Читаем без скачивания Морские байки - Александр Курышин

Услышав эти новости по телевизору, я вспомнил тот далекий 1990 год, когда я принял участие в беговом марафоне «Сто километров за двадцать четыре часа по Поясу Славы». Как ни странно, добежал до финиша. Тогда я учился на втором курсе в Одесской мореходке. Порядки были строгие. Каждый день утреннее построение и шагом марш на занятия. За малейшее нарушение или неуспеваемость отчисляли безжалостно. Тогдашний декан был большей любитель спорта и в преддверии марафона сделал объявление, что каждый, кто согласится принять участие в этом мероприятии и добежит до финиша, получит двухнедельный отпуск.

Как раз в это время я ухаживал за очаровательной девушкой, с которой познакомился в турклубе, где занимался альпинизмом и спелеологией. Дальше поцелуев у нас не заходило. Наверное, из-за нерешительности и неуверенности в себе. Она тоже активно занималась альпинизмом и спортом и как раз собиралась в поход в конце апреля, приглашала меня с собой. Поэтому возможность получить две недели отпуска как раз в нужное мне время я упустить никак не мог. Тем более, парень я тогда был здоровый и натренированный, хотя специально бегом не занимался. Кроме того, моя девушка идею пробежать сто километров восприняла с большим энтузиазмом, обещала прийти поболеть и помочь, чем сможет. Да и самому мне было интересно испытать себя. В общем, я решил бежать.

В день старта погода выдалась прекрасная. Ласково светило весеннее солнце, дул легкий ветерок. Не жарко, но и не холодно – то, что надо. Принять участие в забеге мог любой желающий. При регистрации каждому выдавали номер на грудь и на спину, повязку на голову. Также дали специальную книжечку с картой маршрута и пустыми страничками, куда на контрольных пунктах ставили печати. Народу собралась тьма. И вот выстрел из пушки (да-да, из настоящей пушки) – старт.

Бежали мы небольшой группой из однокашников и знакомых. Особенно не торопились, переходя с бега на быстрый шаг, потом снова на бег. Разговаривали мало, так как сбивалось бы дыхание. Но всё равно, когда рядом бежит товарищ, как-то легче. Организованно соревнование было отлично. Весь маршрут размечен красными флажками, на поворотах – указатели. Каждые несколько километров стояли столики, где можно было бесплатно попить воды и поесть печенья.

Наверное, поэтому до первой крупной контрольной точки на тридцать втором километре добежали почти все, отвалилось только несколько совсем задохликов. На контрольном пункте – небольшой отдых. Горячий чай, шоколад, печенье. Моя девушка, делая мне массаж ног, говорила, что гордится мной. У меня открылось второе дыхание. Побежал дальше.

Местное население относилось очень доброжелательно: подбадривало криками, махало руками, предлагало попить водички. Но усталость уже постепенно накапливалась. Появилась пока еще не боль, но тяжесть в ногах и спине. Бежишь и чувствуешь малейшие неровности дороги. И уже такая мысль: «Может, ну его на фиг?» Но собрал волю в кулак и бежал.

И вот пятьдесят пятый километр. От училища стоят несколько армейских палаток с топчанами. Горячий обед и массаж. Половина пути позади. Это воодушевляло. Но когда думалось, сколько еще надо пробежать, становилось страшно. Бывалые бегуны советовали, что лучше на шаг не переходить. Лучше медленно, но бежать, а то после таких остановок можно и не захотеть снова бежать. Учту. Из моих товарищей добежала едва ли половина, и те растянулись по трассе. Моя девушка меня страстно поцеловала и заявила, что я лучший. После отдыха полегчало, но стартовать – тяжело, хотя через несколько километров снова вошел в ритм.

Левой-правой, левой-правой. Ноги переставлял уже на автомате. В голове пустота. О дороге уже не думал, находился как бы в полусне, бежал на автопилоте. Темнело, Дорогу указывали лампочки-маячки. Бежишь – будто идешь на судне по фарватеру реки. Дорога стала хуже: местами даже грунтовка. Моему телу ужасно не нравилось, что с ним вытворяли. Меня мотало из стороны в сторону, как пьяного.

Вот он – восемьдесят первый километр. Предложили горячий ужин, но есть не хотелось – нет сил. Моя девушка меня не бросила – ждала. Это радовало. Попыталась меня обнять, а я ей: «Иди на фиг, сил нет на нежности». Но не обиделась, сделала мне массаж… Всё-таки она – чудо. Сил уже не осталось, но бросать глупо, ведь бежать – совсем немного. О товарищах даже не спрашиваю, мне уже всё равно.

Сжав зубы, сделал первые шаги – это труднее всего. Снова бежал, каждый шаг – пытка. Но, наверное, я мазохист, продолжал бежать. Дорога стала лучше. Сознание включалось только на поворотах. Как добежал до девяносто первого километра – не помню, слишком устал.

