Читаем без скачивания НеВозможно - Даниэла Стил

– Дай угадаю, – сказала она, когда он наконец подал голос и сообщил, где успел побывать. – Ты ездил со своим Лайамом. – Теперь она всегда знала: если Ксавье затеял какую-то авантюру, то наверняка рядом с ним был Лайам. – Твой друг определенно чокнутый. А вот жена у него, должно быть, просто святая.

– Она и вправду очень хорошая, – согласился Ксавье. – Хотя временами теряет терпение. Она работает и рассчитывает, что он будет смотреть за детьми. А вместо этого – сама видишь…

– Так она еще и семью содержит?! – изумилась Саша. Знавала она таких художников, правда, не столь охочих до веселья и разгула – по крайней мере, если судить по рассказам Ксавье. – На ее месте я бы его просто убила.

– Не сомневаюсь, такое желание у нее не раз возникало. Поездка в Марокко явно не была звездным часом их брака.

– Ничего удивительного. Тебя послушать – так он в точности как те ребята, с которыми я тебе еще в детстве играть запрещала, потому, что они вечно втягивали тебя в какие-то истории. Когда-нибудь ты с ним вляпаешься. Или он сам вляпается в какую-нибудь пакость.

– Да нет, мам, он парень добродушный и никогда ничего опасного не сделает. Просто любит хорошо время провести и ненавидит, когда его призывают к порядку. Думаю, его в детстве запретами замучили. У него на них аллергия. Он натура свободолюбивая.

– Похоже на то. Жду не дождусь, когда с ним познакомлюсь, – саркастически заметила Саша. Она интуитивно полагала, что, если слайды все-таки придут, его работы ей, скорее всего, не понравятся. Не нужна ей такая головная боль. Хотя порой люди с таким темпераментом действительно оказываются исключительно талантливы. Саша была убеждена: таким художникам, как Лайам, требуется узда и плетка, иначе они про работу забывают. Правда, Ксавье говорил, что Лайам к работе относится очень добросовестно и серьезно. Зато во всем остальном он – полный разгильдяй. Ксавье все же не оставлял надежды познакомить мать со своим другом. Он был убежден, что для полотен Лайама «Сювери» – правильное место.

Июль Саша провела в Нью-Йорке, но на море так и не съездила. Она не могла себя заставить войти в этот дом и сказала Татьяне, чтобы та пользовалась им, как ей захочется. Даже посмотреть на дом у Саши не было никакого желания. А в августе она на две недели уехала в Сен-Тропе погостить у друзей. Она остро чувствовала свое одиночество, ее словно лишили корней. Конец месяца она провела в своем парижском доме, который теперь был непривычно просторен. Весь мир для нее без Артура стал неудобен и просторен. Жизнь стала как пара туфель, которые больше не годятся. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой маленькой и уязвимой. Когда умер отец, рядом с ней был Артур, она испытала тогда и боль, и горе, но пустоты не ощутила. Теперь рядом не было никого, одни воспоминания да редкие встречи с детьми.

В конце августа Саша вернулась в Нью-Йорк и первого сентября наконец нашла в себе смелость съездить в Саутгемптон. Почти год она здесь не была, и в каком-то смысле была рада этой поездке. Саша будто заново открыла для себя частичку Артура, ту самую, которой ей так не хватало. В шкафу еще были его вещи, а постель словно хранила тепло их последней ночи. В то утро, когда она уезжала, он шепнул ей, что любит, она поцеловала его, и он тут же опять уснул. Здесь жили воспоминания, и Саша провела много часов, думая о муже, вспоминая их жизнь и гуляя вдоль моря. И именно здесь она наконец поняла, что начинает выздоравливать.

После выходных Саша вернулась в галерею другим человеком. Вот уже месяц, как она вынашивала одну идею, но решения пока не приняла. Они задумывали это еще с Артуром, а сейчас ей захотелось это осуществить. Ее потянуло домой. Жить без Артура в Нью-Йорке ей было тяжело.

Сентябрь прошел в хлопотах по организации двух выставок, одной из которых она занималась лично. Саша никогда не пускала выставки на самотек, всегда сама выбирала работы и место для них, стараясь, чтобы контрасты и сочетания подчеркивали выигрышные стороны того или иного полотна. В этом ей не было равных, и эти хлопоты доставляли ей удовольствие. Еще она провела встречи с несколькими старыми клиентами, заседала в музейных советах, делала распоряжения насчет поминок по случаю годовщины смерти Артура. Обещал прилететь Ксавье. Как и следовало ожидать, это было тяжелое мероприятие для всей семьи. Собрались его коллеги по работе, партнеры, дети, близкие друзья. Трудно было поверить, что прошел уже год.

После поминок Татьяна объявила, что ушла с работы и собирается на несколько месяцев отправиться с друзьями в Индию. Она хотела сделать серию экзотических снимков, с тем чтобы, вернувшись, поискать работу в журналах. К Рождеству дочь обещала быть дома. Татьяне уже было двадцать три, и она жаждала расправить крылья, что немного тревожило Сашу, но другого выхода, как дать ей волю, она не видела. Потом она рассказала детям о своих планах. Она решила перебраться жить в Париж, заняться вплотную галереей, а сюда наезжать, как делала все эти годы, только в обратном направлении. С самой смерти Артура она желала одного: вернуться к истокам. А если еще и Татьяна уезжает, то в Европе ей быть прямой резон – хоть к сыну будет поближе. Татьяну решение матери озадачило, а Ксавье – обрадовало.

– Думаю, это пойдет тебе на пользу, – согласился он с доводами матери. Весь этот год она его очень беспокоила. Ему и раньше всегда казалось, что в Париже Саша чувствует себя счастливее. Может быть, так будет и теперь? С Америкой связаны слишком тяжелые воспоминания.

– Квартиру продашь? – спросила Татьяна с тревогой. Она редко здесь появлялась, но было приятно знать, что отчий дом существует. О планах отца подать в отставку и уехать во Францию она ничего не знала, как и о том, что они собирались продать квартиру и купить что-нибудь поменьше для коротких наездов.

– Пока не стану. Пригодится, когда буду приезжать. Дочь вздохнула с облегчением. Вообще-то переезд в Европу мало что изменит для Саши. Просто центр ее деятельности переместится в Париж, а сути это не изменит. Ее многое связывало с обоими городами, она жила так вот уже тринадцать лет. Управляющие в обеих галереях были первоклассные, вели дела наилучшим образом и, где бы она ни находилась, постоянно были на связи. Ей не придется подлаживаться под новый уклад жизни.

С переездом Саша решила повременить до ноября. Октябрь в Нью-Йорке – оживленный месяц в мире искусства. Надо было участвовать в заседаниях музейных советов, организовывать выставки, а к тому же, прежде чем уезжать, ей хотелось повидаться кое с кем из американских друзей. Она почти год ни с кем не общалась. Саша собрала гостей в честь Аланы – та как раз объявила о своей помолвке с тем самым человеком, с которым встречалась с июня. Алана была счастлива устроить свою личную жизнь и излучала радость. Жених тоже казался вполне счастливым. И конечно, верная себе, Алана не удержалась и спросила, не созрела ли Саша для романа. Этот вопрос она задавала ей всякий раз.