Читаем без скачивания Путник: легенда о забывчивом попаданце - Даровский Жан

— Жрать охота, — заявил Пашка, самый вечноголодный в нашей компании человек. Это неудивительно, при Пашкиных-то габаритах — здоровее всех в группе, да, пожалуй, и в потоке.

— Пива попей, — весело отозвался Витек, заботливо придвигая к себе мясо, замаринованное в уксусе, — шашлык спешку не любит.

— А я бы лучше поспешил, — взволнованно подметил Влад, кивнув на забор.. — А то тут уже мобы окрестные на наше мясо агрятся.

Я повернул голову туда, куда он показывал. Через дыру в заборе на зоринский участок просунулась рыжая собачья башка. Черный нос сосредоточенно нюхал воздух, пока, наконец, не нацелился на шампуры с сырым еще шашлыком. Незваный гость был среднего размера, его уши торчали над головой двумя острыми треугольниками. Судя по внешности — метис карело-финской лайки. Пес выбрался из проема и, осторожно косясь на нас, медленно пошел к мясу.

Стоило незнакомоцу сделать несколько робких шажков по сенькиной территории, как из дома донесся жуткий отрывистый рев, какое-то хриплое надрывное уханье.

Витек, который до ужаса боялся собак, побелел при виде приблудного пса, но, услышав звуки, побледнел еще сильнее и, заикаясь, спросил:

— Он что, здесь?

— Ага, — виновато кивнул Зорька, — родичи оставили — мать хотела ковры от его шерсти почистить.

— Предупреждать надо, — сдавленно процедил Витек, а Пашка тут же радостно прокомментировал:

— Ты что, Сень, забыл, что Витек наш твоего Анчара боится до жути?

— Помню, — огрызнулся Зорин, — а я что поделаю? Мать вообще с дачи уезжать не хотела по-другому. Пришлось согласиться. Да вы не бойтесь, я его в доме запер.

— Точно запер? — не теряя своего извечного оптимизма, поинтересовался Пашка.

Ответить ему Зорин не успел. Дверь дома распахнулась, оттуда с грозным ревом выскочил здоровенный «немец» и, промчавшись мимо нашей остолбеневшей компании, с налета бросился на рыжего пса.

Началась нешуточная драка. «Карело-фин» отчаянно сопротивляться, но противостоять противнику вдвое превышающему размером — дело нешуточное. Огромный «немец» подмял его под себя и ухватил за голову. Бедняга рыжий истошно заскулил от боли, но зорькин Анчар, почуяв победу, только сильнее сжал челюсти.

Я среагировал не сразу. Уж больно неожиданно все произошло. Но, сообразив, что драчунов надо срочно разнять во избежание жертв, подбежал к ним. Действовать пришлось быстро: одной рукой я ухватил овчарку за ошейник, второй за морду — указательный палец зацепил под брылю, большой воткнул в глаз, прямо под яблоко. Этому приему меня научил отчим, в загородном доме которого жили двое западно-сибирских лаек-медвежатников и весьма несговорчивый среднеазиат. Три здоровенных кабыздоха периодически делили влияние и устраивали нешуточные бои, поэтому опыт борьбы с собачьим беспределом у меня имелся.

— Фу, Анчар! Фу! — прикрикнул я на зачинщика беспорядка и оттащил его за ошейник от рыжего. Тот, поспешно вскочив на лапы, поспешил ретироваться с сенькиного участка…

— Быстро ты их разнял, — со знанием дела покачал головой Влад.

— Повезло тебе, Жила, тебя собаки не кусали. А меня в детстве бабкин пудель цапнул, так я их теперь на дух не переношу, — оправдался белый, как привидение, Витек.

— Не кусали, если бы. Анзуд мне один раз чуть ногу не откусил, когда я его с Тошкой в очередной раз разнимал. Спасибо отчим подоспел тогда…

Продолжая держать за ошейник Анчара, я, поморщившись, взглянул на окровавленную кисть — похоже, пока я оттаскивал сенькиного пса, рыжий со страху рванул меня зубами. Фигово дело — пес, конечно, на бешеного не похож, но кто ж его знает? А идти в больницу и делать хренову тучу уколов — перспектива не из приятных. Съездил на шашлычки, блин.

Прочитав по лицу мои тревоги, Сенька виновато развел руками:

— Это соседа нашего, Дмитрия Павловича собака. Сходи к нему, пусть справку тебе покажет, что она здоровая.

— Ладно, — вздохнул я тоскливо, и по-хозяйски повел Анчара в дом, — потом. Сперва шашлыки, а потом все остальное….

