Читаем без скачивания Когда осенние печали. Часть 2. - Эвелина Пиженко

…Оторвавшись от губ любовницы, Мясников медленно, как бы нехотя, разжал руки. Его лицо не выражало абсолютно никаких эмоций… Не в пример ему, Татьяна выглядела растерянной. Высвободившись из рук Виталия, она торопливо поправила съехавшие с плеч лямки платья. Казалось, что она не знала, что делать — то ли сбежать, то ли остаться, чтобы как-то урегулировать ситуацию.

— Аля… — начала было она, но Виталий остановил её движением руки.

— Сандра, послушай, — он сделал шаг в сторону жены, — Татьяна тут ни при чём. Давай, не будем поднимать шума…

— Я неправильно всё поняла?.. — у Александры хватило сил на усмешку; пристально глядя на Виталия, она медленно покачала головой — Я ожидала от тебя всякого… но такого…

— Да, ты неправильно всё поняла, — Виталий хорошо держал себя в руках. Оглянувшись на Татьяну, он кивнул на дверь, — Таня, ты иди… всё будет хорошо…

Побледневшая, как мел, та немедленно вышла из кухни, оставив супругов вдвоём.

— Только не надо говорить, что это у вас впервые… — Александра не сводила с мужа полного презрения взгляда, — Только не надо врать…

— Я не собираюсь тебе врать, — он снова прикрыл дверь и за локоть оттащил её в глубь кухни, — да, я люблю Татьяну. Но она здесь ни при чём. Это я к ней полез… поняла?..

— А мне плевать… — вырывая руку, Аля повысила голос чуть ли не до крика, — Мне плевать, понял?! Кобель!.. А она… она — сучка!..

— Заткнись… — схватив одной рукой жену за шею, другой он зажал ей рот, — Заткнись, дура… не порть сыну день рождения… И слушай меня внимательно… Если ты сейчас хоть слово скажешь Олегу… или родителям… я с тобой разведусь, поняла?!

— Да разводись!.. — Александре удалось оттолкнуть его руку, — Думаешь, я боюсь?! Сволочь!.. Тварь!..

— Я сказал, заткнись… — побелев от злости, Виталий схватил её за плечи и чувствительно тряхнул, — И послушай меня… Если ты сейчас скажешь хоть слово… я проведу экспертизу на установление отцовства… И… ты сама знаешь, что будет… Учти, что я в курсе, что Мишка — не мой сын. Но пока ещё он — мой наследник… Поняла?! П о к а…

— Какая же ты мразь… — едва удержавшись, чтобы не плюнуть ему в лицо, она сжала дрожащие губы, — Какая же ты…

…После ухода Виталия Аля ещё какое-то время стояла посреди кухни в оцепенении. Затем, медленно подошла к холодильнику, достала оттуда бутылку коньяка. Налив себе полный стакан, выпила его неторопливо, с каким-то зловещим наслаждением…

— Мама, бабушка сказала, чтобы ты поставила чайник, — довольное лицо сына заглянуло в дверной проём, — пора торт есть!

— Да, сейчас… — сделав вид, что она моет под краном стакан, Александра кивнула Мише, — Ты иди… я сейчас…

…Слёз не было. Не было и обиды. Была только жалость к себе. А ещё — ненависть… Ненависть к человеку, с которым она прожила уже больше пятнадцати лет… но без которого дальнейшей жизни она себе просто не представляла.

…Возвращаться в гостиную не хотелось. Судя по доносившимся звукам музыки и весёлым голосам, за столом царило праздничное настроение.

Аля не представляла себе, как она сейчас вернётся туда и, как ни в чём не бывало, усядется за стол. Она должна будет делать вид, что ничего не произошло…

"Сволочь… Знает, в какую точку бить…"

Наполнив чайник водой, она поставила его на зажжённую конфорку. Тихо ступая, вышла в прихожую, обулась… схватила сумочку и, бесшумно открыв дверь, шагнула через порог.

…Бар, в который приехала на такси Александра, был полон посетителей. Летние субботние вечера и ночи располагали к весёлому времяпрепровождению, и молодые, и не только, люди в это время суток спешили в подобные заведения.

Усевшись у барной стойки, Аля заказала себе коньяк… Да, она решила завязать с алкоголем, но сегодня у неё уважительная причина — день рождения сына… А ещё… ещё — измена мужа… подлая, до извращения подлая измена… И, пусть это не первая и не последняя его измена… но, в конце концов, она — женщина… и у неё ранимая женская душа… душа, которая кричит от боли вот уже пятнадцать лет…

…Она была уже прилично навеселе, когда заметила возле себя троих молодых парней лет по восемнадцать- двадцать. Грохот музыки и сигаретный дым только усиливали действие алкоголя, и Александре вдруг ужасно захотелось танцевать.

