Читаем без скачивания Жуть - Сергей Викторович Обжогин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не стоит писать о том кошмаре, который мы пережили, когда боролись с опухолью. Она оказалась сильнее. Московским врачам удалось лишь затормозить распространение метастаз по телу. Операцию по удалению было делать уже опасно. Осталось только пытаться, как можно дольше продлить жизнь папы. Любой человек отдаст всё, чтобы купить себе ещё несколько драгоценных минуток жизни.
В больнице сказали ехать домой, готовиться к худшему. Нужен только уход за больным и вера в чудо. Нечего, мол, тут койку занимать. Признаться честно, мы и сами с мамой уже извелись
Папа попросился лежать в большую комнату на диван поближе к телевизору. Он любил смотреть хоккей и футбол, был фанатом СКА. Когда шли решающие матчи, нам с мамой приходилось забывать о сериалах.
Этим утром я ездила к родителям. Помогла маме отвлечься от тяжких дум, заодно и прибрались. Квартиру хорошенько проветрили, перестирали бельё, вытерли пыль, полы намыли. У папы постель сменили. Запах в квартире стал не такой затхлый. В домах, где есть лежачие больные запах особенный, кто знает, тот поймёт. Пока я ползала с тряпками, папа всё смотрел на меня и улыбался. Его было не узнать, остались лишь только его глаза. Он сильно стеснялся, когда мы с мамой меняли ему подгузник. В таком деле не до стеснения.
Домой я приехала очень уставшая. Задремала. Сон запомнила на всю жизнь. Он был настолько реален, что я запомнила каждую мелочь.
Отец сидит на своём любимом месте за кухонным столом у холодильника. На нём его тёплая клетчатая рубашка, сам он румян и свеж. Папа сильно щуриться, разглядывает какую-то маленькую бумажку у себя в руках. Судя по красочной коробочке, которая стоит перед ним на столе, я поняла, это инструкция по применению лекарства. Нажимаю кнопку электрического чайника. Пока закипает вода, делаю бутерброды. Сливочное масло не размазывается на хлеб. Папа смеётся надо мной. Пришла мама, она помогает мне накрывать на стол. Отец бросает веточку мяты в заварник. Даже во сне я учуяла этот душистый аромат. Бренчание чайных ложек до сих пор в голове звучит, и кипяток губы обжигал, будто и не сплю я вовсе.
Потом всей семьёй смотрели телевизор в зале. Кажется, шла передача про зверушек. Папа сидел посередине, обнял нас с мамой. Мы так в «девяностые» любили «Санта-Барбару» смотреть по вечерам. Мне очень хорошо. Ложу голову на папино плечо. Он немного покашлял и говорит: «Девоньки, а вы зачем полы-то намыли, зря старались, во вторник всё равно натопчут». Слова отца помогли мне понять, что я сплю. Вдруг, сквозь плотные шторы пробился яркий-яркий свет. В комнате всё стало каким-то незнакомым. Папа обнял нас ещё крепче, поцеловал нас с мамой в щёки и сказал: «Ладно, пора мне». После чего он просто растворился в свете.
Я вздрогнула от телефонного звонка и проснулась. По тяжёлым всхлипываниям мамы в трубке, я поняла, папа умер.
Папу хоронили во вторник. Поминки были дома. Когда люди разошлись, я стала мыть посуду. Взгляд мой обожгла та самая коробочка из сна, она стояла на холодильнике, до этого я её видела только во сне. Хочу верить, что это был не сон, а нечто другое»
Жмурик.
Уж не знаю, страшной или комичной считать эту историю, решайте сами. Рассказал мне ёё мой друг детства, сейчас он работает большим начальником в следственном комитете города «М», так что если будете писать мне гадости в комментариях, то я ему пожалуюсь… Ладно, не буду, не переживаете, как-нибудь сам отобьюсь. Своё настоящее имя он предпочёл скрыть по понятным причинам. Сами понимаете. Сейчас он носит звание подполковник. До взлёта по карьерной лестнице друг работал обычным рядовым следователем в нашей районной прокуратуре, в которой и туалет-то находился на улице.
Можно я буду писать от его лица, мне так будет удобнее, по-другому у меня не получается. Вообщем, слушайте.
Дело происходило после Рождества Христова. Страна ещё «не отошла» от новогодних праздников. Самое напряжённое время для нас,– правоохранительных органов. Напьются люди до одурения, и давай резать друг друга, выяснять, когда лучше жилось, раньше или сейчас? Бывает, раздерутся из-за президента нашего, кто защищает его, кто последними словами кроет. Мы уж молиться начинаем, поскорее бы все на работу вышли, иногда и ночи не спим. Нам за переработки не платят. Вот и дай свободу человеку, всего-то тринадцать дней страна отдыхает, а сколько беспорядков!
На вызов выехали поздно вечером. Особо не спешили. Труп-то никуда не убежит! Жмурик окочурился в семидесяти километрах от районного центра. На улице мороз трескучий, градусов около тридцати. К выезду подготовились основательно. Поверх форменных бушлатов фуфайки одели, в термос чаю крепкого заварили, ну, и выпили маленько для «сугреву», чего скрывать.
Наша старенькая «буханка» больше шестидесяти километров в час ездить не умела, всю прыть свою в молодости растеряла. До места ехали долго, ступни мои покрылись инеем. Салон машины нагрелся только на середине пути, окна стали потихоньку оттаивать. Вокруг темнота.
Заехали в ветхую деревушку, только в одном доме горит свет. Нас встретил мужичонка, сказал, что днём стал беспокоиться за своего товарища, у которого уже третий день не видать дыма из трубы. На стук ему никто не открывал. Ему с мужиками пришлось взламывать дверь. А там покойничек.
Преступления-то никакого не было, просто человек не успел опохмелиться, вот сердечко-то и не выдержало. Частенько у нас так! Потихоньку из домов стал выползать сонный народ. Мы сказали водителю, чтобы не глушил машину.
Домишко покосившийся, холоду его стены оказались не преградой. Температура чуть выше, чем на улице. Жмурик лежал на кровати в полусидячем положении. Весь закоченел. Оформили всё как полагается. Родственников у покойника в деревне не было, жили они где-то на дальнем востоке. Труп повезли в областной центр, морг только там был. Дело для нас привычное.
Жмурик на поворотах ездил по полу, как большая льдышка. Решили привязать его к креслу буксировочным тросом. С первого взгляда и не поймёшь, что это мёртвый человек, глаза открыты, сидит улыбается, будто живой.
Тем временем на улице уже рассвело.
Водитель ещё издалека заметил двух пожилых женщин на остановке. Стоят, голосуют на морозе. Ну что, может прийти на ум мужикам? Не то, что вы подумали! Решили мы прикольнуться над бабульками. Эх, жалко, тогда у меня ещё телефона с камерой не было. Короче, посадили мы их, места-то в машине ещё достаточно. Они, ничего не
