Читаем без скачивания Лапочки-дочки из прошлого. Исцели мое сердце - Лесневская Вероника

– Осторожнее, – морщусь. – Апельсиновые макаруны на миндальной муке… – пытаюсь презентовать ей «кота в мешке», но она и слушать не хочет.

– Да, прекрасно. То, что нужно, – натянуто улыбается. – Спасибо, – захлопывает дверь перед моим носом.

Пожав плечами, растерянно возвращаюсь к машине. Отвыкла я от мелких заказов и близкого общения со странными клиентами. С другой стороны, деньги я получила, пирожные доставила – здесь моя миссия выполнена.

Отмахнувшись, я мчусь по следующему адресу, который Матвей мне сбросил эсэмэской.

В шикарном дворе, устланном декоративной плиткой, моя старенькая машинка с облупившимся логотипом смотрится убого и чужеродно. Что поделать, если остальное досталось мужу. Да и плевать!

Я достаю пакеты из багажника, представляюсь охране и, дождавшись, пока они все проверят, шагаю к особняку с гордо поднятой головой. Никто и ничто не сломает меня. Справлюсь.

Глава 8

Несколько часов спустя

Вывожу белую творожную розочку на капкейке, двигаясь по спирали от середины к краям. Дополняю получившийся бутончик тоненькими яблочными слайсами. Слегка и очень бережно кручу нижний этаж конструкции, пока два верхних, где полностью собраны и украшены кремом коржи, остаются неподвижными. Тихонько вздохнув, наклоняюсь к следующей порции кексиков. Остались последние штрихи – и торт отправится к именинницам.

– Так, стоп! Раз, два… – считаю одними губами и по памяти воспроизвожу в голове картинку. – Я точно выложила на подставку все основы до единой. Откуда эти дыры, – хмыкаю задумчиво, замечая зазоры в стройных рядах.

Отложив насадку с творожным кремом, растерянно осматриваюсь. Из гостиной доносятся голоса аниматоров, детский смех, веселая музыка… Развлекательная программа подходит к концу – и совсем скоро главный сюрприз вечера будет торжественно вывезен в зал. Матвей готовит «плацдарм» для его фееричного появления, пока я довожу наш совместный сладкий шедевр до совершенства. Мы с ребятами вложили в него душу. Уделили внимание мельчайшим деталям. Но что-то не так…

– Нет, их точно было больше. Я четко рассчитала все, – бурчу на конструкцию, будто это она виновата и проглотила пару моих кексов, нарушив заранее продуманную структуру.

Морщусь от визгов и топота, звуки которых вторгаются в кухню. Мне кажется или они стали громче? С подозрением кошусь на дверь. Приоткрыта.

Детская песенка внезапно останавливается. Наверное, чтобы аниматоры могли провести очередной конкурс для малышей. И в образовавшейся паузе я различаю тихое перешептывание. Совсем рядом. Словно здесь, на кухне, кто-то есть.

Сканирую взглядом помещение – и не нахожу ни души. Да и кто может забрести сюда? Мои ребята и сотрудники мастерской «Радость» – в общем зале. Там же – хозяева и гости. Я же носа не высовываю, потому что занята и… честно говоря, не хочу светиться лишний раз.

Может, у меня галлюцинации от нервов и перенапряжения? В конце концов, я ночь не спала. Впрочем, не только эту, а и все предыдущие. Тревога и бессонница – мои верные спутники после тяжелого развода.

Собираюсь вернуться к торту, как отчетливо слышу стук, будто кто-то ударился об ножку стола.

– Ой! – разносится тоненький вскрик, от которого я вздрагиваю.

– Тш-ш-ш! – вторит ему сдавленное шипение.

Обхожу огромную конструкцию, что заслоняет обзор. Крадусь вдоль кухни.

– Кто здесь? – настороженно уточняю.

Присаживаюсь возле стола и, приподняв скатерть, заглядываю под него.

– О-ой, – произношу теперь я сама. И чувствую, как улыбка расплывается по моему лицу.

Ошеломленно смотрю на двух кучерявых малышек в одинаковых платьях нежно-сиреневого цвета. Мгновенно узнаю в них тех самых озорных девчушек из кафе. В нагрузку к которым прилагается папка-грубиян… Благо, сейчас его нет на кухне. Но он и есть заказчик. Печально.

Все-таки удача окончательно покинула меня сегодня. Вместо того, чтобы огорчиться, я улыбаюсь еще шире. Подмигиваю не менее удивленным красавицам.