На девяносто первом не останавливался. Чувствовал, если остановился бы, то больше не встал. Как ни странно, на последних километрах открылось очередное сто двадцать пятое дыхание, бежать стало легче. Или, может, это потому, что нечто внутри меня понимало, что скоро всё закончится.

На последних ста метрах вдоль дороги горели факелы – красота необыкновенная. Всё. Финиш. Приветливые лица, все меня поздравляли, жали мне руки. Огненный поцелуй от любимой. Сдал карту: мой результат – 17 часов 17 минут. Я смог! Я добежал!

Следующие несколько дней жил на квартире у своей девушки. Ходить практически не мог – ноги не поднимались, походка, как на лыжах. Но моя ненаглядная за мной трогательно ухаживала. Через недельку жизнь наладилась, всё полностью прошло. В газете напечатали имена тех, кто добежали, и мое в том числе. Я ужасно горд собой. Собирался в поход в Крым.

В этом походе моя девушка согласилась стать моей женой. И вместе мы уже более двадцати лет.

Газету со своим именем хранил лет пять, пока ее не растерзал живший у меня в то время и сбежавший после из клетки попугай. Но о попугае – отдельная история.

Попугай Кеша

Перемены в жизнь ворвались внезапно, одним обычным осенним утром. Я, жена и наш молодой спаниель жили тогда в центре Одессы в старом, еще сталинской постройки, доме. Мы с женой как раз сели завтракать, как вдруг в открытую форточку (мы любили свежий воздух, и форточку почти никогда не закрывали) влетел маленький зеленый волнистый попугайчик. Резко спланировав, он уселся прямо на ложку, которую жена держала в руках, и начал с нее клевать кашу. Опешив от такой наглости, жена хотела согнать наглеца, в ответ тот стал шипеть и клеваться.

Поклевав каши из ложки, попугай перелетел прямо в центр тарелки. Там, стоя по колено в каше, он долгим, пристальным взглядом посмотрел жене прямо в глаза и свистящим попугаичьим голосом, но очень четко произнес: «Кеша хороший! Дай кусочек!» Затем он неторопливо прогулялся по тарелке, выбирая кусочки повкуснее. Мы были просто в шоке!

Насытившись, Кеша взлетел и уселся жене на плечо. Там, наклонившись к ее уху, он снова четко произнес: «Кеша хороший!», «Сам дурак!» и «Птичка-невеличка». Закончив концерт, он спрятал голову под крыло и задремал. Жена сидела, боясь пошевелиться. Вот так у нас появился новый питомец.

Мы в течение нескольких недель спрашивали у соседей, читали объявления на остановках, но так и не нашли его прежних владельцев. Я купил большую просторную клетку с поилкой, кормушкой и всякими попугаичьими развлекухами. Впрочем, туда он прилетал только поесть и поспать, дверку клетки мы никогда не закрывали, и он спокойно шастал по квартире, где хотел. Особенно он любил сидеть на плече у моей жены, и тихонько что-то нашептывать ей в ухо, пока та занималась делами по хозяйству.

Мне он на плечо никогда не садился, зато любил сидеть на голове, в прямом смысле этого слова (хотя и в переносном тоже). Любую попытку согнать с насиженного места он воспринимал как агрессию и огрызался. Впрочем, мы нашли способ пересаживать его на другое место: надо было лишь протянуть ему указательный палец, и он сразу на него перебирался.

Как оказалось, он знал множество слов, причем любая попытка научить его тем словам, что хотели мы, оканчивалась неудачей. Зато, если ему понравилось случайно услышанное слово или звук, он мог запомнить его с одного раза и потом повторять неделями. Чувство страха у птички напрочь отсутствовало. Даже собака его почему-то боялась, хотя собаке он был на один зубок.

Кстати еще одно его любимое занятие – издеваться над собакой. Например, забравшись в какой-нибудь укромный уголок, он начинал мяукать. Спаниель в недоумении, как какая-то кошка посмела покуситься на его территорию, начинал носиться по квартире, громко лая. Когда, наконец, вычислял, откуда доносятся эти мерзкие звуки, он начинал лаять на попугая. Видя, что его раскусили, тот замолкал, и всё успокаивалось. Впрочем, это не мешало всё повторить часом позже. Или Кеша садился в собачью миску и делал вид, что клюет собачий корм. Собаку это жутко нервировало, и она начинала носиться кругами вокруг миски. На попытки согнать наглую птицу – та принимала угрожающие позы и громко шипела.

Еще одна его страсть – уничтожение всяких бумажек, причем книги он не трогал, зато счета за телефон и электричество приходилась прятать, так как попугайчик, проявляя завидное терпение и упорство, разрывал их на множество мелких кусочков размером не крупнее нескольких миллиметров.