Читаем без скачивания (не)любимый препод (СИ) - Блэк Дана

— Вы издеваетесь.

— Бог с вами, Кристиан, — неодобрительно качаю головой. — Даже не думал.

Она сидит еще пару минут, надеется. Но перед моей непреклонной гримассой надежда угасает, тлеет, Кристина вздыхает и хватает с подлокотника куртку.

— Позовите меня, как готово будет, — кричу ей вслед.

Двигаюсь поудобнее и листаю телефонную книгу. Надо возвращаться в большой бизнес.

Сверяюсь с расписанием в институте и договариваюсь о нескольких встречах. Н-да, отвык. Щас и нервничать не в цвет, но куда деваться, миром правят не любовь и не доброта, а стальные яйки.

Кстати, о яйцах, я еще не завтракал. Повар уже ушел или в клубе?

Повара нет, ну ок, чревоугодие оставим на потом. Поднимаюсь наверх за пальто. Заруливаю в костюмерную, прихватываю купальник для снеговика и выхожу на улицу.

Кристина возится в снегу у крыльца. На ступеньке лежит аккуратный кругляш, голова стало быть. Она пыхтит и катает туловище. Тяжело дышит, между зубов торчит кончик розового, как у котенка, языка. Видит меня и предупреждает:

— Только ломать не смейте.

— За кого вы меня принимаете, Кристиан, — спускаюсь ниже.

— За мужчину, — стучит ладошками по комку снега. — Знаю я вас, — да что ты говоришь. Она трет варежкой влажный лоб и продолжает. — Как-то давно я сделала на лавке у подъезда снеговика-маму и снеговика-дочку. Вместо глазок и носа почки с сирени. Ручки веточки. Уходить домой боялась, рядом с мерзкой-мерзкой ухмылочкой крутился соседский пацан. Я его попросила не трогать, он: да-да, Кристин. Ага. Догадываетесь, чем все кончилось? Я когда уже дверь подъездную открывала, обернулась. А он злостно моих снеговиков потрошил, садисты обзавидуются, — она разгибается и обличительно тычет в мою сторону. — Вопрос: почему по статистике на одного достойного волка приходится семеро кретинских козлят. В смысле козлов.

Она смотрит на меня.

Я разражаюсь хохотом.

Однако.

Что у нее с башней? Большей дичи в жизни не слышал. Она хмурится, я вытираю выступившую слезу и уточняю:

— Кристиан, я верно понял, вы меня только что козлом обозвали?

— Бог с вами, Александр Александрович, — передразнивает она. — Даже не думала, — поворачивается спиной и катит ком вдоль крыльца.

Оглядываюсь по сторонам. Народ и так с вопросом в глазах: "что она мутит", недоуменно чешет мимо. Если тоже начну ковыряться в сугробах, глупость зашкалит. Идея с дурацким снеговиком вообще нелепица. Но руководитель слов не забирает.

Дилемма. Если я уйду, буду…

козлом, как ни крути. А я не такой, нет.

Хмыкаю и натягиваю перчатки.

— Что я вижу, — она с удивлением наблюдает, как я сгребаю в кучу снег. — Хозяин помогает рабу.

— Не делайте вид, что не рады мне. Вы ведь опять меня хотите, Кристиан. У вас соски встали, торчат. Специально без лифчика, соблазняете?

Она смотрит на свою ярко-розовую дутую куртку. Поднимает голову и вдруг швыряет в меня снег. Смеется с моей ошалелости. Такая звонкая, что меня зашибает ее весельем, отряхиваю пальто на груди и улыбаюсь в воротник.

Смотрю на часы. Уповаю на удачу, что найду фартовое число. Если есть девятка и пятерка — мой личный цифровой апокалипсис, то и антипод тоже есть. И я его вычислю, базара нет.

Маниакально звучит. Как и другие выверты мои. Но фак оф, не канает.

Соединяем снежное туловище и голову. Отходим на несколько шагов и придирчиво осматриваем творение.

— Трусы не налезут, — сообщает Кристина. Подбрасывает в воздух кусок красной атласной тряпки. Отбивает в меня, как мяч.

— Будет без трусов, — перехватываю стринги.

Она обходит снеговика и натягивает на него лифчик.

— Хотя он как-то… — сомневаюсь. Не нравится мне композиция. — Надо в игрушках порыться. Искусственный фаллос добавить.

— В бюстгальтере и с резиновым причиндалом? — она выглядывает, критически закатывает глаза. — Это извращение.

— Это трансвестит, не будьте ханжой, Кристиан. Кстати, а вы в трусах?

— Да. А вы?

— Пошлите ко мне в кабинет, покажу.