…Руки действовали сами. Правая — указательный палец под брылю, большой в глаз. Левая — удар кулаком по верхней челюсти, потом рывок за загривок… Освобожденный Адька падает на пол и отползает в сторону. Полузверь яростно рычит, а я ору на него что есть мочи: «Фу, Анчар! Фу!». Он вырывается из захвата и прет на меня. Свет резко гаснет…

— Жила, сюда, скорей! — крик Азии вырвал меня из странного транса, возвращая к реальности.

Я не видел, кто погасил в комнате свет, но хаос, начавшийся после этого, сыграл нам на руку. Чудом ориентируясь в темноте, ко мне подскочила нова и, схватив за шкирку израненного Адьку, протиснулась в потайной проход, открывшийся в стене. Я незамедлительно последовал за ней, слыша, как за моей спиной закрылась дверь, приглушая звуки царящей там неразберихи.

— Все здесь? — услышал я голос бабки Рябины.

— Все, — тихо отозвалась Азия.

— Тогда за мной. Выйдем у края Дома…

Потайная дверь вела в узкий коридор, спрятанный между ложной стеной и настоящей, который обрывался крутыми ступеньками ведущими под землю, в темноту.

— Лезьте туда! — скомандовала Рябина. — Скорее.

Мы двинулись в проход. Я прошел по ступеням последним и вздрогнул от неожиданности, когда за спиной посыпалась земля. Вход в подземный коридор обвалился, погребая нас под толщей почвы.

Спустя минуту подземелье озарил тусклый огонек. Люта зажгла керосиновую зажигалку. Ничтожного освещения хватило на то, чтобы выдернуть из тьмы фрагмент земляной стены с торчащими наружу корнями деревьев.

— Нужно уходить быстрее, — с тревогой произнесла Азия, потом обратилась к Адьке, который еле ковылял, неуклюже подтягивая к груди неестественно раздутую переднюю лапу, — что с тобой? Перекинуться в человека сможешь?

Адька не ответил, только поморщился. Этот человеческий жест в зверином исполнении выглядел как кривой оскал. Люта поспешно присела рядом с ним, осторожно коснулась распухшей, окровавленной лапы. Потом ответила за Умеющего:

— Не сможет. У него рука сломана. Если перекинется — кости деформируются, и он вообще без конечности останется.

— Плохо дело, — покачала головой Азия, — ладно, сначала выберемся отсюда.

Подземный ход привел нас на окраину Дома. Выход из него был надежно скрыт в траве под поваленной яблоней. Пропустив остальных вперед, Рябина остановилась. По ее молчанию становилось ясно — дальше она не пойдет.

— Бабка Рябина, а как же ты? — спросила Азия.

— Я остаюсь. Это не обсуждается, — она пихнула вперед Люту, — внучка с вами, а ты Стефания?

— Я остаюсь.

— Тогда остальные — живо отсюда.

— Бабушка, — Люта замерла, не решаясь сделать шаг, — как же вы тут?

— Справимся, иди уже! — решительность хозяйки жилища не оставила сомнений. Спорить с ней было трудно и бесполезно. — Идите, пока охраны на дороге почти нет.

К большой удаче на выходе стояло всего два охранника, да и те были не из лучших. Они не стали ввязываться в бой — отступили вглубь Дома, и наверняка поступили бы по-другому, если бы знали про нашу разборку с Управителем.

Из-за ран и усталости двигаться получалось медленно. Жаль, что пришлось оставить коня, но четверых он все равно бы не унес. Во избежание погони мы свернули на узкую тропу, проглянувшую сквозь гущу придорожных елок.

Тропа петляла среди моховых кочек, клубящихся сизым и белым под раскидистыми зелеными ветвями. Лес выглядел тихим и спокойным, казалось, можно сойти с тропы и пройтись прямо по мху, но такое спокойствие обычно оказывалось обманчивым. В изумрудном сумраке там и тут вспыхивали слепящие всполохи.

— Их еще не хватало, — сердито проворчала Азия, — блуждающие огоньки.

Давно мне не попадались эти существа — сияющие сгустки энергии, которые то и дело озарялись яркими световыми вспышками и слепили глаза до слез. Они всегда водились возле узких троп. Ослепляя проходящих сбивали с пути, заставляя сделать с тропы роковой шаг. Сейчас огни вели себя на удивление тихо, и мы быстро миновали их.

Несмотря на вероятную погоню и отсутствие препятствий, двигались мы медленно и уныло. Последняя битва измотала всех — отдохнуть после «веселого» дозора так и не посчастливилось. В ближайшем будущем передышек тоже не намечалось — какой уж тут оптимизи? Выглядела наша компания весьма жалко. Мы с Лютой едва волочили ноги, Адька прыгал на трех лапах, Азия брела позади всех. На лице новы читались сомнение и взволнованность. Она вся ссутулилась, сгорбилась, сжалась, словно черепаха, пытающаяся втянуть голову в панцирь, но как это сделать, если панциря нет?