Читаем без скачивания Океан и кораблик - Валентина Мухина- Петринская

Опомнившись, я подняла чемодан и сумку и медленно сошла с причала на землю камчатскую.

Камеры хранения в Бакланах не было, и я, по совету людей, оставила вещи в портовой бухгалтерии. Не хотела я идти на морскую станцию с вещами; может, мне там и места не будет. Я пожалела, что дядя Михаил живет не отдельно, а с семьей Тутавы.

Меня догнал Харитон.

— Ты на станцию? — Он предложил проводить меня, я наотрез отказалась. — Так ты сразу не найдешь… Подожди, Марфа.

Харитон огляделся и подозвал рыжего мальчишку лет десяти, в выгоревших джинсах и непомерно большой полосатой тельняшке. 408

— Слушай, Костик, проводи москвичку до морской станции. Аленка-то где?

— А где ей быть, на работе.

— Ну, идите. Ни пуха ни пера тебе, Марфа.

Харитон зашагал обратно. Костик с восхищением посмотрел ему вслед.

— Боцман. Смелый. Его все боятся, — заметил Костик. — А вы откуда? Неужто из самой Москвы?

Костик оказался мальчиком общительным и охотно рассказал мне о своей жизни. Жаль, что я была не слишком внимательна. Поняла, что у него нет родителей и он живет вдвоем с сестрой Аленушкой, которая работает на судоремонтном заводе.

Я с интересом оглядывалась вокруг. Никогда не видела такого. Шло сотворение города. Строились дома, целые кварталы, заводы, порт, мол, верфи, дороги, а готовые улицы заливались асфальтом. Работала в основном молодежь, и по улицам шли молодые — юноши и девушки, одетые в яркие костюмы, с длинными волосами. Все куда-то торопились. Мимо нас мчались грузовые машины, тяжело груженные галькой и песком или камнем. Пахло морем, рыбой, расплавленным асфальтом, дымком.

На склонах сопки раскинулся городской парк, там выкорчевывались деревья, а на их месте разбивались клумбы: «парк» этот был огороженной частью дикого самобытного леса. А над всем возвышались маяк и курящийся вулкан.

Молодая земля — еще не успокоившаяся, молодой город — еще в сотворении, молодые люди — строители, рыбаки, грузчики, матросы. Все улицы сбегались к океану. На берегу — пирамиды золотистых деревянных бочек с рыбой. Огромные мощные краны. И, перекрывая скрежет лебедок, урчание машин, крики людей и птиц, шумел океан.

Мы прошли городок, перешли по мостику прозрачную речку, и тропка через лесок вывела нас на территорию экспериментальной станции у самого океана. До маяка отсюда было совсем близко. Но как хорошо на станции! Чудесный ухоженный парк — не парк, а ботанический сад, аллеи усыпаны галькой. Среди деревьев и кустарников коттеджи под разноцветными шиферными крышами. Сама станция помещалась в большом белом двухэтажном доме над обрывом. Мелькнула вывеска «Океанская экспериментальная…». Мы остановились.

— Подождать вас? — спросил Костя.

— Иди уж. Я не знаю, сколько задержусь…

— Ну, ни пуха вам, ни пера.

Я кивнула мальчику и вошла в прохладный вестибюль, выложенный мозаикой. Никого не было. Я прошла в коридор и на удачу открыла дверь в одну из лабораторий. Там работали две молодые женщины в белых халатах. Я спросила Ренату Алексеевну Щеглову.

— Директора нет, — сообщили мне.

— А где же она?

— На острове Голый Камень.

— А кто ее заменяет?

— Калерия Дмитриевна. Дальше по коридору.

Калерия Дмитриевна, полная седая женщина лет за шестьдесят, с добрыми близорукими глазами, с неловкостью выслушала меня.

— Директор-то на острове… хочет давнишнюю свою работу закончить. Но метеоролог не нужен… Это я знаю точно… Я… остаюсь еще на год. Может, Рената Алексеевна и подберет вам какую-либо работу. Не знаю. Вот как нехорошо получилось. Вы из Москвы, говорите? Вам есть где переночевать? С жильем-то у нас туго. Но можно устроить.

— Спасибо, устроюсь. До свидания.

Я поспешила выйти. Уж очень виноватый вид был у этой Калерии Дмитриевны. Как будто она обязана выходить на пенсию, раз ей не хочется. Что я, не найду себе работу! Но это потом… Сейчас к дяде Михаилу!

Походила среди коттеджей. Пожилой садовник указал мне дом директора. Круглолицая румяная женщина в коротком платьице и косынке домывала пол. На мой вопрос о докторе Петрове она выпрямилась и не без любопытства оглядела меня.

— Доктора нет, — сообщила она, — сказал, что на охоту уходит, значит, надо понимать, пошел дальних пациентов проведать. У него, почитай, по всей Камчатке свои больные есть. А вы чего расстроились? Заболел кто иль чего?

— Доктор Петров… А он не сказал, когда будет?