— Вам обязательно так себя вести? — она сдувает волосы со щеки. Оборачивается на звук хлопнувшей двери и кричит появившемуся уборщику. — Мистер Пропер, будь другом, у входа в костюмерную коробка нераспакованная с игрушками, принеси, а?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ладно, — парень лупится на нас, на снеговика и без комментариев шмыгает обратно. По хитрому виду ясно — к вечеру растреплет всему клубу, что у босса поехала крыша. Деталей, наверняка, добавит, что я в сугробе звездочкой валялся, на суженого гадал.

Отряхиваю одежду. Классический однобортный честерфилд, черный кашемир. И куда только полез, дяденька, что-то со мной не так, однозначно.

— Бюстик не застегивается, — жалуется Кристина. — Крючки погнутые.

Приближаюсь к ней и пристраиваюсь позади. Перехватываю её запястья и разворачиваю ладони вверх. Белые вязаные варежки тонут в моих черных перчатках. Она думает, что я буду ее тискать, дергается и ударяется спиной мне в грудь.

— Вы в курсе, что это бесполезно? — открывает она секрет. — Ваши театральные домогания меня смешат, ясно?

— Где вы видите театр? — перехватываю ее руку и большим пальцем давлю варежку. Понижаю голос и почти касаюсь ее уха. — А у вас между ног интимная стрижка или гладко выбрито? Я сквозь джинсы не прощупал толком.

— Может, теперь я у вас пощупаю? — прилетает неожиданное. Она резко поворачивается ко мне лицом и склоняет голову набок. Смотрю на четкую коричневую родинку над губой. Карамельно-сладко пахнет помада, она так близко, что ее запах почти на мне. — Так как? Поднимемся к вам в кабинет? Или всё, обратку даёте?

Замешательство могло виснуть и дальше, но отвратный скрип железной двери, как гонг в конце раунда по реслингу, растаскивает нас в разные стороны. Мистер Пропер спускается с крыльца.

— Ты чудо, — Кристина чмокает воздух, забирает коробку и садится перед ней на корточки.

Застегиваю лифчик на снеговике и слежу, как она невозмутимо роется среди анальных пробок, шариков, всякой всячины. Достает большой багровый дилдо и срывает прозрачную упаковку.

Подмывает пошутить на счет ее любимого размера, но что-то молчу. Все еще мысленно аплодирую. Шикарный ва-банк на грязные подкаты, красиво вырулила, молорик просто. Отвалить от нее, что ли и пусть работает, достойно ведь справляется. И с гостями общий язык нашла, факт, на ее должности зажатость жирный минус, а скромностью от админа и не пахнет.

— Вроде готово, — она отряхивает руки.

Отходит назад. Равняюсь с ней. Смотрим на снеговика. Ну, ничего, такой себе трансавангард. Покатит, искусство оно масштабно.

— Вставайте к нему, — достаю телефон из кармана. — И не кривитесь, где ваши манеры, — замечаю ее скепсис. — Улыбайтесь.

Она растягивает улыбку и поднимает перед собой два пальца. Шлепаю несколько фотографий.

— Все? — вприпрыжку бежит ко мне, заглядывает через локоть. Придирчиво листает снимки. Заявляет. — Фу, удалите, некрасиво. У меня нос красный, как у алкаша. Давайте я схожу за пудрой и переделаем.

— Перестаньте, Кристиан, обычный красный нос, — дергаю к себе телефон. Кошусь на ее нос.

Правда ведь, замерзла. Уже хочу предложить горячий чай, но гаджет в руке взрывается входящим звонком. Тупо смотрим на фотографию Маши на экране и подпись "жена".

Изгибаю бровь и принимаю вызов. В мозг сходу вгрызается ее визг:

— Саша, ты спятил?! Егор вчера как уехал к тебе, так только щас вернулся домой! Все мне рассказал, все! Тебе сколько лет, вспомни, что там у тебя за шалава малолетняя? Одногрупницу сына тащишь в кровать, совсем в своем клубе мозги вытрахал? Какая мерзость!

— Маш, слушай, сюда, — закипаю и дергаю бороду. — Егор ошибся, я ему уже объяснил. А если он и дальше будет пороть дерьмо…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— То что?! — орет Маша. — Сыну угрожаешь? Вообще ничего святого не осталось?! — жену несёт, слушаю эту ересь вполуха.

Кристина топчется неподалеку, прижимает к себе коробку. Поразительно, меня обвиняют чёрте в чём, но хотя бы со мной теперь разговаривают. Егор вчера два раза звонил, поязвить, но сам ведь, раньше так элементарно трубку не всегда брал. А теперь еще Маша.