Читаем без скачивания Набатное утро - Лидия Обухова

Ярослав уже в ранней юности был крут и запальчив. Видом угловат, но на коне сидел ловко; плечами широк, в поясе тонок. Часто вспыхивал от внезапной злобы, с бранью хватался за меч. Лучшие годы провел в седле, разъезжая по Руси. То защищался, то нападал. Ходил под Колывань карать немцев и эстов за набеги; гнался за литвою до Усвята, отнял добычу и вернулся с нею под праздничный звон в Новгород; воевал на озерных берегах финской еми; громил волжских булгар.

Но любовь — странная птица: она готова присесть и на колючий куст. Всеволоду понадобился временный союз с Мстиславом Удалым, седогривым храбрецом, легко кочующим из княжества в княжество. Восемнадцатилетний вдовец Ярослав Всеволодич стал мужем его дочери Ростиславы.

Коротким было их счастье! Новгород — козырная карта в большой игре удельных князей — и соединил и разлучил его с Ростиславой. В Новгороде князья не держались. Одного встречали за валом, другого провожали рогатиной. А Ярослав был груб и неистов. Ссорясь с новгородцами, брал бояр-заложников в оковы, заступал ратью хлебный путь, мстя, обрекал горожан на голод.

Вершиной междоусобного спора стала битва у Липицы. Великий князь Юрий, державший сторону Ярослава, проиграл бой. После этого Мстислав Удалой навсегда отнял у Ярослава свою дочь

...Даже спустя годы светящийся ольховой чешуей терем Феодосьи Игоревны был нелюб Ярославу. Потому и не сидел подолгу в Переяславле; все помнилось, как привез сюда чернобровую Ростиславу, любительницу звериных ловов, удалую дочку удалого отца...

Рязанская же княжна Феодосья слыла незлобивой. Суждено ей было принести княжескому дому девятерых сыновей. Она от первого-то еще не опомнилась, как второй приспел. Взглянет, как качают мамки Олексашину колыбель, и привычно спешит к первенцу: свет очей Феденька на ножки поднялся! Авось и князь-отец обрадуется.

Александр рос между двумя любимчиками. Когда родился Андрей, мать и нянюшки словно бы соскучились по пеленочному младенцу. От Александра отмахивались, чего, мол, на ручки просишься, большой уже. Но когда Федора посадили в узорное седельце на собственную караковую лошадку — отец тоже велел отвести Александра подальше: зашибет малолетку копытом. Рано посетило недоумение: так что же, доросл он или мал? Обласкан семьей или нелюб ей?

Дни текли по заведенному обычаю. Отлучение от мамок и нянек произошло как веселый праздник: Александру торжественно в храме Спаса срезали несколько младенческих прядей, а потом впервые посадили в седло. Вместо нянюшки за ним ходил теперь кормилич-воспитатель. С высоты лошадиного хребта обзор словно бы расширился. Он почувствовал свою значительность: множество веселых лиц съехавшейся отовсюду родни, богатый пир — ради него!

Ярослав подарил обоим старшим сыновьям шпоры с зубчатыми колесиками — предмет зависти! У большинства в дружине были стародавние шпоры с шипом, переходившие по наследству, «викингские».

Перед стеной Переяславского кремля, за узким Трубежом, раскинулся торг, мощенный сосновыми кругляками, чтобы не месить грязь боярам да княжьим слугам, а также черным людям из окрестных слобод. На торжище воздух гудит от людской молви, от криков зазывал. Купцы похаживают вокруг липовых кадок с медом, возов с битой птицей, кулей с зерном.

Вся эта суета казалась маленькому Александру житьем обильным, беспечальным. Ранней весной, когда слобожане жгли прошлогодние присохшие стебли, а затем старательно рыхлили землю под огороды, ведя в поводу солового конька с сохой или бороной, он видел, что мужики утирают пот, жадно припадают к корчаге с квасом, но и этот труд, мнилось княжичу, был им не в тягость, а в удовольствие.

Княжий двор примыкал к городовому валу. Стены из прочно пригнанных плах, двери со скругленной притолокой, порожцы высокие. Узорная кровля бросала затейливую тень. Окна глубоко утоплены под тройным резным карнизом. Утром Александр ждал, когда откроется одно из окошечек светлой слюды и мать поманит их с Федяней. Они взбегут на галерейку, что так славно прогревается солнцем, в матушкины объятия, к ее гостинцам и сластям.

А на княжьем дворе уже стоит гомон! Обычаи были просты; даже холопы, выказывая усердие, чувствовали себя в палатах свободно, мысля их своим домом.

Распорядок дня напоминал копошение улья со снующими взад-вперед подметальщиками, истопниками и поварной челядью.

