Читаем без скачивания Триумф солнца - Уилбур Смит

Не успели они закончить проверку, как на борт в сопровождении Башита поднялся самый главный их пассажир. «Ибис» располагал всего четырьмя каютами: одна по праву отводилась Кортни, но, несмотря на резкие протесты боцмана, Райдер решил передать ее семейству Бенбрука. В крошечном помещеньице было лишь две узких койки, зато имелась собственная уборная с душем. По крайней мере даже на переполненном судне дочери консула получат какое-то подобие уединенного уголка. Одна из девочек ляжет спать рядом с отцом, ради второй потеснится Ребекка. Трое коллег Бенбрука займут оставшиеся каюты; другим беженцам, а их не менее четырех сотен, придется довольствоваться открытыми палубами либо разместиться на трех пустых баржах. Четвертая была загружена углем: Райдер не собирался лишний раз приставать к берегу.

Он взглянул на восток. В свете почти полной луны канал просматривался до самых порогов; к несчастью, сиявший на небе яркий диск превращал пароход в идеальную мишень для дервишей. Свою меткость артиллеристы противника совершенствовали изо дня в день, захваченных в Эль-Обейде боеприпасов им вполне хватало.

Повернув голову к пирсу, Райдер ощутил легкое раздражение. Рота солдат майора аль-Фарука по периметру оцепила пристань: примкнутые штыки должны были сдержать толпы беженцев, которым генерал Гордон отказал в пропуске. Доведенные до отчаяния жители Хартума были готовы на любые безумства, лишь бы покинуть город. Особую досаду вызывало у Кортни то, что аль-Фарук разрешил своим подчиненным зажечь фонари: без них проверка бумаг у пассажиров оказалась бы невозможной. Но подходы к пирсу лежали для дервишских стрелков как на ладони.

– Ради Бога, майор, пусть ваши солдаты погасят фонари! – прокричал Райдер.

– У меня приказ генерала Гордона: пропускать на борт лишь тех, у кого оформлены соответствующие документы.

– Но свет фонарей привлекает к нам внимание врага!

– Я выполняю приказ, капитан.

Пока они перекрикивались, количество желавших попасть на пароход быстро увеличивалось. Плечи беженцев гнулись от тяжести пожитков, многие прижимали к себе детей. Услышав, что на борт допустят далеко не всех, толпа заволновалась. Послышались возгласы возмущения, кто-то начал размахивать пропусками. Несчастные, у которых их не было, с понурыми лицами упрямо выжидали снисхождения.

– Да позвольте же пассажирам пройти! – крикнул Райдер.

– Не раньше, чем проверю их бумаги, – отрывисто бросил аль-Фарук и повернулся к Кортни спиной.

Райдер беспомощно повел плечами. Сломить упорство вояки не представлялось возможным: дальнейшая перебранка только задержит отплытие. Зоркий глаз капитана выделил из толпы рослую фигуру Дэвида Бенбрука; за отцом следовали дочери. Кортни с облегчением заметил, что аль-Фарук, узнав консула, взмахом руки приказал кордону пропустить семейство. Все четверо быстрым шагом направились к сходням. Саффрон прихватила с собой маленький мольберт, Эмбер зажала в кулачке парусиновый узел с любимыми книжками. Девочек подталкивала Назира – использовав все свое влияние, Бенбрук добился пропуска и для няньки.

– Добрый вечер, сэр. Вам с детьми приготовлена моя каюта, – приветствовал Райдер дипломата, когда тот ступил на борт.

– Нет, дорогой друг, мы не можем лишить вас крова, – попробовал отказаться Бенбрук.

– Пока пароход в пути, я и шагу не ступлю с мостика, – уверил его Райдер. – Добрый вечер, мисс Бенбрук. Особых удобств, боюсь, вы там не обнаружите, но это лучшее, что у меня есть. Вашей няне придется искать место на барже.

– Добрый вечер, мистер Кортни. Назира для нас – член семьи. Она ляжет на одну койку с Эмбер. Саффрон будет спать с отцом, а я устроюсь на полу. И, поверьте, все будут довольны, – не допускавшим возражений тоном произнесла Ребекка.

Прежде чем Райдер успел возразить, со стороны ворот, которые вели на пристань, донесся грозный ропот толпы. Шум не позволил капитану вступить в спор с девушкой; глаза Ребекки вызывающе поблескивали.

– Вы должны извинить меня, Дэвид. Располагайтесь сами. Мне необходимо быть в тысяче мест сразу.

Кортни решительно устремился к сходням. Приблизившись к аль-Фаруку, он увидел, что от солдатских штыков толпу отделяло не более полуметра. Через гущу людей пробивался месье Ле Блан – последний прибывший на пристань член дипломатического корпуса. Костюм его смотрелся дико: черная мантия, наводившая на мысль о театральной постановке, и шляпа тирольского охотника с приколотым к тулье пучком перьев. За Ле Бланом тянулась процессия слуг, каждый держал по фибровому чемодану размером с саркофаг.

– На борту парохода, месье, ваш хлам не поместится, – твердо сказал Райдер, когда охрана позволила дипломату пройти.

Желтой кожаной перчаткой Ле Блан смахнул со лба капли пота.

– Этот «хлам», как вы его назвали, месье, – весь мой гардероб. Без него мне не обойтись.

Было совершенно ясно: объяснить что-либо подобному человеку не удастся. Кортни молча уступил пассажиру дорогу и тут же, перегородив путь его носильщикам, по-арабски скомандовал:

– Весь багаж – на землю!

Слуги недоуменно остановились.

– Не обращайте внимания! – завопил Ле Блан, размахивая перчатками. – За мной, мои храбрецы, за мной!

Цепочка пришла в движение, однако Райдер уже выбрал себе жертву. Кулак капитана с размаху впечатался в подбородок тучного араба, явно старшего из слуг. Ноги толстяка подломились, и он рухнул на колени, будто сраженный пулей. Выпавший из руки чемодан упал на булыжную мостовую и раскрылся, из нутра его хлынул поток рубашек, флакончиков с духами, бритвенных принадлежностей. Остальные слуги, не желая разделить участь первого, побросали огромные саквояжи и кофры и бросились прочь от сумасшедшего ференги.

– Да что вы себе позволяете?! – прокричал Ле Блан, опускаясь на корточки, чтобы собрать предметы своего туалета.

Толпа за его спиной потеснила солдат.

Кортни грубо схватил дипломата за руку.

– Встаньте, антверпенский безумец!

– Если я безумец, – огрызнулся, поднимаясь, Ле Блан, – то вы – просто варвар!

Правая его рука мертвой хваткой сжимала ручку чемодана, и Райдер при всем желании не смог заставить бельгийца разжать пальцы.

Пущенный кем-то из толпы в затылок аль-Фарука камень пролетел мимо цели, задев щеку Ле Блана. Дипломат зашелся истошным воплем, выронил чемодан и обеими руками прикрыл лицо.

– Меня ранили! Я смертельно ранен!

По булыжнику застучал каменный град. Сержант-египтянин, выпустив из руки винтовку, затряс окровавленной головой. Солдаты подались назад, оглядываясь в поисках укрытия. Толпа приблизилась еще на пару шагов, кто-то подобрал упавшую винтовку, прицелился в аль-Фарука и нажал на курок. Пуля чиркнула майора по виску, тот пошатнулся и опустился на землю. Его подчиненные тут же обратились в беспорядочное бегство. Райдер подхватил Ле Блана на руки и бросился к сходням; бельгиец в его объятиях бился словно избалованный ребенок.