Читаем без скачивания Фигурные скобки - Сергей Носов

И тут я дверцу закрыл, забыв о мухе и желании что-нибудь съесть, потому что меня как вспышкой молнии озарило —: вдруг подумалось мне —: а я? — : а кто я такой? — : Мухин ли я?

Я понял вдруг со всей очевидностью, что никакой я не Мухин; что Мухин сам по себе, а я сам по себе; и что Мухину я не брат и не кум; и что Мухин я —: только временно Мухин, и что не Мухин совсем —: лишь Мухин по форме, формально.

Ошарашенный открытием, я разинул рот —: именно таким я себя сейчас представляю.

Все мухинское было со мной —: и в первую очередь память, я чувствовал, что ничего мухинского не забыл, не забуду, равно как не присвою себе ничего помимо специфически мухинского. Мне было достаточно мухинского, более чем достаточно, но это было все не мое.

Кто я такой? (спрашивал я себя). Кто я такой? Но я не знал, кто я такой.

Кем бы я ни был, я Мухиным стал, будучи совсем не Мухиным.

Я был Мухиным, но не Мухиным, а Мухина не было.

Но самое главное, я отчетливо теперь понимал, что Мухин пропал не сейчас, и что я не сейчас преобразился в Мухина.

Это случилось раньше, много раньше, чем я открыл холодильник.

Когда? Вчера? На прошлой неделе? Годы назад?

Что со мной? Почему я слышу и побуквенно вижу: Проект, Управляющая Сила, Система Сканирования?

Почему я понимаю, что должен себя подчинить леденящим душу таинственным предписаниям, посредством слов не отображенных, но в целом понятных?

Я понял, чего хотят от меня —: таись и скрывай, что ты на самом деле не Мухин.

Мне стало страшно; и холодно —: я почувствовал мухой себя, запертой там.

Надо выпустить; я открыл холодильник. Мухи не было на дверце. Неужели упала? Неужели она умерла и упала? Могла ли сдохнуть муха за минуту моего прозрения?

Я обследовал все полочки на дверце —: мухи нигде не было, я осмотрел весь холодильник, выдвинул секцию для хранения овощей —: стоя на коленях перед пустым холодильником, я ощупывал пальцами дно пластмассовой емкости, где овощам в лучшие дни надлежало беречься —: не было мухи.

«Совсем рехнулся? (послышалось надо мной). Крошку сыра хочешь найти?»

Я вобрал голову в плечи, не поднимаясь с колен. Что ей надо? Зачем жена Мухина сюда пришла?

«Пойду к соседке, возьму в долг пару яиц, сделаю яичницу хоть —:.. или вкрутую сварю —:.. До чего дожили, просто позор!»

Она ушла, а я, не вставая с колен, продолжал держать в холодильнике руки. Как мне быть с женой Мухина после всего, что случилось? Как мне жить с ней?

Предписания, усвоенные где-то на умственном уровне, бессловесно гласили —: мужайся, держись, не выдавай ничем ставшее тебе известным (что не

Мухин ты), никого и ни при каких обстоятельствах не посвящай в нашу тайну.

В нашу тайну —: в их и мою!

И теперь —: трепеща (руки мои задрожали, ей-ей!) —: я, нарушитель порядка, пока способен еще справляться с волненьем, внезапно мной овладевшим, призываю на помощь, как демонов, тройные фигурные скобки —: пора, пора, и так себе слишком много позволил! }}}

{{{ Вновь открытые фигурные скобки отделяют по сроку от прежде закрытых не более двух с половиной часов. Реакций извне не наблюдалось. Я спокоен; контролирую ситуацию; питаю надежду. Пишу.

Сердобольная соседка помимо яиц прислала с женой два голубца, а также горбушку хлеба. Ужин, считаю, получился на славу —: бывало и хуже. После голубца я пошел на балкон —: думать о необъяснимом. Было тепло; был месяц июль. Он и сейчас —: месяц июль —: есть еще время наслаждаться этим июлем. Мошки летали; смеркалось.

От пункта 2 перехожу к пункту 1 (см. мою пунктуацию в исходной «фигуре»). В данный момент меня интересует акт замещения.

Итак, на балконе я думал об этом —: когда же оно приключилось?..

Жизнь Мухина вспоминалась мне —: детство, отрочество, юность, его университеты, ранняя зрелость. Я пытался найти в его жизни тот критический узелок, когда мною заместило Мухина.

Вспомнилось мне — совсем маленький Костя в летний, тоже июльский вечер на берегу речки Каменки; ему шесть лет, он только что научился насаживать на крючок червяка; отец, сам вооруженный удилищем, зорко следит за Костиным поплавком. Клюнуло. Длинная бамбуковая удочка подчиняется Мухину. Он вытащил первого в жизни своей окушка.

Я увидел Мухина в день посвящения в общество юных друзей флоры и фауны. В ночь совершеннолетия, когда взрослеющий Мухин остановил по глупости поезд. В хмурое утро увидел его потерявшим невинность. Видел, как Мухин полз на скалу. Как лежит в больнице с гнойным аппендицитом.

