Читаем без скачивания Только когда я смеюсь - Лен Дейтон

Боб снова взревел мотором и тихо чертыхнулся, но машина не сдвинулась с места. Сайлас насмешливо улыбнулся.

Боб продолжал:

– Настанет день, и не так уж он далек, когда паровые корабли будут бегать через Атлантику чаще, чем ты кушаешь свою утреннюю кашу, Эндрю.

Издалека донесся раскат грома.

– Шибко задувает, парень, – сказал Сайлас. – Не умнее ли подцепить тебя на буксир? Уголь, может, и классное средство для подталкивания, но что бы там ни двигало твое корыто, уж ветер ему ни к чему, слышь меня?

Он опустил крышу нашей машины, и на меня упала капля дождя. Сайлас с опаской посмотрел на небо, затянутое тучами.

– Сдается мне, ты сам ветра боишься, Эндрю, – во всю глотку старался Боб. – Твоя посудина дырявая. Смотри, она протекает.

– Не вредничайте, юный мистер Макаллистер! – завопил Сайлас. – Не вредничайте! – Он нажал кнопку, и крыша захлопнулась.

Наш «роллс» мягко тронулся вперед, оставляя позади беспомощного Боба. Повернувшись, я видела, как он сделал еще одну осторожную попытку, и со второго раза ему удалось выбраться на трассу. Он промчался мимо нас на полной скорости, оглушительно сигналя. Дождь быстро закончился, и снова выглянуло солнце.

Мы мчались наперегонки, смеясь и помахивая друг другу рукой, опьяненные своим богатством, ошалев от успеха. Мы были похожи на гордых родителей, у которых только что родился ребенок в четверть миллиона долларов. Я поглаживала мягкую кожу кресла. Обожаю такие автомобили. Обожаю их по утрам – холодные, до блеска начищенные, обожаю их днем – с пятнышками придорожной грязи, теплые от движения. В сумерках огромные желтые огни встречных машин весело подмигивали, вырываясь из-за поворота большого шоссе, ведущего к деревенской гостинице.

День был насыщенный, и мы сразу поднялись наверх. Мы с Сайласом занимали раздельные номера. Как всегда. Сайлас объяснял, что так он может быть уверен, что я прихожу к нему по желанию, а не по необходимости. Приняв у себя ванну и переодевшись, по пути вниз я постучалась к Сайласу. Ему еще надо было сделать пару звонков, и он пообещал спуститься чуть позже.

Я заглянула к Бобу, который, как обычно, не слишком много времени потратил на свой туалет. Рубашка безалаберно болталась, галстук засален… Он всегда утверждал, что менять галстуки – лишняя трата времени, и вечно набрасывал их на шею, как удавки. Туфли замызганы. Боб считал замшевую обувь практичной, это означало, что она не нуждается в чистке. Он читал.

– Просто невероятно, – заявил он мне. – Монжо-даро, какой-то затерянный античный город, уничтожен неизвестными воинами где-то в тысяча пятисотом году до нашей эры – точнее установить не удалось…

– Ты что, снова читаешь свою археологию? – догадалась я.

– Современные ученые вспомнили, что арийский бог войны Индра еще назывался Пурамдара; считается, что они могли бы найти разгадку.

– Я спускаюсь в бар, – сказала я. – Сайлас звонит в Лондон.

– Пурамдара означает разрушитель крепостей, конечно.

– Конечно.

– Хочешь посмотреть картинки? Вот они. У них на шее все еще бусы и фаянсовые браслеты, терракота, сердолик, агат и золото.

Я содрогнулась.

– Я спущусь чего-нибудь выпить, – сказала я, но не двинулась с места. Он, не поднимая глаз от книги, обнял меня за плечи.

– Долина Идус – вот куда я направляюсь. Я мог бы добраться до решения этой загадки, самого заветного секрета древнего мира.

– Да, – подтвердила я.

Он повернулся и посмотрел на меня:

– Я бы хотел жить в какой-то далекой деревушке типа этой. А ты?

– Сайлас не согласился бы.

– Я не имел в виду Сайласа.

– Я знаю, что ты думаешь.

Боб отбросил прядь волос, упавших на глаза, и смутился. Он был красавчик, я поймала себя на том, что смотрю на него не совсем так, как надо. Какое-то мгновение промелькнула натянутость.

– Когда будешь готов, спускайся в бар, – сказала я. – Пойду подожду там Сайласа. – И, проведя ладонью по его руке, высвободилась из его объятий.

Гостиница была очень миленькой. Громадная территория с огромным озером, гладкой лужайкой и большим лесным массивом. За гостиницей протекала река, знаменитая рыбными местами, и до меня то и дело доносились голоса рыбаков.

