Читаем без скачивания Русская сталь - Андрей Воронин

Противники торопились. На месте происшествия могли появиться сотрудники украинской автоинспекции. Сиверов прижался боком к стволу дерева и удивился возникшей паузе в стрельбе. Взглянул наверх и все понял. Кто-то затормозил и решил выглянуть вниз с обочины. Нападавшие ненадолго прекратили огонь — водителю ничего не стоит вызвать по мобильнику ментов.

Темнота в кустах была кромешной, но мужик наверху, судя по всему, различил перевернутый автомобиль. Сделал несколько шагов вниз. Сиверову пришлось выстрелить в воздух. Мужик сразу же припал к земле и стремительно скрылся из виду на четвереньках. По свету фар было видно, как тронулась его машина.

Стрельба возобновилась прежним сбивчивым многоголосьем. В темноте безлунной ночи враги ориентировались только на громаду дерева, зато Глеб время от времени различал силуэты.

Он выстрелил дважды. Один из противников оцепенел, даже не вскрикнув. Второй, наоборот, мучительно застонал, стал звать на помощь. Третий, пока еще живой и здоровый, принялся истерично мочить из двух стволов разом. Сиверов прижался к земле, чтобы переждать этот град пуль. Он знал, что ответным выстрелом не промахнется, но тут на трассе послышались сирена и визг тормозов.

Явились менты. Пора было отставить в сторону разборки и разбегаться в разные стороны. Низко пригнувшись, Сиверов попятился назад. Он не чувствовал себя победителем. Ни один из возникших на трассе вопросов не получил ответа. А разобраться с источником угрозы — вещь жизненно необходимая.

ГЛАВА 11

…Шел тридцать восьмой год. Лаврухин по-прежнему работал водителем на мебельной фабрике. Он обзавелся небольшой квартиркой на окраине Берлина и в свободное время проводил здесь химические опыты.

Обстановка в стране заставляла его осторожничать. В Европе началась война — пали Варшава, Прага. Сергей давно уже отказался от идеи опытных плавок в заводских условиях.

Германия давно отслеживала всех инженеров и специалистов, способных принести хоть какую-то пользу военной промышленности. Нет сомнения, что его идеи будут рассмотрены без проволочек, опытные образцы немедленно подвергнутся проверке. И если она пройдет успешно, сталь сразу же запустят в производство, а ему, Лаврухину, создадут идеальные условия для продолжения работы.

Но нацизм уже разделил людей на «чистых» и «нечистых». Уже появились первые «фабрики смерти». Здесь живут не дикие азиаты, а самый цивилизованный народ, поэтому люди другой крови уничтожаются с соблюдением норм санитарии, вдали от глаз обывателей. Механизм безотходного производства уже отлажен, вначале евреев концентрируют в гетто, затем изымают оттуда по мере необходимости…

Из-за бредовой идеи расового превосходства могут погибнуть миллионы людей. Рано или поздно на пути гитлеровских танков окажется Россия, теперешний Советский Союз. Как ни режет слух это новое название, родина остается родиной. Чужие штыки не принесут России свободы от коммунистов, в любом случае Гитлер — худшее зло. Нужно держать свои исследования в секрете. Задергивать занавеску на окне, тщательно промывать и подальше прятать колбы, сжигать листы с записями.

Если его арестуют и начнут допрашивать, он не выдаст своего секрета даже под пытками. Но вдруг ему сделают укол наркотического вещества вроде морфия и он уже не сможет в полной мере управлять собой?

И еще крест на груди — большой православный крест. На заводах Круппа много талантливых инженеров, ученых — все они служат рейху. Если крест попадет к ним в руки, они могут восстановить примерный состав и пропорции присадок для выплавки.

Рассуждая таким образом, Лаврухин прекратил опыты. Тем более что они подтверждали достигнутый в Крыму результат. Впервые после двадцати лет он снял с груди массивный крест и спрятал под полом. Но тайник с каждым днем казался все менее надежным. Неужели ему придется уничтожить единственный образец?

А что если передать его в советское посольство? Большевикам, надругавшимся над Россией? Но кто другой сейчас отвечает за страну, кто еще в состоянии организовать отпор врагу? Эмигрантские организации, погрязшие в склоках? Наследники Романовых, которые перегрызлись друг с другом?

Тяжелые мысли не оставляли Лаврухина ни на минуту. Ни за рулем грузовичка, ни в холостяцкой квартирке, где он готовил себе еду. Он засыпал с ними и просыпался. Снова вытащил крест из тайника и повесил себе на грудь.

