Читаем без скачивания Крест и посох - Валерий Елманов

Глава 6

Каины и Авели

Во зле добра не может быть.

Намеренье – еще не благо.

А жизнь, как храм вблизи оврага...

А дальше: «Быть или не быть?»

Все произошло внезапно и до пошлости просто. Раздался какой-то щелчок в мозгу, и Константин внезапно вспомнил все, что должно случиться в ближайшие несколько суток. Еще вчера он не знал о тех событиях, которые ожидали его на следующий день. Даже не подозревал. Более того, он как-то особо и не задумывался над тем, как вести себя на встрече рязанских князей близ Исад, что именно будет на ней обсуждаться, какие вопросы и проблемы будут решать, какова его собственная позиция, в конце концов. Словно затмение нашло.

Напротив, он даже досадливо отмахивался от непрошеных мыслей, считая, что ничего особенного на ней не решится, иначе он, достаточно хорошо знающий историю Рязанского княжества, это обязательно помнил бы. Вот тысяча двести семнадцатый год – это да. Что именно должно было случиться в следующем году, он тоже не помнил, но просто так дата не осела бы в мозгу. Однако и об этом он тоже не переживал. Успеется, вспомнится. К тому же значительные события неожиданно и вдруг не случаются, да и время позволяло не спешить – как-никак целый год или как минимум полгода у него есть. Тем не менее, соображения о том, что ему надо как следует подготовиться как к самой встрече, так и к своему предстоящему выступлению на ней, приходили ему на ум неоднократно, и он каждый раз соглашался с ними, но все время этому что-то мешало.

К тому же наряду с этими мыслями приходили и другие, тоже весьма логичные и убедительные. Сейчас-то он кто? Да не более чем подручный брата Глеба. Одно лишь название – удельный князь, а каков его удел, если разобраться? Деревень хорошо если с десяток наберется, да еще городок Ожск – столица княжества. А глянуть на эту столицу, и плеваться охота. Укрепления у стен все обветшали. Невзирая на неустанные заботы прибывшего, наконец, Ратьши, они, даже подновленные, выглядели плачевно. Всего-то с одной сотней умелых воинов взять город можно запросто, а уж про размеры Ожска и вовсе говорить стыдно – полкилометра в длину, да еще меньше в ширину. Какой уж тут может быть авторитет.

К тому же и совсем недавнее его поведение, точнее сказать, вовсе даже и не его, а бывшего владельца этого тела, тоже радости не навевало. Какое может быть уважение к алкоголику, бабнику и психопату? И кто его после такого будет внимательно слушать?

Правда, последнее он уже изрядно подправил и подчистил во время зимнего свидания с некоторыми из своих родных и двоюродных братьев в Переяславле-Рязанском, но возвести Константина на достаточно солидный уровень, подтвердить, что он настоящий князь, могли только крепкая, мощная дружина, да еще вооруженная Минькиными новинками. Тогда только предстоящее свидание всех князей Рязанской земли имело шансы стать делом, крайне важным для судьбы всей Руси. Только тогда могло произойти объединение всех рязанских князей в единый крепкий союз. В первую очередь слились бы воедино их военные силы и финансы, ну а кроме того, быстрым ходом пошло бы строительство хорошо защищаемых городов, обнесенных прочными каменными стенами. Удалось бы обуздать половцев, установить прочные дипломатические контакты с ближайшими соседями и так далее. Убедить же их во всем этом было тяжело, но возможно – считал Константин.

«Не удастся припугнуть страшным врагом, который движется в сторону Руси, – не беда. Прислушаются, если покажу собственную мощь – слаженную дружину, пусть и небольшую, всего в пять сотен, но зато крепко спаянную и неустрашимую по своему боевому духу, вернувшуюся с победой и добычей из мордовских лесов,– спокойно рассуждал он. – А если еще добавить уже изготовленное секретное оружие, парочку-троечку гранат, то и вовсе хорошо получится». Пока, к сожалению, готовы были лишь экспериментальные образцы, но Минька клятвенно заверил, что они не подведут. Юный изобретатель, трудившийся вместе с помощниками на протяжении последнего месяца день и ночь в одной небольшой мастерской, поскольку все остальные только строились, буквально на днях выдал на-гора первый результат и теперь ходил, высоко подняв голову. Новоявленный Эдисон не без основания считал, что сделал первый существенный вклад в грядущую победу русского оружия над татаро-монголами.

