Читаем без скачивания Дорога в Аризону - Игорь Чебыкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все не заладилось с самого начала. Июль, как назло, выдался непривычно зябким и дождливым, и под нудными дождевыми струями честолюбивые планы и надежды Толика отсырели и развалились, обратившись, как и все вокруг, в склизкое хлюпающее месиво. Из-за непогоды официальная и неофициальная части программы организованного дуракаваляния в лагере скукожились, лишившись таких основополагающих своих пунктов, как костры, вылазки в лес, футбол и тайное ночное купание в реке. Всю нерастраченную энергию изнывающая от хандры детвора тратила на те легендарные шалости, которые обычно происходят в спальных корпусах пионерлагерей после отбоя. Однако Тэтэ не преуспел и здесь в попытках привлечь к себе внимание надменной Вероники: его лагерные антраша имели не больше успеха, чем волгоградские. Более всего несчастного влюбленного угнетало то, что все эти шалопайства не вызывали у Вероники и презрения, бесследно пропадая в черной пропасти ее равнодушия. В отчаянии Тэтэ опять схватился за перо, исторгнув из глубин своей мятущейся души два новых поэтических стона. Первый из них, прошив плотные слои атмосферы, унесся в космические выси, озарив их вспышкой нечеловеческого страдания.
Я верю, и незыблема та вера,
Что для тебя лишь сверху солнце светит,
И звездами мерцает неба сфера,
И землю брызгами плаксивый дождик метит.
Лишь для тебя гуляка-ветер куролесит,
И хрупкие цветы асфальт ломают,
Рождают птицы звуки дивных песен,
А люди странные того не понимают.
Калейдоскоп времен всецветных года
Устроен для твоей забавы только,
Безбрежных океанов плещут волны,
Чтоб скучно тебе не было нисколько.
Чего ж еще тут можно пожелать,
Когда Вселенная — ну, вся к твоим услугам!
Позволь мне хоть слегка поразвлекать
Тебя, моя бесценная подруга…
Однако бесценная, но бессердечная подруга упрямо не желала быть развлекаемой Толиком, и в своем следующем произведении поэт рухнул наземь новым Тунгусским метеоритом, обуглившимся от неразделенной любви.
Темнея чинно пышным фраком,
Циничный фокусник-ловкач
Судьба тебя под скрипки плач
Соткала из немого мрака.
И мрак рассеялся тотчас…
Без криков "Браво!" и оваций,
Не видя пошлых декораций,
Искрящимся лукавством глаз
Твоих, как сказкой, очарован,
Под суетливый шелест слов
Я ворошил страницы снов.
Был нежный облик нарисован
На их туманном полотне,
И в невесомой дымке грез,
Все прелести шипов и роз
Неся в себе, явилась мне
Она (с А.С. такой был случай),
Ну, то есть, Ты — мой ад и рай.
Сказал я жизни: "Пропадай!"
И бросился с любовной кручи…
(Внизу ж, увы, лишь терн колючий).
А мир был одурманен летом
И ничего не знал об этом…
Под А.С. в стихотворении подразумевался А.С.Пушкин, которого Толик призвал в свидетели своего ураганного чувства, а под колючим терном — нестерпимая холодность предмета обожания Тэтэ. В конце лагерной смены Толик и впрямь чуть не сиганул ради Ники если не с кручи, то с довольно приличной высоты. Однако и тут его благородный порыв обернулся нелепым и позорным инцидентом.
В последние перед отъездом дни тучи, наконец-то, убрались восвояси, и на небе как ни в чем ни бывало появилось солнце, не испытывавшее, по-видимому, ни малейших угрызений совести за свое длительное и ничем не оправданное отсутствие. Иссеченная дождем река тут же забурлила под напором истосковавшихся по плаванию детских тел. Мальчишки, удостоверившись, что вожатые их не видят, прыгали в воду со старой кривой ольхи. Толика, который неплохо плавал, но прыгать совсем не умел, тоже зачем-то потянуло на дерево. Не сомневаясь, что Ника, как и все девчонки на берегу в этот момент, смотрят на него, он вскарабкался по стволу и смело вступил на длинную суковатую ветку, простертую над водной гладью. Теперь нужно было аккуратной и выверенной поступью канатоходца дойти до того места, где ветка начинала ощутимо подрагивать и пружинить под тяжестью подросткового веса, и, оттолкнувшись от нее, как от трамплина, взлететь над рекой. Со стороны все это выглядело просто и элегантно. Однако сделав несколько шажков, Тэтэ неожиданно почувствовал, как его скользкой змеей начинает обвивать страх. В этой ситуации важно было не смотреть вниз, но он посмотрел и с ужасом осознал, что сейчас потеряет равновесие и свалится в реку у самого берега, где на дне наверняка валяются коряги и еще какая-нибудь дрянь. Идти дальше по ветке ему совершенно расхотелось. Пятясь трусливо и медленно, словно полудохлый рак, он вернулся и слез с дерева под издевательский хохот товарищей. В эту минуту ему хотелось только одного: чтобы река каким-нибудь чудесным образом вздыбилась, вышла из берегов и затопила все вокруг, уничтожив и самого Толика, и всех свидетелей его позора. Включая самого главного свидетеля. Чуда не произошло, однако через пару дней смена, к счастью, закончилась.
Остаток каникул Тэтэ провел у бабушки в Калужской области — в крохотном, деревенского пошиба городишке, который получил гордое звание города только после установления в нем Советской власти. Там душевные раны Толика затянулись весьма быстро благодаря действию целебнейшего лекарства под названием "русское лето в деревне". Август был наполнен зноем, стрекотанием кузнечиков, ленивой безмятежностью и тем, что делает жизнь человека райской: тазами горячего вишневого варенья с архипелагами пенок на дымящейся вулканической поверхности; мисками спелой кровоточащей малины, залитой розовеющим молоком; душистым и чистым запахом разрезанных огурцов, осыпанных льдистыми кристаллами соли, и самой желанной вещью на свете — ковшиком студеной воды в жаркий летний день, когда изможденный и потный, после трех часов игры в футбол с пацанами, прибегаешь домой.
Пацанов в городе было немного, основную их часть составляли такие же, как Тэтэ, школьники на каникулах. Улочка, где жила бабушка Толика, была заселена исключительно стариками. С наступлением сумерек они рассаживались на лавочках перед палисадниками по обе стороны улицы и до ночи неспешно судачили о погоде и покойниках. Мужчины курили смрадные папиросы, своим дымом вышибающие слезу у всех присутствующих, кроме лютующих комаров. Изредка непроницаемую ночную завесу разрывал свет фар мотоцикла, с ревом проносящегося мимо и угасавшего вдали слабеющим эхом. Всполошенные собаки бешено матерились ему вслед на своем собачьем языке. Откуда-то еле слышно доносились песни группы ABBA. Звездное небо висело над головой совсем низко и напоминало усыпанный блестками плащ факира. Соседский дед Петя, всегда добродушный и пьяненький, как-то рассказал Толику, что если после полуночи в течение часа смотреть, не отрываясь и стараясь не моргать, в одну и ту же точку на
