Читаем без скачивания Повелитель бурь - Андрей Воронин

Тут на экране сменилась картинка, и взору Дмитрия Алексеевича представилось до отвращения знакомое зрелище: за спиной у вооруженного микрофоном корреспондента виднелась задымленная улица. Дым на экране напоминал густой туман, он почти полностью скрывал очертания предметов. У Вострецова привычно екнуло сердце: да, дела… Бывало такое и раньше, конечно, бывало, но масштаб… Огромную Москву с ее пятнадцатимиллионным населением затянуло дымом, как какую-нибудь богом забытую лесную деревушку.

«Да, — подумал Дмитрий Алексеевич, невнимательно слушая корреспондента, который эмоционально и очень неточно пересказывал долгосрочный прогноз синоптиков. — Да-а-а… Вот это и есть грубое нарушение статус-кво. Отсюда, между прочим, следует вполне закономерный вопрос: на фига козе баян? Зачем зайцу холодильник, если он не курит? Связался черт с младенцем… Надо же, во что он меня втравил! И как это ему удалось, ума не приложу…»

Аппетит у него пропал, будто по волшебству, и, чтобы восстановить пошатнувшееся душевное равновесие, Дмитрий Алексеевич плеснул себе еще водочки. Он наколол на вилку кусок ветчины, поднял рюмку и вдруг замер, не донеся ее до рта. Жена проследила за направлением его остановившегося взгляда и увидела на экране телевизора знакомое лицо.

— Ой, — сказала она, — смотри, Максима показывают!

— Вижу, — неотрывно глядя на экран, процедил Дмитрий Алексеевич. — Вижу… Черт бы его побрал!

С этими словами он выплеснул в себя водку и целиком затолкал в рот болтавшийся на вилке изрядный кусок ветчины, забыв даже разрезать его на части. Энергично работая челюстями и продолжая пялиться в телевизор, Вострецов снова наполнил рюмку, на этот раз до краев. Жена хотела напомнить, что при его комплекции, да еще в такую несусветную жару, злоупотреблять спиртным не стоит, но, посмотрев на лицо Дмитрия Алексеевича, решила воздержаться от комментариев.

— Что-нибудь произошло? — осторожно спросила она.

Вострецов не ответил, но выражение его гладкого лица неуловимо переменилось, из чего можно было сделать вывод, что Дмитрий Алексеевич считает вопрос жены глупым и не заслуживающим ответа. Этот знак явного пренебрежения нисколько не задел мадам Вострецову.

Между тем на экране телевизора человек, которого жена Дмитрия Алексеевича назвала Максимом, рассказывал зрителям о трудностях борьбы с огнем, ненавязчиво упирая на недостаток финансирования, оборачивающийся нехваткой жизненно необходимого спасателям оборудования и техники. Лицо у него было решительное и мужественное — не лицо, а эталон, по которому следует равняться каждому, кто выходит на суровую борьбу со стихией. На говорившем был тяжелый огнеупорный комбинезон, жесткие черные волосы на непокрытой голове слиплись от пота, на щеке чернело какое-то пятно — вероятнее всего, то была сажа. Дмитрия Алексеевича это пятно почему-то окончательно вывело из себя: он был уверен, что герой репортажа испачкал лицо нарочно — если не по собственной инициативе, то наверняка по указке умников с телевидения. На заднем плане сквозь вездесущую дымовую завесу можно было разглядеть красно-белый борт пожарной машины и тугие струи воды, которые, плавно изгибаясь, хлестали в черную землю, курящуюся горячим паром.

— Всем нам, — говорил человек на экране, — и в особенности правительству, давно пора понять, что, пока мы решаем какие-то свои вопросы, занимаемся согласованиями на уровне министерств и ведомств, выгадываем и экономим, вокруг нас происходят необратимые вещи. Лес, который вы видите за моей спиной, уже погиб, и восстановить его удастся очень не скоро — дай бог, чтобы наши правнуки до этого дожили. В Московской области только за последний месяц уничтожены сотни гектаров лесных угодий, и конца этому не видно. Пожарные расчеты валятся с ног, техника не выдерживает, а нам говорят: «Плохо работаете, надо бы лучше!» Но надо же понимать, что МЧС не в состоянии обеспечить порядок и благополучие на всей огромной территории Российской Федерации. Мы делаем все, что в наших силах, но силы наши, увы, не безграничны. Это не значит, что мы отказываемся выполнять свои обязанности! Ничего подобного! Мы просим только об одном: не мешайте нам вас спасать! Не ставьте палки в колеса! Люди могут какое-то время работать бесплатно, но технику, увы, разговорами с места не сдвинешь. Технике нужны запчасти, нужен бензин и солярка, а у нас зачастую нет даже этого.

— Весьма эмоциональная речь, — заметил невидимый репортер. — И, увы, не лишенная горькой правды. Но скажите, Максим Юрьевич, неужели все так безнадежно?