Да и Славка на месте не стоял. Всего десять дней назад вернулся он в Ожск после учебы, которую проходил вместе с другими дружинниками, и суровый Ратьша заявил, что ему бы с полсотни таких удальцов, как Вячеслав, и он готов потягаться с любой княжеской дружиной, включая мощную Глебову. Правда, почти тут же боярин огорчил Константина, добавив, что больше половины отроков годятся лишь в курощупы или дань сбирать с деревень, а в настоящем бою тут же погибнут или вообще сбегут без оглядки. После чего они совместно решили опробовать своих лучших воинов совместно с викингами ярла Эйнара в стычках с подозрительно активизировавшимися за последнее время мордовскими племенами, а худшую часть оставить пока что в Ожске. И сам Константин не далее как неделю назад крепко обнял на прощание непривычно серьезного Славку, уже десятника, пожелав удачи ему, Ратьше и всем прочим, рвущимся в настоящий бой. Поначалу-то он противился этому набегу, держа в уме необходимость соблюдать в столь тяжелое время мир с беспокойными соседями, но Вячеслав при встрече тет-а-тет убедил его.

– Это же дикари, – горячо говорил он внимательно слушающему его Константину. – Они сразу решат, что ты слабый, потому и мира просишь. Им никогда не понять, что ты не хочешь воевать – решат, что не можешь.

– А когда же это ты так хорошо их дикую психологию изучил? – поинтересовался Константин.

– Так сколько лет прослужил в Чечне, – ухмыльнулся Вячеслав, – а там то же самое. Только у этих копья со стрелами, а у тех – «калаши», которые с наших же складов взяты, вот и все отличие. Да еще местность разная: там горы, а тут леса. А менталитет одинаковый, дикий и воинственный, понимают только кулак. И как только ты им этим самым кулаком тщательно, не торопясь, с душой и чувством все зубы пересчитаешь, причем на совесть, вот тогда только они, половину их выплюнув, а в оставшуюся половину оброк засунув...

– Погоди-погоди, – остановил его Константин. – Чего выплюнут и во что засунут? Что-то я не понял.

– Да зубы, – досадливо пояснил Вячеслав и продолжил: – И сами к тебе с предложением о мире придут. Да какое там, прибегут, приползут и счастливы будут, если ты, так и быть, на него согласишься. Да и оброк тоже кстати будет получить. У тебя, я смотрю, задумок много, зато денег мало.

– Да, гроши не помешали бы, – согласно кивнул Константин и, вздохнув, разрешил ответный набег.

Проводов в том виде, в каком их помнил Константин по двадцатому веку, не было. Митинговать древние русичи еще не научились и на войну уходили в точности так же, как спустя семь с половиной веков уезжали в рабочую командировку, сдержанно попрощавшись с семьями, по-деловому проверив в последний раз, все ли взято. Выступившее в поход войско парадностью формы одежды и особой красотой оружия и амуниции тоже не блистало. Скорее оно напоминало крупный партизанский отряд. Разве что люди почище выглядели, да лица их были не усталые, смотрели по сторонам бодро, с улыбкой. Словом, конный отряд новобранцев, только-только вышедший за ворота призывного пункта. Именно такое сравнение пришло на ум Константину, когда он, как положено князю, пять дней назад провожал свое войско, хоть и маленькое, вначале до ворот города, а уж затем до пристани.

Он вновь с тоской вспомнил вчерашний день, когда еще ничего не знал о грядущем, когда дальнейшие шаги по новой, неизведанной дороге казались простыми – только не спешить, не забегать вперед, дабы преждевременно не перегнуть палку. Вчера утром он успел последний раз обсудить проект будущего букваря с отцом Николаем – все-таки рукоположил его епископ Арсений после настойчивых уговоров Константина. Пришлось, правда, свои словесные доводы подкрепить немалым даром Церкви, аж тремя деревеньками из числа княжеских, ну да и хрен с ними. Успел князь побывать и в первом странноприимном доме, выстроенном для немощных, убогих стариков, потерявших в боях кто руку, кто ногу. Видя слезы благодарности на их изувеченных многочисленными шрамами лицах, их радостные светлые улыбки, он еще раз порадовался тому, что все идет именно так, как и было задумано.

Веселила его сердце даже не столько осуществленная наконец-то затея, сколько то, с каким энтузиазмом трудился на этой ниве отец Николай, отошедший, пусть и временно, от своих колебаний и сомнений. Может быть, это и ненадолго, но Константин предусмотрительно так загрузил его своими идеями и прожектами, что вторично возведенному в сан священнику, а первый раз это произошло еще в двадцатом веке, предстояло потрудиться еще немало дней, чтобы осуществить их на практике и внедрить в жизнь.