Гнойный аппендицит не самое неприятное воспоминание. Моему мысленному взору представился Мухин, заходящий в двухэтажный барак; скрипучая лестница, день железнодорожника, пустой коридор, все на улице, он открыл дверь, на которой ножом вырезано бессмысленное слово «РЕПА». Быстрым шагом уходит назад. Через час он будет пить водку в вагоне-ресторане, стараясь забыться. Забыть себя. Отчасти это удастся ему.

Мухин был Мухиным.

Я не хочу вспоминать за Мухина то, что ему никогда вспоминать не хотелось.

Стряхивая пепел вниз, на газон, я стал вспоминать с другого конца, или просто —: с конца, не с начала. Что-то мне подсказывало, что случилось это недавно.

Поразительный вспомнился мне один эпизод, потому что вспомнился он мне поразительно: ярко, четко, контрастно, словно это происходило прямо сейчас —: не в моей голове, а на кухне у Мухина (тогда как я был сейчас на балконе). Был у нас —: у меня? у него? — : с женой разговор —: опять же —: с его ли? с моей ли женой? — : это как посмотреть.

Мухин смотрел в никуда.

Дело было на кухне на позапрошлой неделе, но не в позапрошлую среду, а в третью среду назад. Я потом сосчитал —: пятнадцать дней до того, то есть до этого четверга, или девятнадцать дней назад, если отмерять от сегодня, а сегодня, когда это пишу, уже воскресенье.

Мухин смотрел в никуда. Боюсь ошибиться, но, по-моему, он хотел рассказать жене, как он был в тот день на работе огорошен вопросом —: способен ли он кого-нибудь убить. Скажем, отчима. У него никогда не было отчима. Соль шутки в том, что ассистентка Алина, перебирая фотографии из папки по теме антропометрических исследований, нашла, что некий преступник схож чертами лица непосредственно с Мухиным. Несмотря на возраст (Мухин был значительно старше) отношение расстояния между глазами к высоте подбородка на прикидку было у них одинаковым (возраст, кстати, здесь вряд ли имеет значение). Всем было смешно, а Мухина покоробило; он достаточно серьезно относился к своей внешности и не любил, когда ее обсуждали.

Впрочем, я не готов утверждать, что он действительно хотел рассказать все это жене, но то, что, глядя в никуда (и быв на кухне), он думал именно об этом —: факт, за истинность которого могу поручиться.

По телевизору говорили о ценах на газ.

«Чай или кофе?» (спросила жена).

Ответствовал —:

«Чай».

«Или кофе?»

Ответствовал —:

«Кофе».

«Я тебя спросила, что ты будешь пить, а что ты отвечаешь?»

«Я и отвечаю, что буду».

«Спрашиваю —: чай? Ты —: чай. Спрашиваю —: кофе? Ты —: кофе».

«А зачем ты спрашиваешь про кофе, когда я уже ответил, что чай».

«Пей сок томатный. Полезно».

«Я не хочу томатного. Оставь меня в покое. Я не хочу ни чая, ни кофе».

«Да ты сам не знаешь, чего ты не хочешь. Ты и чего хочешь, не знаешь. Ты ничего не хочешь! —:.. Тебе ничего не надо! —:.. Ничего! —:.. Ничего-ничегошеньки! — :»

Эти слова уже обращались ко мне. Прежний Мухин уже их не слышал. Прежний Мухин стремительно исчезал, я его замещал, вновь образуясь. Он стиснул зубы и вышел вон. Да, я пришел на балкон, стоял, как сейчас, и курил, как сейчас, глядя на крыши домов, как сейчас. Это был я! И это было в среду на позапрошлой неделе! Вот когда я понял, как это все получилось! (И понял это в четверг!)

Последним словам человека всегда придается значение. Вот мухинское —: «Оставь меня в покое! Я не хочу ни чая, ни кофе!» —: это его. С тем он и исчез, точнее, избылся, а я не мог этих слов не запомнить.

Ничего, между тем, не произошло в мире предметном —: не остановились часы, не перегорела лампочка, не упал карниз, на который вешают занавеску. Тот же телевизор не счел возможным выключиться или хотя бы сотворить на экране что-либо неординарное. Даже кофе не убежал. А был ли кофе? А был ли Мухин? (хочется мне спросить).

Если Мухин действительно был, хотел бы я знать, почувствовал ли он сам хоть что-нибудь, исчезая.

Вот я, замещая его, ничего не почувствовал. Безразличие мною владело. Стоял на балконе и не чувствовал ничего; даже не чувствовал высоты и необходимости ее опасаться.

Вот это и был тот рубеж —: я замещал Мухина, еще не понимая, что делаю.

Целых пятнадцать дней, по реальном его замещении, я не догадывался, что я не Мухин!

Надо же, думал, что по-прежнему Мухин и что ничего особенного не случилось.