Смеркалось. Прошедшая гроза оставила после себя распухшие и отечные, как заплаканные глаза, тучи. На их фоне едва выделялись силуэты деревьев, а под деревьями стояли наши «роллс-ройсы».

Холл был заставлен той очень удобной и потертой старой мебелью, которую можно найти только в английских домах. За полированной решеткой уютно дымился просторный камин. Перед нами сидели несколько допотопных англичан, растягивая послеобеденный чай вплоть до ужина, бесконечно заказывая кипяток. Бармен драил и без того сверкающие бокалы.

Я уселась за стойкой бара так, чтобы дотянуться до вазы с орешками, заказала Кровавую Мэри, но только открыла сумочку, чтобы заплатить, как чья-то худая бледная рука протянула бармену фунтовую бумажку.

– Повторите, пожалуйста, то же самое, – раздался мужской голос.

Это оказался Гутри Грей, молодой человек с вьющимися волосами и лишними зубами, которого я знала еще в Челси.

Помню ту безумную вечеринку, где я впервые увидела Жижи – так его там называли. Он вытащил тюльпан из вазы, откусил яркий цветок прямо у основания, прожевал и проглотил, а стебель запустил через всю комнату. Прислуга вытаращила глаза от удивления, а затем решительно заслонила собой вазу от Жижи.

– Эти тюльпаны стоят по два шиллинга шесть пенсов, – объявила служанка.

– Объедение, – прокомментировал Жижи. – Вот тебе пять, и я беру еще один. – Он потянулся через нее и, вытащив цветок, сжевал его прежде, чем девушка успела рот открыть.

– Объедение, – повторил он и предложил купить тюльпанчик для меня.

Я отказалась, а служанка, зажав в крошечных кулачках полученные монетки, удалилась со слезами на глазах. Жижи привязался ко мне со своими дурацкими разговорами. Он был адвокатом и при жесткой конкуренции в среде лондонских юристов завоевал репутацию самого бездарного адвоката во всей истории юриспруденции. Дважды только благодаря хитросплетениям закона и дружеской поддержке собратьев по цеху ему удалось избежать привлечения к суду за халатность. К счастью, Грею это нисколько не портило настроения. Он все равно сохранял способность относиться к своей работе с той же беспечностью и беззаботностью, с какой посещал бесконечные шумные вечеринки. Жижи, которому было всего двадцать восемь лет, выглядел на все сто.

– Что ты здесь делаешь, старушка? – спросил он и, подтянув штанины своего коричневого костюма, взгромоздился на табурет у стойки в недвусмысленной близости от меня.

– У меня новая машина, – сообщила я. – И я просто поехала подышать свежим воздухом. А ты что здесь делаешь?

– Работаю. По правде говоря, я бросил юриспруденцию и теперь в основном ушел в сферу общественных отношений. Это гораздо приятнее.

Нам подали напитки.

– За тебя, Жижи. – Я подняла бокал. – За веселую жизнь.

– Развлечениям, – ответил Жижи, – я отдаю полжизни.

– О, – рассмеялась я. – А вторая половина?

– Ритуал, – елейно пропел Жижи. – Греховный ритуал тяжелого ремесла. – Он обнажил зубы в беззвучной ритуальной улыбке.

– Так вот чем ты здесь занимаешься.

– Да. Мы работаем с Магазарией.

– Это едят или втирают куда-то?

– Это то, что сейчас называют африканской страной, недавно получившей независимость, дорогуша. Я должен свести их военного министра с моими приятелями из высоких чинов. Хотя все равно толку мало, поэтому я его немного накачиваю по ходу дела. Ну, чтобы постепенно подготовить его, ясно?

И он снова улыбнулся.

– От чего толку мало?

– Он хочет покупать оружие, бомбы, танки для своей армии, но наш министр обороны никак не соглашается.

– Ужас какой.

– Именно, старушка. Моя фирма может потерять все, что у нас на счету, если подонки-военные напакостят моему клиенту, а они говорят – между собой, конечно, – что он готовит coup d'etat,[1] и не хотят быть в этом замешанными. Ты ведь знаешь наше министерство обороны. – Он засмеялся.

– Кстати, я действительно знаю. Мой дядя Дадли занимает там высокий чин. Понятия не имею, что именно он делает, но он заведует отделом боеприпасов и техники, хотя, кто знает, может, это лишняя или устаревшая техника?

– Милочка, это именно то, что надо! Что для одних лишнее, для других может оказаться бесценной находкой. – Жижи допил один бокал и принялся за следующий. – Ты можешь шепнуть словечко своему дядюшке?

– Ну, если ты сегодня везешь своего клиента на решающую встречу, не знаю, как я могу что-то изменить.