Читаем без скачивания Пересекая границы. Революционная Россия - Китай – Америка - Елена Якобсон

Мне было грустно и стыдно, я думала о том, что она посвятила нам всю свою жизнь, всем для нас жертвовала, очень любила меня. Она простила мне мое «предательство», плача и целуя меня в последний раз. Я обещала ей всегда помнить, что «Господь — Пастырь мой и что правда Его вовеки». Она была права. Теперь, уже приближаясь к концу своего пребывания на земле, я знаю, что «Господь — Пастырь мой», и когда я стою в русской православной церкви, я чувствую себя «дома», в полной безопасности, и этим я обязана Аграфене, да будет мир праху ее.

Моя лучшая подруга Женя и я провели последнюю ночь в Москве вместе, почти не спали и клялись друг другу в вечной дружбе. Она твердо решила не плакать, но мы не выспались, нервное напряжение давало себя знать. На вокзале я чувствовала себя усталой и растерянной. Проводить меня пришли школьные друзья. Обнимая и целуя их на прощание, я вдруг осознала, как они мне близки и как мне не хочется от них уезжать. Они были моим миром, Москва была моим городом, и я должна была жить здесь, с ними, а не где-то еще. Кондуктор позвал всех в вагоны, люди стали занимать места в купе (это уже был не товарный вагон!). Поезд тронулся. Женя махала мне вслед, по ее щекам текли слезы. Тут всплакнула и я. Я уже тогда понимала, что мы прощаемся навсегда.

В 1984 году я снова оказалась в Москве. Я ничего не почувствовала к этому огромному, расползшемуся современному городу, возникшему перед моими глазами. Старых улочек не было, названия улиц изменились, все было застроено высотными домами, а люди выглядели угрюмыми, усталыми, озабоченными и преждевременно постаревшими. Посещение Большого театра только усилило разочарование. Опера Прокофьева показалась тяжеловесной, костюмы убогими, а большинство певцов страдали ожирением. Красная площадь в кино выглядит гораздо лучше, чем на самом деле. Может, и хорошо, что я не испытала той ностальгии, которая нередко охватывает изгнанников при встрече с потерянной родиной.

ГЛАВА 3 Харбин

Первое же утро в поезде после отъезда из Москвы принесло сюрпризы. Родители, я и сестра проснулись больными, с сильным головокружением. Еще хуже мы почувствовали себя, обнаружив, что ночью, пока мы спали, в наше купе кто-то влез и украл все наши деньги и ценности.

В то время советским гражданам, отправлявшимся за границу по делам службы, разрешалось вывозить определенную сумму денег и некоторые ценные вещи, все это регистрировалось в соответствующем государственном учреждении. Тот, кто обокрал наше купе, точно знал, что искать. Возможно даже, что все это произошло при участии проводника.

Мы спали так крепко, что ничего не слышали, что было странно, и мы решили, что этот крепкий сон и утреннее головокружение были вызваны каким-то снотворным. Позже мы слышали подобные истории и заключили, что советское правительство или по крайней мере отдельные приближенные к нему ничего не имели против воровства у собственных граждан. Наше восьмидневное путешествие по Транссибирской железной дороге в отдельном купе в некоторых отношениях оказалось труднее, чем переезд в Москву из Краснодара в товарном вагоне. Теперь мы полностью зависели от доброты и щедрости соседей по вагону, делившихся с нами своей едой, главным образом вареным мясом с черным хлебом, крутыми яйцами и холодной картошкой.

Мы пересекли Уральские горы, и за окнами вагона открылись захватывающие дух виды: километры и километры густого соснового леса, знаменитая сибирская тайга, красивейшее озеро Байкал, самое большое пресноводное озеро на континенте и самое глубокое в мире, блестевшее сперва на солнце, потом при лунном свете... Глядя с верхней полки в окно, я стала понимать, насколько велика наша страна и какие огромные расстояния мы проезжаем за день...

Мы пересекли границу с Маньчжурией (Северный Китай), и я впервые увидела китайцев. Большая их толпа, орущая, толкающаяся, напирающая, окружила нас на станции, где нам предстояло пересесть в другой поезд. Наверно, они хотели помочь нам с багажом, но мы их не понимали.

«Оставайтесь здесь и смотрите за вещами!» — приказал отец и отправился искать кого-нибудь из начальства. Мама строго предупредила: «Стойте тихо и не обращайте внимания на этих людей!» Мы оказались в кольце, чьи-то руки тянули нас за рукава, хватали наши чемоданы. Я ужасно боялась этих странных, шумных, крикливых азиатов и чувствовала себя среди них совсем чужой. Зачем уехали мы из нашей страны?! Сестренка разревелась, я уже собиралась последовать ее примеру, но тут пришло спасение. Появился отец с группой советских чиновников, и нас посадили в поезд, направлявшийся к цели нашего путешествия, в город Харбин.

Харбин, первоначально дальневосточный аванпост Российской империи, был основан в 1896 году после подписания соглашения с Китаем о строительстве Транссибирской железной дороги через Маньчжурию до Владивостока. Китайско-Восточная железная дорога (КВЖД), длиной более 1500 км, пересекала Маньчжурию. Там, где дорога проходила над рекой Сунгари, стояла китайская деревенька Хаобин, ставшая городом Харбином. Вначале там жили только русские железнодорожники, за ними приехали купцы и другие смелые предприниматели, привлеченные богатыми природными ресурсами Маньчжурии. Они основали лесопилки и пункты торговли мехом, разрабатывали угольные шахты и скоро превратили маленькое поселение в быстро растущий, процветающий пограничный город.

Харбин отличался от других русских провинциальных городов только тем, что стоял на иностранной земле и у русских было иностранное окружение. Русское население города представляло собой странную смесь различных социальных, политических и культурных групп. Первые поселенцы приняли к себе русских беженцев от коммунизма — солдат и офицеров разгромленной Белой армии, русских аристократов и дворян, новую русскую буржуазию и интеллигенцию, то есть всех, кого в советской России называли «нежелательными элементами» и от кого стремились всеми способами избавиться.

В 1924 году Советский Союз заключил с Китаем договор о совместном управлении Китайско-Восточной железной дорогой, в Харбин стали приезжать советские граждане, и население города резко возросло, достигнув двухсот тысяч. В то время это был самый большой русский город за пределами России; русские чувствовали себя здесь дома и не считались «иностранцами».

В Харбине жили самые разные общественные группы, и город делился на кварталы, каждый из которых имел свое собственное лицо. Как и во многих европейских городах, в Харбине были парки, широкие бульвары, солидные кирпичные дома, большие магазины, специализированные лавки, кафе и рестораны. По шумным улицам ходили трамваи, ездили такси, автобусы и русские извозчики, зимой менявшие экипажи на сани. Деловой центр города находился в районе, называемом Пристань, близко от реки Сунгари (отсюда и название «Пристань»). Вдоль реки располагались фабрики и мастерские.