— Разумеется, нет! — Человек в пожарном комбинезоне рассмеялся, блеснув белоснежными зубами на закопченном лице. — Оснований для паники нет, к Москве мы огонь не пропустим, да и большинство подмосковных населенных пунктов пока что в безопасности. Я лишь хотел напомнить, что на дворе двадцать первый век, В наше время уже не модно совершать подвиги в духе двадцати восьми героев-панфиловцев. Пора перестать затыкать бреши в экономике человеческими телами. Тем более что прогресс не стоит на месте. Вот, например, буквально на днях к нам обратился изобретатель, который утверждает, что с помощью построенного им прибора можно, так сказать, приманивать циклоны. Возможно, это звучит как анекдот, но я лично присутствовал на испытаниях и могу засвидетельствовать: через двенадцать часов после включения прибора в сеть над полигоном собрались тучи, и пошел дождь.

— Фантастика! — воскликнул репортер. — Но что же мешает широкому применению этого чудо-прибора?

Пожарник сделал печальное лицо и пожал огнеупорными плечами.

— Боюсь показаться однообразным, — сказал он, — но ответ остается прежним: недостаток финансирования. Ну и еще всевозможные бюрократические препоны. А тем временем некоторым нашим расчетам приходится возить воду за десятки километров. Мы используем авиацию, ежедневно сжигаем сотни тонн горючего, тратим тысячи человеко-часов на то, с чем превосходно справился бы хороший затяжной дождь. То, что льется из наших брандспойтов, только с виду кажется водой. По своей стоимости эта субстанция приближается к высококачественному бензину. Мы попросту бросаем деньги на ветер — вернее, в огонь, — в то время как от нас требуются самые решительные действия.

— Оратор, — проворчал Дмитрий Алексеевич. — Трибун, мать твою… Видала Цицерона? — обратился он к жене.

Та пожала красивым плечом.

— А что? По-моему, он прав. Да ты же сам мне это сто раз говорил, и почти теми же словами. Не понимаю, чем ты недоволен.

— Да как ты не поймешь! — взорвался Дмитрий Алексеевич. — Я говорил это тебе! Тебе, а не в камеру! Это же разные вещи!

Он снова налил себе водки и выпил, как лекарство. Его пухлые щеки раскраснелись, на лбу выступила нездоровая испарина, шея над воротником рубашки приобрела кирпичный оттенок.

— Популизм, — тоном ниже проворчал он. — Хуже нет, когда официальное лицо, представитель власти начинает принародно заниматься какими-то разоблачениями, выпендривается, выносит сор из избы… Делом надо заниматься, а не языком болтать, тогда и будет порядок.

— Ну, не знаю, — сказала жена. — Не хочу с тобой спорить, но, согласись, тебе не пристало обвинять Максима в бездействии. Ты сидишь у себя в кабинете и перебираешь бумажки, а он тем временем идет в огонь.

— Тьфу, — с горечью промолвил Дмитрий Алексеевич. — В огонь он идет… Морду себе пеплом любой дурак может испачкать. Я же говорю, популизм чистой воды. Вот уж не думал, что даже ты на это клюнешь. Чертов прощелыга, авантюрист! Ты хотя бы понимаешь… — Он оборвал себя на полуслове и безнадежно махнул рукой. — А, что ты можешь в этом понимать!

— Ничего, — невозмутимо ответила жена. Голос у нее был чистый, хорошо поставленный и как нельзя лучше соответствовал ее внешности — яркой, идеально сохранившейся, но какой-то замороженной. — Ни-че-го! — повторила она по слогам. — И понимать не хочу. Твоя работа — не моего ума дело…

— Естественно, — испытывая почти непреодолимое желание затеять ссору и тем самым хоть на ком-нибудь сорвать злость, сварливо перебил ее Вострецов. — А то как же! Зачем это тебе — разбираться в моих проблемах? Ты и без того живешь как в сказке. Вернее, как в анекдоте. «Откуда ты деньги берешь?» — «Из тумбочки». — «А в тумбочку их кто кладет?» — «Я». — «А откуда ты их берешь?» — «Так из тумбочки же!»

Он чувствовал, что напрасно затеял этот разговор. Жена тут была ни при чем, и попрекать ее деньгами, пожалуй, не стоило. Равновесие в их семье было достаточно устойчивым, и все-таки Дмитрий Алексеевич чувствовал, что так некстати пришедший ему на ум старый еврейский анекдот запросто мог это равновесие нарушить. Раньше он никогда не опускался до столь мелочных оскорблений, но сегодня в него будто дьявол вселился. Виновата в этом была жара, да еще вездесущий дым, но Вострецов отлично понимал, что если жена решит отомстить, то отомстит она не жаре и не дыму, а ему, Дмитрию Алексеевичу Вострецову. Мстить жена умела просто превосходно, коготки у нее были острые, и при этом ей всегда удавалось каким-то непостижимым образом сохранять хладнокровие и манеры великосветской дамы.