– Значит, это вы именинницы? – наклоняюсь к ним и щелкаю обеих по носикам.

Веду пальцами по веснушчатым щечкам, стираю подушечками следы крема. Натурального. Без красителей. Творожного.

– Вот и нашлись мышки, которые утащили праздничные кексы в норку, – заливисто смеюсь, когда девочки беспощадно стискивают остатки десерта в руках, пытаясь спрятать. Жестом останавливаю их, указывая на пышные юбки, которые они могут испачкать. – Аккуратнее, ладно?

Медленно кивают, покорно разжимают ладошки, показывая мне кусочки капкейков. Одновременно наклоняют головы набок, покачивая большими бантами, при помощи которых присобраны непослушные волосы. Взмахивают ресницами и прищуривают глазки.

Сдаются с повинной, а я не могу сдержать добрый смех. Какие же они милые! Не то, что их мрачный, всем недовольный отец.

Некоторое время малышки изучают меня, словно глазам своим не верят. А потом вдруг вспыхивают, как две яркие звездочки.

– О, мама! – хлопают в ладошки, перепачканные кремом.

Пока я растерянно округляю рот, не в силах ничего ответить, они летят прямо на меня. Я чудом успеваю подстраховать их, накрыв руками рыженькие головки, чтобы не стукнулись об край стола.

И замираю, когда девочки повисают на мне и обнимают за шею. Зарываются липкими пальцами под поварскую шапочку, пачкают скрытые под ней волосы, размазывают по шее мягкое тесто. Но мне все равно. Пусть хоть целиком меня кремом измажут – и вынесут в гостиную вместо торта. Кажется, сейчас я готова на все.

– Поздлавляй нас, – важно диктует свою волю одна из именинниц. В мелодичном голоске четко прослеживаются повелительные нотки Воскресенского. Папкина дочка растет. Но если от него хочется бежать куда глаза глядят, то эту прелесть я продолжаю сжимать в объятиях. И наслаждаюсь горячей карамелью, что обволакивает сердце.

– Нам вот столько, – вторая отстраняется от меня, показывая четыре пальчика.

Заставляю себя отпустить детей, обхватываю ладонями свои пылающие и почему-то влажные щеки. Шумно выдохнув, поднимаюсь на ноги.

– Какие вы взрослые, – шепчу с нежностью. Смахиваю соленые капли. Откуда они? Зачем? – С Днем рождения, солнышки, – подаю им руки, в которые они охотно вкладывают свои крохотные ладошки.

Я никогда не знала, что такое материнский инстинкт. И вряд ли доведется испытать его… Однако раскаленная лавина, что прямо сейчас низвергается в моей груди, кажется, гораздо острее и реальнее. В солнечном сплетении жарко и… больно. Словно из меня вырвали кусок, заполнив дыру кипящей магмой. Она разъедает меня изнутри, пока я просто стою и держу за ручки чужих детей.

Очнувшись, убираю от них ладони, делаю шаг назад. Девочки не теряются: пользуясь моментом и моим ступором, огибают меня и мчатся к торту. Теперь, когда я их все равно рассекретила, они могут без стеснения исследовать вкусный сюрприз.

Неосознанно любуюсь ими.

Какие же крошки по сравнению с громоздкой, объемной конструкцией. Будто муравьишки, суетящиеся у подножия высокой горки, под которой укрылся их дом.

Носятся вокруг подставки, подпрыгивают, пытаясь рассмотреть верхушку, оформленную в виде лесной поляны со сказочными зверушками. В середине – сахарные фигурки двух рыжеволосых фей с крылышками. В честь именинниц.

– Это ты для нас сделала толт? – восхищенно тянет кудряшка, которая чуть ниже ростом. Если не акцентировать внимание, то разница не столь заметна – всего несколько сантиметров. Но я почему-то улавливаю такие мелочи.

– Да, Машенька, для вас, – соглашаюсь на автомате. И только потом думаю о том, что могла перепутать двойняшек. Я ведь видела их всего один раз, возле кафе. Но малышка не спорит и не исправляет меня. Значит, я не обозналась.

– Кла-ассный кар-равай, – четче проговаривает Ксюша. Тянет ручку к капкейкам, касается пальчиком творожной шапки – и, прикрыв глаза от удовольствия, слизывает крем. – Вку-усно, – причмокивает.

Не мешаю ей. Не останавливаю.