Обратиться в посольство? Но кого большевики отправляют на ответственную работу за границей — самых надежных и проверенных товарищей. Для таких людей он — врангелевский офицер, недобитый враг.

НКВД до сих пор охотится за белогвардейцами, не так давно выкрали из Парижа и увезли в Москву, в застенки генерала Кутепова. Самому, своими ногами идти к этим людям? Стукнут по башке, очнешься уже «дома». Только голубого русского неба увидеть не дадут. Допросят в подвале, в каменном мешке, и здесь же «кокнут» выстрелом в затылок.

Мебельный магазин получал товар с одного и того же склада. Раза два в неделю Лаврухин проезжал знакомым маршрутом. Теперь немного изменил его, чтобы проехать мимо советского посольства. За последние годы автомобильное движение в Берлине стало очень оживленным, и он надеялся, что не привлечет внимания.

Красное знамя с серпом и молотом на крыше… Каждый раз Лаврухина передергивало, хотелось отвернуться в сторону. Но надо смотреть, замечать входящих и выходящих людей. Вот симпатичная девушка, наверняка секретарша. Милое русское лицо, но внешность, конечно, обманчива. Наверняка сотрудница НКВД — других сюда не пришлют.

Вот мужчина в сером пальто и мягкой шляпе. Ничем не отличишь от местного бюргера. Лет сорок на вид — наверное, носил когда-то галифе и кожанку, рубил саблей сплеча. Теперь вот обтесался, стал господином европейского пошиба. Натягивает перчатки, чтобы ладони не обветрились, поправляет на шее тонкое кашне.

Возле посольства Лаврухин слегка сбрасывал скорость, за поворотом прибавлял, чтобы наверстать крюк. Однажды его оштрафовали за слишком быструю езду, с тех пор он внимательнее следил за спидометром.

Прикидывал, к кому бы лучше обратиться. Зайти следом за секретаршей в кафе напротив посольства? Она частенько заглядывает туда в перерыве послушать музыку и полакомиться горячим шоколадом. Но девушка слишком маленький винтик в штате посольства. Она ничего не предпримет на свой страх и риск, в лучшем случае передаст записку по инстанциям.

Люди на ответственных постах — советник посольства или военный атташе — могут решить, что это провокация. И не станут рисковать карьерой ради контакта с сомнительной личностью.

Отрекомендуешься русским человеком — они сделают однозначный вывод: эмигрант, сволочь недобитая. Ради дела придется соврать, назваться гражданином СССР. Перебрав множество вариантов, Лаврухин настрочил следующее:

«В посольство Советского Союза. Гражданин СССР, работающий в Германии, просит о срочной встрече. Вопрос имеет прямое отношение к военной безопасности страны. Напишите где-нибудь возле остановки на Гумбольдтштрассе номер вашего телефона».

Три дня он не мог улучить момент. Два раза девушки не было в кафе — грузовик проезжал мимо слишком рано или чересчур поздно. В третий раз он не стал останавливать — фигура человека возле тумбы с афишами показалась ему подозрительной. Гестаповский соглядатай? Наверняка они сменяют друг друга возле посольства, следят за обстановкой. Возможно, следуют «хвостом» за тем или другим сотрудником.

В четвертый раз Лаврухин наконец увидел девушку через витринное стекло, она сидела за столиком в одиночестве. Остановив машину за углом, он вышел из грузовика с колотящимся сердцем и тут обратил внимание на человека, который покупал газету. Человек выглядел обычным добропорядочным горожанином. Слишком обычным, слишком среднестатистическим. Ни в лице, ни в одежде не было ни одной примечательной черты. Пожалуй, только беспечное выражение.

Лаврухин решил купить сигарет и отправиться обратно к грузовичку. Но тут из двери под красным флагом вышел сотрудник посольства, сел в легковой автомобиль, где его ждал шофер. Едва машина отъехала, как господин с газетой, сохраняя прежнее беспечное выражение, направился к телефонной будке. Она находилась на противоположной от кафе стороне, и Лаврухин решил, что у него есть в запасе несколько минут.

Стараясь шагать широко, но не слишком быстро, он переступил порог заведения. Попросил у стойки только пирожное, не желая задерживаться ни на секунду в ожидании кофе. Положил мелочь, отсчитанную заранее. И подсел за столик к девушке, спросив по-немецки разрешения.

Секретарша кивнула, Лаврухин подумал про себя, что она, возможно, плохо владеет чужим языком. При работе на печатающей машинке это ни к чему — делопроизводство в посольстве все равно ведется на русском.