Не обращая ни на кого внимания, она вышла в центр зала и начала двигаться под ритмичную музыку… Ей казалось, что она очень красиво танцует… Зеркальные стены отражали её фигуру в отблесках цветомузыки, и, поглядывая на своё отражение, она подумала, что выглядит не так уж плохо.

Вернувшись к стойке, Аля заказала ещё коньяк… потом — ещё…

Глядя, как полноватая, хорошо одетая и увешанная драгоценностями дамочка глотает одну за другой рюмки с дорогим напитком, парни весело переговаривались между собой, смеясь и кивая на соседку.

— Ну… чего смотрите?.. — повернувшись к ним, Александра пьяно усмехнулась, — Выпить хотите?..

— А вы что, угощаете? — один из парней, высокий, с красивыми, утончёнными чертами лица, облокотился рядом на стойку.

— Тебя — угощаю… — женщина щёлкнула пальцем бармену, — Ещё коньяк… вот этому… и тем двум… я плачу…

…Они показались ей очень интересными ребятами… Але захотелось почувствовать себя совсем молодой девушкой… особенно с этим красавчиком… как его там… Ромой!..

— Ромка, ты классный парень! — обняв одной рукой парня за шею, другой Александра подняла очередную порцию коньяка, — Почти как мой Мишка!.. Знаешь, кто такой Мишка?..

— Не знаю… — Роман смотрел на неё каким-то странным взглядом, в котором были и насмешка, и какой-то определённый интерес, — А кто у нас Мишка?

— Мишка — это мой сын! — Александра с гордостью прицокнула заплетающимся языком, — Ему сегодня исполнилось пятнадцать лет… Представляешь?!

— Так за это надо выпить! — парень взял свой стакан и, подняв чуть вверх, посмотрел сквозь него на софит, — Тю… только хотел выпить за Мишку… а там — ничего нет…

— Нет проблем… — Александра снова жестом подозвала бармена, — Всем ещё по сто… нет! По сто пятьдесят!..

— А ты красивая… — рука Романа недвусмысленно скользнула по спине Александры, — И не скажешь, что у тебя такой взрослый сын…

— Ой-ой-ой… — скривив лицо, она попыталась кокетничать, — Льстец…

— Нет, правда… — его карие, какие-то шальные глаза были так близко, что, пытаясь сфокусировать на них зрение, Аля почувствовала, как у неё закружилась голова.

— Ты знаешь, сколько мне лет?.. — она вновь пьяно усмехнулась, — И вообще… ты знаешь, кто я?..

— А кто ты?.. — несмотря на выпитое, он казался трезвым и смотрел на неё с насмешливым интересом, — Наверное, Золушка… которая пришла на бал?..

— Ой, насмешил!.. — Аля громко расхохоталась, — Золушка… хотя… Наверное, ты прав… И ровно в двенадцать часов я превращусь… Знаешь, в кого я превращусь?!

— В кого?..

— В жену одного крупного бизнесмена… — откинутая назад голова и чуть прищуренный взгляд должны были изображать превосходство, во всяком случае, Аля представляла всё именно так, — Не веришь?!

— Не верю!.. — парень явно её дразнил, — Докажи!..

— Дурак ты… — Аля скривила губы, — Зачем мне доказывать… Я только скажу фамилию, и ты сам всё поймёшь…

— Ну, скажи… скажи…

— Мясников… — она многозначительно приподняла брови, — Знаешь такого?..

— Нет… — пожав плечами, парень покачал головой, — Не знаю… А кто это?

— Ты что?! — Александра возмущённо нахмурилась, — Не знаешь, кто такой Мясников?! Это — владелец ликёро-водочного завода!.. мой муж… А кто такой Семён Дзюба — знаешь?..

— Нет…

— Что ты вообще знаешь?.. Хотя… — она махнула рукой, — Правильно делаешь, что не знаешь… Это такой козёл…

— Кто? Семён Дзюба?

— Мясников… Ой…

Почувствовав внезапное головокружение, Аля сползла с высокого стула и схватилась руками за стойку. Ей захотелось выйти из этого душного помещения на свежий воздух, но она не смогла сделать и шага.

…Она из последних сил попыталась сохранить равновесие, но пол вдруг стал мягким, а горящие вокруг софиты закрутились, собираясь в один световой пучок… потолок поплыл в сторону… Последнее, что она запомнила, были чьи-то руки, подхватившие её и потянувшие в сторону выхода…

Проснулась Александра от дикой жажды. Казалось, что если она сейчас не сделает хотя бы одного глотка воды, то умрёт от внутреннего жара. С трудом пошевелившись, она еле открыла глаза.

…Потолок был явно чужим… на нём не было её итальянской трёхрожковой люстры — вместо неё висела обыкновенная лампочка, даже не прикрытая плафоном. Да и сам потолок не отличался белизной — он был грязно-серым, давно не видевшим побелки.