, Кебрис-Карта-в-Рукаве, будете казнены немедленно и публично. Палач, выполняйте свой долг!

До младшего из осужденных, Кебриса, наконец-то дошло, что происходит, и он с воплем рванулся с места, пытаясь добежать до толпы заключенных и затеряться в ней. Однако стражник, стоявший рядом, среагировал быстро, ударил его в спину древком алебарды, и бедняга рухнул в пыль. Над плацем пронесся ропот, похожий на угрожающий вздох ветра.

– А вдруг случится бунт, местьер комендант? – шепнул Лардан ди Борку. – Мы их не остановим.

– Не будет никакого бунта. Увидишь. Люди обожают наблюдать за убийством себе подобных.

Палач снял наручники с Долинса, по обычаю поклонился ему, на что бывший старшина каменщиков ответил церемонным поклоном. Это была старая традиция приговоренных к смерти, неведомо кем и когда заведенная. А потом палач взял в руки орудие казни из рук своего помощника, поставил приговоренного на колени и посмотрел на ди Борка. Комендант кивнул. В следующую секунду железный ломик обрушился на шею несчастного каторжника, и Долинс мешком повалился на помост, так и не вымолвив перед смертью ни единого слова. Потом на помост втащили вопящего и упирающегося Кебриса, и все повторилось заново.

– Разойтись, – приказал ди Борк, и по плацу снова прокатился глухой ропот. А потом бригадиры повели свои отряды на работу, к гигантской площадке, где строилось величайшее за всю историю Лаэды сооружение – храм живому богу Шендрегону.

– Ты видел? – запинаясь, спросил у старика ди Марон; его трясло, колени ослабли, желудок, казалось, вот-вот вылезет изо рта. – Единый, да что же это такое?!

– Ничего не бойся, – ответил ди Брай. – Держись поближе ко мне, и все у тебя будет хорошо.

– Это что, твой петушок? – вдруг спросил старика один из каторжников, плосколицый детина со странными остроконечными ушами, как у собаки или у сида. – Может, дашь с ним побаловаться, дед? Мы тебе заплатим, как положено. И тебе корысть, и братве удовольствие.

Каторжники загоготали. Ди Марон от страха и стыда втянул голову в плечи, но старик оставался невозмутимым, будто находился не среди последнего отребья, а среди лучших друзей.

– Лучше вспомни, сынок, о том, что увидел минуту назад, – ответил он. – И задумайся над своей жизнью.

– Это ты о чем, дед? – не понял плосколицый.

– О том, что твоя жизнь скоро прервется, а ты думаешь о греховном. Настрой свои мысли на покаяние, и ты увидишь ворота рая.

– А ты что еще за святоша, мать твою? – разозлился плосколицый. – У нас жрецов и их подпевал ой как не любят. Глядишь, поутру проснесся аккурат с пером под ребрами.

– Ты мне угрожаешь? – спокойно спросил ди Брай.

– Да так, предупредил. Ты у нас дедуля образованный, стал-быть, понятливый. А про предложение наше ты не забудь, – плосколицый глянул на ди Марона и зачмокал языком под хохот каторжников. – Оченна хочется такого вот свеженького вьюноша поиметь!

– После работы потолкуем, а пока топай на работу, ушастый. Что-то я не расположен с тобой трепаться, – ответил ди Брай и крепко сжал руку поэта.

Инженер ди Брин с недоверием оглядел новеньких. Для начала спросил, где работали, когда, кто руководил строительством, потом перешел к делу. Храм божественного Шендрегона должен быть готов ко дню рождения императора, через шесть месяцев. Это значит, что каменщики, – а их на строительстве полторы тысячи, – должны укладывать в день не меньше пятисот тысяч штук кирпича. Такое даже вообразить трудно, а сделать и того труднее.

– Не вижу в этом ничего особенного, – пожал плечами ди Брай. – Мне приходилось видеть и не такое. Не думаю, что тот парень, которому сегодня сломали шею на эшафоте, укладывался в сроки.

– Что ты за отгадчик такой? – Главный инженер со злобой глянул на старика. – Разговор окончен. Ступай на первую площадку, там сегодня кладут внешнюю стену. К обеду стена должна быть выложена до середины. Сам проверю. Ступайте!

Идти пришлось долго. Стройка занимала вершину одного из холмов на западной окраине Гесперополиса, рядом с Торговым городом. Два месяца каторжники копали громадный котлован, потом заливали фундамент. К вершине холма вели четыре широкие дороги по каждому из склонов. Наверх шли рабочие, ломовые кони тянули телеги, груженные кирпичом, известью, щебнем, деревянными щитами, досками, строительными инструментами. Размах стройки поразил ди Марона, который никогда ничего подобного не видел. Ферран ди Брай был равнодушен.

– Какой размах! – восклицал ди Марон. – Каким же великолепным будет этот храм, когда его построят!

– А нужен ли он? – сказал ди Брай. – Молодой глупец и его придворные подхалимы затеяли эту стройку, чтобы ублажить свое тщеславие. Этот храм будет построен на костях людей.

– Тихо! – Ди Марон похолодел от страха. – То, что ты сейчас сказал…