В гриднице выхода князя ждали думные бояре, верховые вестники. Возле крыльца под шатровой кровлей толпились просители, шныряли у широких ступеней ротозеи. При городских воротах заезжих людей караулили сборщики мыта. Сам князь несколько утренних часов проводил в особом покое, где выслушивал отчет дворского или обсуждал предстоящие дела с ближними думцами.

Княжичей подымали до света, умывали снегом. Учили многому, и неукоснительно: что прилично, что немочно князьям. Постигая грамоту, цифирь, получая первые представления о географии и космогонии, Александр не отличался от других мальчишек своего возраста. Главным источником знания продолжало оставаться общение людей. А этим никто не обделен на Руси...

Особым событием становились поездки княжичей во Владимир. В гости к великому князю Юрию они ехали с радостью, но без трепета, не глазея с жадностью по сторонам, а лишь со сдерживаемым любопытством рассматривая стольный город.

Александру нравились разговоры, которые вели между собою отец и дядя. Каких бы вещей они ни касались, во всем проступали деловитость и обстоятельный расчет. Если даже князьями обсуждался военный поход, то и он ставился в зависимость от видов на урожай, от примет — глубок ли снег, рано ли станут подо льдом реки?.. Мальчик стремился вникнуть в сокровенный смысл их речей: ведь и он станет князем, и ему предстоит вершить дела.

Новгородское ученичество

Наступает момент, когда ребенок осознает, что с неизбежным необходимо смириться. И тот, кто встретит горькую неожиданность мужественно, уже переступил порог ранней взрослости. Для Александра рубеж возник рано, семи лет, когда его и брата Федора отец отвез в Новгород.

Неотвязный вопрос отрочества «для чего я живу» был решен помимо Александра. Он — князь, его удел быть легким на ногу, тяжелым на удар. Знать толк в воинском снаряжении, равно как и в написаниях летописцев, чтобы блюсти державную выгоду.

Они приехали в Новгород в декабре 1228 года. Но Ярослав Всеволодич уже через две недели рассорился с Псковом, который заключил за его спиной отдельный договор с Ригой. Новгород взял сторону псковичей и потребовал, чтобы переяславская рать отошла восвояси. В гневе и досаде Ярослав покинул город, оставив сыновей-наместников на руках боярина-воспитателя Федора Даниловича и дядьки именем Яким.

Яким был человек добрый. Он часто и шумно сердился, но в его обидах было что-то детское: они вспыхивали и погасали внезапно. Мальчики, дразня его, в то же время жалели и потому знали меру проказам.

Зато главный наставник боярин Федор Данилович никогда не раздражался, но — дети были уверены — и не любил их. Если его требование не выполнялось, он просто смотрел в упор. Зрачки его заметно холодели, пока не превращались в колючий лед. И дети пугались. Злая нечистая сила, все эти оборотни, лешие, почерпнутые из пуганья мамушек, представлялись им тогда в лице боярина.

Но много позднее, когда после внезапной кончины брата Александр остался в Новгороде один, добрый дядька Яким попросился у князя-отца обратно в Переяславль на собственную усадьбу и расстался с питомцем как-то незаметно, торопливо приложившись к плечику. А строгий боярин и далее находился при Александре, уже не как наставник, а как советчик, и не по приказу, а из чувства долга и приязни.

Суровое воспитание второго Ярославича ничем бы не отличалось от воспитания его отца, если бы не проходило в таком ни с чем не сравнимом государственном образовании, каким был Великий Новгород, вмещавший в себя многие крайности. Жизнеспособность города заключалась в том, что хоть на вече кипели раздоры и страсти, но перед остальным миром он выступал монолитно.

Не всегда упомнят, когда вдалбливаются азы, буки, веди, глаголы, — просто ребенок начинает читать. Так и в характере Александра незаметно образовалась смесь суздальской рассудительности с новгородским лукавством, с умением быстро проникнуть в суть момента.

Тоска по Переяславлю, приезды отца, редкие свидания с матерью навсегда остались в памяти яркими пятнами. Двигаясь верхом бок о бок с отцом по мощенным дубовыми плахами улицам — их сопровождал особый щелкающий цокот, будто кололи орехи, — Александр ощущал блаженство и пылкую готовность разделить отцовы труды, подставить свое плечо под его заботы.

Однако, немного подросши, он не мог уже не видеть, что крутой нрав Ярослава отталкивает горожан. Бойкое население лишь глумилось, когда княжеские стражники, остервенясь, искали на дне купеческих лодий припрятанный янтарь и горностаев. Новгородичи привыкли к беспошлинным товарам.