— А кто ж знает. Прошлые-то годы он пораньше отправлялся. А нонешним летом племянницу, вишь, ждал. Да, видно, раздумала она ехать на Камчатку. Ни слуху ни духу. Ну, он и подался к своим больным. А вы… приезжая или здешняя?

— Здешняя. Извините.

Так я весьма скоро очутилась за воротами. Костик меня ждал. Сразу заметил мой обескураженный вид.

— Пошли, — сказал он коротко, и мы пошли.

— Куда ж вы теперь? — спросил немного погодя Костик.

— Мне надо найти капитана Ичу Амрувье.

— Коряк, что ли?

— Да.

— Тогда пошли в порт.

Мы прошли по Океанской улице, мимо кино «Океан», где шел фильм «Укрощение огня».

…Ну конечно, я написала дяде, когда выезжаю, но ведь я отложила отъезд на целых три недели. И не догадалась известить, что задержусь. Обо всем на свете забыла, кроме Ренаты и ее семьи…

Капитана Ичу мы искали довольно долго, зато, когда нашли, покончили с делом в два счета.

— Место, говорите, занято? Хотите на «Ассоль» радистом?

— Х-хочу.

— Однако, на ремонт стала «Ассоль». Придется немного поработать по ремонту. Людей не хватает.

— Я ж еще и слесарь.

— Однако, очень хорошо. Пошли оформляться.

Вот и все. Я получила штатное место радиста. С квартирой в Бакланах было потруднее, чем с работой, но Костик что-то шепнул капитану, тот одобрительно кивнул головой, поговорил с кем-то по телефону, и я оказалась на квартире у Костика и его старшей сестры Лены.

Пока мы добрались до дома, где проживали братец Костик и сестрица Аленушка, я страшно устала. Даже колени дрожали. Сказывалась и бессонная ночь. Я так устала, что не в силах была сходить в соседнюю столовую пообедать. Хорошо, что Костик вызвался сбегать за обедом. Я дала ему трешницу, и он, сполоснув судки, убежал.

Комната у них была большая, метров на тридцать, но какая-то неуютная. Ни картин, ни цветов, ни книг, но чистота прямо стерильная. Покрашенный желтой краской пол отмыт до блеска, стекла окон сверкают за тюлевыми занавесками. Три металлические кровати застланы розовыми покрывалами.

Я села на раскладной диван. Посреди комнаты большой стол под белой накрахмаленной скатертью. На столе пластмассовая пепельница. В углу телевизор, закрытый вышитым полотенцем, рядом новый сервант с фарфоровой посудой, стеклянными рюмками и фужерами. Рядом с диваном — шифоньер. Книги, как я потом убедилась, лежали в тумбочке, на нижних полках серванта и в ящиках шифоньера. Это были в основном книги по технике, учебники и два-три романа из библиотеки.

Никто не научил Аленушку любить книги, гордиться ими, ставить их на виду. Ни книжного шкафа, ни стеллажа или хоть полки для книг, зато сервант с розовыми фужерами! И даже красивая пузатая бутылка из-под какого-то вина.

От усталости и одиночества меня охватила апатия, я закрыла глаза. Утренней радости не осталось и следа.

Пришел Костик, аккуратно накрыл стол клеенкой, разлил по тарелкам щи, нарезал хлеба и лишь тогда позвал меня. На второе он принес тушеное мясо. И еще салат из крабов. Все оказалось довольно вкусно.

— Аленка на производстве обедает, — сказал он, — а я хожу в столовую. Неплохо кормят. Давайте я вам подложу салата.

— Сколько тебе лет, Костик? — спросила я.

— Уже десять. В четвертый класс перешел. Значит, вы и радистом можете? Я вижу, вы спать хотите. Ложитесь на диван. Теперь на нем вы будете спать, а я на сундуке.

— Спасибо. Кто еще живет с вами?

— Нина и Миэль. В общежитии не было мест, так Аленка пустила их пока пожить. Скоро отстроят новое общежитие, и они уйдут. Сестра, наверно, замуж выйдет, за Валерку Бычка…

Костик помолчал, пригорюнившись, потом повеселел.

— А может, и не выйдет. Ей боцман нравится, а он вроде бы не собирается жениться.

— Тебе не нравится этот… Бычок?

— Кому он нравится, медведю? В тюрьме за хулиганство сидел. Теперь клянется завязать, если женится. У него нож есть… вот такой… Острый! Говорит: «Если Аленка не пойдет за меня, то и её и себя порешу». Каждый день как есть с Нинкиным механиком приходит. Водки приносят. Словно им пивная тут. И девчонок угощают… Выгнать бы их обоих…

— Так сестра твоя здесь хозяйка. Почему разрешает приносить водку?

— Боится, что перестанут ходить, — невразумительно разъяснил Костик.

Он принес мне новехонькое одеяло.

— Укройтесь и поспите часок, пока девчонки придут, а я пойду на улицу. Глаза бы мои на них не глядели.